Регулирование отношений опеки и попечительства у чеченцев и ингушей (XIX – начало XX вв.)

Следует признать, что первые отклонения от норм адата и шариата стали проявляться у чеченцев и ингушей уже во второй половине XIX в. В частности, у ингушей в случае смерти отца опека над малолетними детьми стала поручаться матери, если она не выходила повторно замуж и оставалась в доме родственников мужа. В противном случае опекуном сирот объявлялся брат умершего, который, как пишет Б. Далгат, брал оставшееся имущество и смешивал со своим [6, с. 350]. Таким образом, опекаемое имущество до достижения детьми совершеннолетнего возраста получало статус общей собственности.

По адатам чеченцев, испытавшим более сильное влияние шариата, женщина к опеке не допускалась [5, с. 131]. Опекуном мог быть признан старший сын умершего или безвестно отсутствующего лица, достигший совершеннолетия, а при его отсутствии – дядя или другой ближайший родственник. Примечательно, что отсутствие кровных родственников по отцу давало возможность материнской стороне, в первую очередь брату матери, получить опеку над племянниками [5, с. 131]. Все это связано с той особенной ролью, которую играл брат матери в жизни своих племянников – детей сестры и ее самой. Если у сирот не оставалось никаких родственников, то опекунство над ними предоставлялось кому-либо из жителей селения, пользующемуся доброй славой, по его согласию [5, с. 131]. В крайнем случае, эту обязанность выполнял кадий [3, с. 102].

Опекун получал опись имущества покойного, составленную кадием, и обязывался проявлять заботу о сохранности оставленного на его попечении имущества и заботиться о сиротах. Однако, если по каким-либо независящим от него обстоятельствам опекун терял порученное ему имущество, то он не нес за это никакой ответственности. В случае растраты имущества умершего и грубого обращения с сиротами, последние имели право жаловаться кадию. При установлении правомерности обвинений в адрес опекуна, кадий заменял его другим, более подходящим лицом, и требовал от несостоявшегося опекуна возмещения растраченного. После достижения совершеннолетия (15 лет) опека над сиротой прекращалась, и опекун в присутствии кадия и других родственников передавал своему воспитаннику оставшееся имущество отца по ранее составленной описи. В случае недостачи опекун возмещал истраченное за свой счет [3, с. 80]. Подобные нормы существовали также у ингушей.

Когда старший сын из опекаемых детей достигал совершеннолетия, то адат предоставлял ему право требовать от своего опекуна выделения причитающейся ему доли наследства. Кадий в присутствии двух-трех свидетелей, заслуживающих доверия, и опекуна делил имущество покойного на равные доли по числу наследников методом жеребьевки. Старший сын получал ту часть имущества, которая ему выпадала по жребию [5, с. 131]. Опекунство над бездетной вдовой, проживающей в доме мужа, осуществлялось его ближайшими родственниками. Если же она возвращалась в родительскую семью, то попадала под опеку отца, старшего или другого брата, в доме которых жила. При их отсутствии функция васи (веси) переходила к ближайшим родственникам по отцовской линии (дядям, двоюродным братьям и т. д.). Опека над любой незамужней женщиной продолжалась до ее выхода замуж или смерти [27, с. 184]. Попечительство над имуществом психически или умственно больных, а также расточителей поручалось их ближайшим родственникам по мужской линии (отцу, братьям, дяде, двоюродным братьям) [6, с. 350].

Шариат и адат допускают и регламентируют отмену завещания, которая могла быть прямой (устной) без соблюдения строгих формальностей либо подразумеваемой. Данное положение касалось и вопроса назначения опекунов и попечителей. Особое значение в адатах чеченцев и ингушей придавалось наследованию земельного надела. Каждый земельный пай переходил по наследству от отца к сыновьям с соблюдением строгого равенства между ними [46, с. 111–113]. Отец, не имевший сына, ссылаясь на нормы шариата, мог завещать свой родовой участок жене и дочерям, что особенно часто случалось в конце XIX – начале XX вв., например, в горной части Чечни. В случае смерти или замужества наследниц земельный участок, как правило, переходил к ближайшим родственникам по мужской линии. Родственники по линии отца, как показывают источники, проявляли особенную заинтересованность в получении такого земельного надела в собственность, нередко вели длительные судебные тяжбы с наследницами [46, с. 50–53]. Даже простая опека над недвижимым имуществом, оставленным главой семьи по завещанию в пользовании жен и дочерей на время их жизни или до замужества, имела большое значение для родственников по мужской линии. В таком случае они пользовались опекаемым имуществом как своим с регулярным выделением доли (урожая, скота и др.) наследницам.

Традиционно у чеченцев и ингушей спорные ситуации разрешались тайповыми (родовыми) и семейными судами [41]. Утверждение российской судебной системы и правосудия среди горцев было признано первоочередной задачей кавказской администрации еще в 30-х гг. XIX в. В одном из многочисленных проектов покорения кавказских племен указывалось, что для покорных горцев будет полезным «по мере надобности учреждать местные суды под председательством Русских военных или же Гражданских чиновников по усмотрению здешнего Главного начальства» [42]. Членов или же асессоров горских судов предполагалось возможным назначать из «туземцев».

Наиболее преданные российскому правительству и «достойно образованные» горцы могли быть допущены даже на должность председателя суда. В горских судах производство планировалось вести на русском языке, «избегая по возможности форм и умножения столь тягостной для грубых людей письменности, взаимные их претензии решать по Русским узаконениям, но приноравливаясь к существующим у них обычаям, как сие введено в мусульманских провинциях». Конечной («непременной») целью авторы проекта признавали «постепенное введение всех Русских узаконений». Уже на этом этапе уголовные дела предлагалось отнести к подсудности военных судов, которые так же как и «местные» (гражданские – А.М.) рекомендовалось подчинить местному начальству» [42].

Такой подход стал основополагающим в последующих действиях кавказской администрации по созданию новой системы судов и правосудия для горцев. С покорением Северо-Восточного Кавказа кавказской администрации пришлось решать задачу организации судопроизводства для горского населения уже вплотную [43]. В 70–90-х гг. XIX в. на Северо-Восточном Кавказе были проведены судебные реформы, в результате которых создается новая судебная система, включавшая областные, окружные, сельские (аульные) и третейские суды. Высшей судебной инстанцией являлся наместник Кавказа.

В соответствии с Временными правилами 1870 г., опекунские дела при стоимости имущества свыше 100 руб. рассматривались горскими словесными судами, а все остальные – сельскими (аульными) судами. К подсудности горских словесных судов Правилами были отнесены дела по опеке над лицами, принадлежащими только к горскому населению, и имуществом, оставшимся после горцев (ст. 72) [44].

В обязанность горских словесных (окружных) судов входило выбирать и назначать опекунов, если таковые не были назначены завещанием или если назначенные не «оправдали своего назначения». Кроме того, суд назначал опекунов над имуществом тех лиц, которые по каким-либо причинам не могли управлять своим имуществом (умственно неполноценных, расточителей и др.). Опека утверждалась также над имуществом длительно отсутствующих владельцев (тюрьма, ссылка, хадж, отходничество и т. д.), в том числе, когда местной администрации становилось известно о недобросовестности лиц, которым оно было поручено в доверительное управление (ст. 74). Горскими словесными судами опекунами назначались только лица, отличавшиеся своей благонадежностью и, как указывалось в Правилах, «вполне соответствующие своему назначению». Кандидатуры, предлагаемые судами, утверждались начальником округа. Обязанностью горских словесных судов являлась регулярная проверка действий опекунов и попечителей по пользованию доверенным им имуществом. В определениях суда об учреждении опеки излагались причины ее учреждения, сведения о лицах, назначаемых в опекуны, приводился перечень имущества, передаваемого под опеку, и в соответствии с адатами определялось вознаграждение опекуну «за труды по опеке» (ст. 74).

Опекуны обязывались ежегодно представлять отчет по управлению порученным имуществом. В случае необходимости суд имел право командировать одного из депутатов суда для проверки действий опекуна в интересах опекаемого (ст. 75). Жалобы на постановления горского словесного суда по делам об опеке приносились начальнику Терской области через начальника соответствующего горского округа, который в сопроводительном письме излагал все известные ему сведения по делу, подтверждающие или опровергающие доводы апеллянта (ст. 76).

В случае изменения обстоятельств, послуживших основанием для учреждения опеки (достижение совершеннолетия, признание дееспособным, смерть опекаемых, возвращение отсутствовавшего собственника и др.), с согласия начальника округа имущество освобождалось от нее (ст. 77). В горских словесных и сельских (аульных) судах действовал принцип активности суда по всем гражданским и уголовным делам и, прежде всего, по вопросу о выборе нормы, подлежащей применению. Мнение членов суда и в первую очередь его председателя (в горских словесных (окружных) судах – начальник округа или его заместитель, а в сельских (аульных) – лицо, утверждаемое начальником округа) было решающим в судопроизводстве по горским делам.

Таким образом, новая администрация поставила институт опеки и попечительства под свой жесткий контроль, что, безусловно, внесло определенный порядок в эту важную сферу общественных отношений горцев, в т. ч. чеченцев и ингушей. В то же время, во избежание недовольства местных жителей, получили признание и применение в судах наиболее упрочившиеся в горской среде и приемлемые с точки зрения местного начальства правовые нормы – адат и шариат. При этом господствующей тенденцией становится постепенное ограничение адата и шариата и замена их нормами российского имперского законодательства. Материалы судебной практики начала XX в. показывают, что споры между чеченцами по поводу назначения опеки и попечительства были нередким явлением. Кроме того, ведение опекунских дел в горском словесном суде не всегда соответствовало требованиям Временных правил 1870 г.

Так, в 1889 г. в Грозненском горском словесном суде рассматривалось дело о признании в правах наследства наследников жителя сел. Старый-Юрт подполковника Шеды Эльмурзаева и о назначении опеки над оставшимся его имуществом. После гибели Ш. Эльмурзаева его состояние в деньгах, процентных бумагах составляло 56804 руб. и хранилось во Владикавказском отделении государственного банка. Разрешение на получение денег в разное время выдавалось опекунам его наследников как Грозненским словесным, так и Владикавказским окружным судом. В частности, по решению Грозненского словесного суда, принятому в 1894 г. и утвержденному начальником Терской области, им была выдана сумма в 1000 руб. на ремонт дома. С 1902 г. подобные разрешения выдавались только Владикавказским окружным судом, т. е. по месту нахождения отделения сбербанка [11, с. 146–147].

Недобросовестность действий опекунов вызвала недовольство вдовы Ш. Эльмурзаева, выступившей в одном из судебных процессов в качестве истицы. В жалобе, поданной на имя начальника области от 9 января 1891 г., вдова писала, что «вследствие плохого исполнения опекунами своих обязанностей, ей приходится вместе с детьми, несмотря на большое имущество, оставшееся после мужа, терпеть нужду». Разбирательство длилось не один год. И только в 1905 г. горским словесным судом было назначено опекунство над несовершеннолетними внучками покойного – Аминат и Амуль-Куль-Сум Кагермановыми (17 лет) [11, с. 147].

Данное дело показывает, насколько ответственно подходило начальство (областное и окружное) к разрешению аналогичных ситуаций. Однако оно также выявляет общие недостатки судопроизводства, прежде всего их затяжной характер, в т. ч. по данной категории гражданских дел. В частности, указанные подопечные к 1910 г. уже достигли совершеннолетия, однако попечительство с них так и не было снято. И такие случаи, как показывают судебные отчеты, не были редкостью. Например, по делу № 110, рассмотренному Грозненским словесным судом в 1899 г., устанавливалась опека над Даниель-Султаном (13 лет) и его имуществом стоимостью в 1082 руб. 80 коп. В 1910 г., будучи уже совершеннолетним, он по-прежнему оставался под опекой. Аналогичная ситуация сложилась по делам № 312 за 1897 г. и № 56 за 1898 г. Все это, конечно же, не давало опекаемым возможности самостоятельно распоряжаться своим имуществом [11, с. 147]. Кроме того, опекуны годами не отчитывались перед местной администрацией и горскими словесными судами о выполнении своих обязанностей, а суды не контролировали их должным образом [11, с. 147–148].

Дела об опеке и попечительстве рассматривались не только горскими словесными, но и сельскими (аульными) судами, созданными в 1870 г. в соответствии с «Положением о сельских (аульных) обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в горском населении Терской области». Кадий, входивший в состав судебной коллегии, разрешал наследственные и семейные споры исходя из норм шариата (мусульманского права). В различных инструкциях, разработанных представителями местной администрации для сельских кадиев, четко определялся порядок ведения ими опекунских дел. В одной из них, составленной председателем Дагестанского народного суда Кривенко, содержатся следующие «наставления»:

«1. На Запись опек в сельском Суде должна иметься книга, за шнуром и печатью, а также опекунския книжки.
2. Когда нужно образовать опеку, то кадий назначает опекуна. Тогда же вместе с членами сельскаго суда и двумя почетными лицами, а также и опекуном, составляет полную опись всего имущества, с оценкой. Опись эту подписывают все бывшие при ея составлении. Опись хранится в сельском Суде.
3. После составления описи Кадий с сельским судом и имущественными наследниками производит раздел имущества, выделив предварительно часть на оплату бесспорных взысканий.
4. Если сонаследники не пожелают раздела, то Кадий с теми же лицами оценивает имущество опекаемых и о том отмечает в описи.
5. Вслед за этим, Кадий записывает в книгу и в опекунскую книжку все, что следует по графам. В опекунской книжке записанное удостоверяется печатями всех судей и она остается в суде. В другую такую же книжку Кадий переписывает все из первой и выдает ее опекуну.
6. В то же время Кадий доносит Окружному суду об образовании опеки, выписав из шнуровой книги все, что там записано и приложив копию описи, если имущества больше, чем на 100 рублей.
7. До совершения раздела все имущество отдается на хранение кому-либо из имущественных наследников, а после раздела часть опекаемых передается опекуну.
8. Раздел считается окончательным, если цена имущества не превышает 100 руб., а на большую сумму представляется по утверждению окружнаго Суда.
9. Если последует изменение в личном составе опек, достижение совершеннолетия, перемены опекуна, смерти и т. п., то Кадий делает о том отметки в книге и в книжках и тогда же о том доносит Окружному Суду.
10. Кадий с сельским судом следит, чтобы опекун не расходовал больше назначеннаго; если же понадобится лишний расход, то опекун просит на то разрешения сельскаго Суда, который или отказывает, или разрешает, о чем записывает в книжки. Когда понадобится продать недвижимое имущество вообще или движимее на сумму более 100 рублей, на это испрашивается разрешение Окружного суда.
11. Кадий должен следить, чтобы опекун записывал в книжку расход, в один раз, до 5 руб. без обозначения на что потратил, а сверху 5 рублей все подробно; но больше того, что опекуну назначено на год, тратить он не может.
12. Если кадий заметит не исправность опекуна или на него поступят жалоба, то об этом разсматривает сельский суд и делает постановление. Это постановление тогда же, в копии, представляется Окружному Суду.
13. Все жалобы по опекам разбираются в Окружном суде.
14. При разделе имущества, на долю опекаемых выделяется то имущество, которое возможно сохранить большее время (как указано в шариате). 15. Совершеннолетие для освобождения изпод опеки, считается согласно правил шариата» [43].

Хотя эта инструкция и была составлена для использования в сельских судах Дагестана, аналогичный порядок устанавливался в соседней Терской области, в том числе в Чечне и Ингушетии.

Таким образом, исследованные автором источники и материалы показывают, что:

- традиционно у чеченцев и ингушей отношения, связанные с опекой и попечительством регулировались адатом и шариатом;
- субъектами опеки и попечительства выступали лица, признаваемые недееспособными или ограниченно дееспособными (малолетние, вдовы, незамужние девушки, умственно отсталые и психически больные, расточители);
- обязанности опекунов или попечителей выполняли преимущественно мужчины, состоявшие в родственных отношениях с опекаемыми лицами,при их отсутствии – любой уважаемый член горского общества, назначаемый сельским сходом или кадием;
- нормы адата и шариата устанавливали права и обязанности опекуна, ограничивая право распоряжения имуществом в интересах опекаемых лиц;
- с установлением российской судебной системы институт опеки и попечительства у чеченцев и ингушей регулировался горскими словесными и сельскими (аульными) судами в зависимости от размера подопечного имущества в соответствии с нормами адата и шариата, получившими одобрение со стороны местной администрации;
- регулированию отношений между горцами, связанных с опекой и попечительством, российской администрацией придавалось большое значение, о чем свидетельствует деятельность горских словесных судов и служебная переписка;
- недостатков и сложностей в работе судов было немало, что, в частности, объясняется медлительностью судопроизводства, ненадлежащим исполнением решений суда и злоупотреблениями опекунов и попечителей;
- несмотря на меры, принимаемые местной администрацией, необходимый контроль за пользованием имуществом опекаемых доверенными лицами должным образом все же не осуществлялся;
- не отрегулированным оказался вопрос прекращения опеки и попечительства, передачи наследственной массы наследникам, достигшим совершеннолетнего возраста и признанным дееспособными.

В целом, следует признать, что деятельность местной администрации по урегулированию исследуемой нами сферы общественных отношений у чеченцев и ингушей в XIX – начале XX вв. имела определенные положительные последствия и способствовала их упорядочиванию, стиранию напряженности в горской среде.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Российская юридическая энциклопедия. – М., 1999. – 1110 с.
2. Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. – Т. 1. М., 1890. – 293 с.
3. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Вып. 2. – Одесса, 1883. – 396 с.
4. Берже А.П. Чечня и чеченцы // Кавказский календарь на 1860 г. – Тифлис, 1859. – 109 с.
5. Харузин Н.Н. Записки о юридическом быте чеченцев и ингушей // Сборник материалов по этнографии, издаваемый
при Дашковском этнографическм музее. – М., 1888. – С. 115–142.
6. Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей // Известия Ингушского НИИ краеведения. Вып. 2–3. –
Владикавказ, 1930. – С. 305–346.
7. Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 6. – Тифлис, 1872. – 62 с.
8. Эсадзе С.С. Историческая записка об управлении Кавказом. В 2 т. Т. 1. – Тифлис, 1907. – 616 с.; Т. 2. – 246 с.
9. Лилов А.И. Очерки из быта горских мусульман // Сборник материалов для описания местностей и племен
Кавказа. Т. 5. –Тифлис, 1874. – С. 1–36.
10. Лилов А.И. Очерки быта кавказских горцев // Сборник материалов для описания местностей и племен
Кавказа. Вып. 16. – Тифлис, 1886. – С. 1–57.
11. Агишев Н.М., Бушен В.Д. Материалы по обозрению горских и народных судов Кавказского края. – СПб,
1912. – 288 с.
12. Косвен М.О. Аталычество // Советская этнография. № 2, 1935. – С. 41–62.
13. Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. – М.: Изд-во «Восточная литература», 1961. – 260 с.
14. Ладыженский А.М. Адаты горцев Северного Кавказа // Вестник МГУ, № 12, 1947. – С. 173–183.
15. Ладыженский А.М. Методы этнологического изучения права // Этнологическое обозрение. № 4, 1995. –
С. 157–165.
16. Гарданов В.К. Обычное право как источник изучения социальных отношений у народов Северного Кавказа
в XVIII – нач. XIX в. // Советская этнография, № 3, 1964. – С. 12–29.
17. Мартиросиан Г.К. История Ингушии. – Орджоникидзе, 1933. – 314 с.
18. Пожидаев В.П. Горцы Северного Кавказа. Ингуши, чеченцы, хевсуры, осетины и кабардинцы. Краткий
историко-этнографический очерк. – М.–Л., 1926. – 110 с.
19. Фадеев А.В. О некоторых социально-экономических последствиях присоединения Чечено-Ингушетии к
России // Известия ЧИНИИИЯЛ. История. Т. 2, вып. 1. – Грозный, 1960. – С. 3–19.
20. Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. – М., 1963. – 398 с.
21. Авторханов А.Р. О некоторых вопросах истории Чечни // Революция и горец, № 7–8, 1929. – С. 32–38.
22. Ошаев X. Мюридизм в Чечне // Революция и горец, № 9–10, 1930. – С. 48–54.
72
23. Саламов А.Х. Очерк о Чечне (по поводу одной книги) // Революция и горец, № 7–8 (9–10), 1929. – С. 94–98.
24. Мальцев Г.В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право в России: проблемы теории, истории
и практики. – Ростов н/Д, 1999. – С. 7–94.
25. Шапсугов Д.Ю. Современные проблемы исследования обычного права народов Северного Кавказа / Обычное
право народов Северного Кавказа: итоги и перспективы исследования. – Ростов н/Д, 2006. – С. 4–6.
26. Коркмазов А.Ю. Обычное право и специфика его проявления в условиях Северного Кавказа // http: www.
nestu.ru.
27. Свечникова Л.Г. Обычай в праве народов Северного Кавказа в XIX в. Дисс... докт. юрид. наук. – М., 2003. –
340 с.
28. Мисроков З.Х. Адатское и мусульманское право народов Северного Кавказа в российских правовых системах
(XIX–XX вв.). Дисс... докт. юрид. наук. – М., 2003. – 328 с.
29. Халифаева А.К. Государственные и правовые институты в Дагестане в XIX в.: основные тенденции и изменения.
Автореф. дисс... докт. юрид. наук. – М., 2005. – 48 с.
30. Супатаев М.А. Обычное право в развивающихся странах Африки: критика буржуазных концепций // Правоведение,
№ 3, 1982. – С. 31–39.
31. Кокурхаев К.-С.А.-К. Общественно-политический строй и право чеченцев и ингушей. – Грозный, 1989. –
109 с.
32. Гантемирова Ф.А. Общественно-политический строй и обычное право чеченцев и ингушей (XVIII – первая
половина XIX вв.). Дисс... канд. юрид. наук. – М., 1972. – 205 с.
33. Саидов И.М. Общественный быт вайнахов XIX – начала XX в. Автореф. дисс... канд. ист. наук. – Тбилиси,
1872. – 23 с.
34. Хасбулатова З.И. Семейные обряды у чеченцев и ингушей в конце XIX – начале XX вв. // Сб.: Семейнобытовая
обрядность вайнахов. – Грозный, 1982. – С. 14–37.
35. Кудусова Ф.И. Семья и семейный быт ингушей в конце XIX – 70-е годы XX в.: Автореф. дисс... канд. ист.
наук. – Тбилиси, 1981. – 15 с.
36. Мужухоева Э.Д. Административная политика царизма в Чечено-Ингушетии во второй половине XIX – нач.
XX вв. Дисс... канд. истор. наук. – М., 1989. – 222 с.
37. Харсиев Б.М.-Г. Ингушские адаты как феномен правовой культуры. Дисс... канд. филос. наук. – Ростов н/Д,
2003. – 152 с.
38. Цуров М.М. Обычное право ингушей // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. –
Ростов н/Д, 1999. – С. 343–347.
39. Сайдумов Д.Х. Обычное право чеченцев. Автореф. дисс... канд. юрид. наук. – Махачкала, 2006. – 25 с.
40. Гандарова Л.Б. Обычное право ингушей. Дисс... канд. юрид. наук. – СПб, 2004. – 177 с.
41. Арсанукаева М.С. Судопроизводство по частноправовым спорам на основе адата у чеченцев. Конец XVIII –
нач. XIX в. Чеченская Республика и чеченцы: история и современность. Материалы научно-практической конференции.
Москва, 19–20 апреля 2005 г. – М.: Наука, 2006. – С. 223–231.
42. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 846, оп. 16, д. 6288, л. 319.
43. РГВИА. Ф. 400, оп.1, д. 723, л. 28.
44. РГВИА. Ф. 400, оп. 1, д. 245, л. 6–7.
45. Торнау Н. Изложение начал мусульманского законоведения. – СПб, 1850. – 475 с.
46. Максимов Евг. и Вертепов Г. Туземцы Северного Кавказа. Историко-статистические очерки. Вып. 2. Чеченцы.
– Владикавказ, 1894. – 100 с.
47. Государственный исторический музей. Отдел письменных документов. Ф

М.С. АРСАНУКАЕВА

checheninfo.ru

Добавить комментарий

Первый день недели

Отправить комментарий