С XIII или XII по III в. до н.э., то есть, в конце эпохи бронзы и в течение большей части эпохи железа, в горных районах Большого Кавказа от верховий реки Кубань до территории современного Дагестана на его северных склонах, в горах нынешних Абхазии и Северной Грузии на его южных склонах проживали племена так называемой Кобанской культуры. Достаточно подробно мы на history-thema писали о них в предыдущей статье рубрики «Кавказ». Это были племена горных скотоводов, частично занимавшиеся также земледелием, жившие в укрепленных каменными стенами скученных селениях, имевших кавкасионский антропологический тип балкано-кавказской малой расы, характерный и для большинства современных коренных народов Северного Кавказа и значительной части населения Грузии.
Название культуре было дано археологами по названию села Кобан в Северной Осетии, где были обнаружены первые подвергшиеся научному исследованию ее артефакты. Анализ сохранившихся материальных следов быта и антропологических данных показывает, что традиционные культуры большинства современных народов горной полосы Кавказа развились из древней Кобанской, а сами эти народы: абхазы и горные субэтносы Грузии, карачаевцы, балкарцы, осетины, ингуши, чеченцы, бацбийцы, горцы Дагестана, сложились в ходе формирования устойчивых межплеменных связей кобанских племен, а также смешения с теми переселенцев в горные районы Кавказа из других областей.
В горные районы бассейнов Верхней Кубани и Среднего Терека тоже переселялись из северокавказских степей аланы, однако там их потомки полностью ассимилировались, утратив не только остатки своей древней скифо-сарматской культуры, но и иранский язык. Зато свой язык в этом регионе сохранились потомки переселявшихся туда с VII в. кочевники-тюрки. Совершенно иные, чем в привычных степях, условия жизни побуждали тюркских переселенцев — сначала болгар, а с XI в. — еще более многочисленных кипчаков, перенимать почти всю материальную культуру и уклад жизни у местного населения — потомков племен Кобанской культуры. Постоянно заключая с теми смешанные браки, потомки тюрков, сохранив тюркский язык, перестали и в антропологическом отношении отличаться от древних народов Кавказа. Они образовали этнос таулула («горцев»), официально разделяющийся на два современных народа — карачаевцев и балкарцев.
Часть племен — наследников Кобанской культуры, проживавших ближе к западной части Кавказа, смешалась с несколько родственными им племенами, говорившими на языке абхазо-адыгской группы — потомками древнего населения, охватывавшего в бронзовом веке территорию Малой Азии и кавказский запад. Поскольку абхазо-адыгские языки имеют в грамматической конструкции заметное сходство с грузинским и коренными языками восточной части Северного Кавказа, напрашивается вывод, что абхазо-адыгские и кобанские племена происходят от какой-то гораздо более обширной человеческой общности, распавшейся, возможно, еще в первобытные времена. Но сохранившаяся определенная этническая близость, конечно, способствовала тесным контактам и обмену культурными элементами в областях, где границы расселения абхазо-адыгских и кобанских племен пересекались. Так часть кобанских племен, переняв абхазо-адыгские языки, но сохранив основы материальной культуры и уклад жизни, влилась в состав адыгского и абхазского этноса. А потомки племен Кобанской культуры, населявшие большинство южных склонов Большого Кавказа, в средние века попали в зависимость от господствовавшего в X — XV вв. на большей части Закавказья могущественного Грузинского царства, и оттуда переняли грузинский язык, бывший в нем делопроизводственным. От них произошли современные субэтнические группы горных грузин
Однако значительная часть потомков племен Кобанской культуры сохранила свои древние языки. Это — народы, говорящие на языках нахско-дагестанской группы, распространенной в современных Ингушетии, Чечне, Дагестане, части прилегающих горных территорий Грузии и Азербайджана. Однако область распространения нахско-дагестанских языков на востоке — в горах Дагестана, выходит за пределы исторического расселения племен Кобанской культуры. Большинство территории горного Дагестана в бронзовом и железном веке населяли племена других археологических культур. Языки горных народов Дагестана, хотя в целом грамматически родственны чеченскому, ингушскому, бацбийскому, все же отстоят от тех настолько далеко (как, впрочем,и друг от друга), что дагестанец и, к примеру, чеченец, совершенно не поймут друг друга, если каждый будет говорить на своем языке. Отсюда следует предположение, что племена Кобанской культуры или же их потомки уже после ее распада расселялись дальше на восток, где вступали в тесный контакт с древнейшим населением горного Дагестана, частично передавая ему свои культурные достижения, а в ходе межэтнического общения постепенно сформировались новые языки, при общей нахско-дагестанской основе имеющиеочень много исконно местных особенностей. Поэтому сегодня наиболее обоснованной считается гипотеза, что племена Кобанской культуры говорили на нахских языках (от «нах — люди, народ»), к которым относятся современные чеченский, ингушский и бацбийский: из исконно кавказских именно нахские языки распространены только в тех районах, где была распространена и эта древняя культура. Области распространения всех остальных кавказских языков, даже не имеющих аналогов за пределами Кавказа, касаются исторической территории Кобанской культуры лишь частично, в основном занимая другие районы.
У народов, являющихся потомками нахских племен, вплоть до советской эпохи не было собственной письменности, поэтому древние нахи никаких письменных сведений о себе не оставили. Поэтому невозможно сейчас точно сказать, когда нахская культурно-языковая общность обособилась от других наследников древней Кобанской культуры (или, если считать ее наиболее архаичной, то скорее наоборот, когда другие культурно-языковые общности гор Большого Кавказа обособились от нее). Сведения о жизни древних племен нахов черпаются из сопоставления языковых и культурных данных современных народов, говорящих на нахских языках, их традиционной социальной структуры, фольклора и культуры соседних народов. Учитывая, что нахские языки являются, вероятно, наиболее близкими к языкам племен Кобанской культуры, и достаточно обширная этническая территория самих нахских народов полностью лежит в пределах ее распространения, можно предположить, что и традиционный уклад жизни нахов тоже был наиболее близок к укладу жизни древних кобанских племен.
Область распространения древних нахских племен включала в себя земли по рекам бассейна Нижнего Терека на Северо-Востоке Кавказа, из которых наиболее крупные Сунжа и ее притоки Асса и Аргун (здесь нахские племена расселялись не только в горных, но и в предгорных районах, а в более спокойные от набегов степных кочевников годы — и на равнине, выходя даже в степи к северу от Терека); земли за Главным Кавказским хребтом к югу от вышеуказанного района: в бассейне рек Арагви и Верхней Алазани; горные районы в верховьях реки Андийское Койсу, вытекающей с территории современной Грузии в Дагестан. В своих основных чертах быт древних нахов соответствовал быту кобанских племен. В большинстве случаев они поселялись в компактных селениях, расположенных в труднодоступных для врагов местах в горных теснинах, над крутыми склонами. Основным занятием нахских племен было скотоводство, причем разводились преимущественно овцы. Летом скот и лошадей выпасали на высокогорных пастбищах, где строились временные стойбища, а зимой, когда горы покрывались снегом, животных перегоняли в долины и на свободные большую часть времени от снега степные пастбища. В степной зоне, однако, всегда была высока опасность опустошительных вторжений воинов-кочевников. Так, в XIII в. северные нахские племена подверглись жестокому разорению со стороны монгольских завоевателей, и хотя оказали тем очень упорное и ожесточенное сопротивление, были вынуждены массово переселяться в глубину гор, оставив все свои равнинные земли к северу от Терека и многие районы между Тереком и Сунжей. Занимались нахские племена и земледелием, однако районы, в которых они проживали, в большинстве случаев были мало пригодны для хлебопашества: в горах из-за слишком резкого рельефа имелось очень немного пахотных площадей, а на степных равнинах часто случались губившие посевы засухи.
Вызванные сложным горным рельефом этнической территории распространения и частыми военными тревогами торможение развития у нахских племен государственности и классового строя, значительная территориальная замкнутость каждого отдельного племени способствовали консервации многих особенностей уклада жизни, восходящих еще ко временам первобытной общины. Наиболее характерной такой чертой был более чем где-либо еще на Кавказе выраженный родоплеменной строй общества, пережитки которого сохраняются у нахских народов до сих пор. Основной социальной хозяйственно-политической единицей у нахов был род — тайп (тейп). Он представлял собой многочисленную общину людей, ведущих свое происхождение от общего древнего предка. Представители одного тайпа жили в общих селениях, владели общими пастбищами для скота и общими пахотными землями.
Тайп управлялся родовыми старейшинами, которые ведали всеми общественными вопросами, осуществляли судопроизводство по древним неписаным обычаям. Тех, кто не желал подчиняться постановлениям старейшин, изгоняли из общины. Несмотря на выраженное развитие патриархальных отношений (в семье главой был старший мужчина, и только мужчины могли участвовать в делах общины) власть главы семейства над домочадцами была ограничена в пользу влияния рода: достигший совершеннолетия юноша становился полноправным членом тайпа и мог по своему усмотрению отделиться от родительского дома, а постановления родовых старейшин были для детей выше приказаний родителей. Мужчина считался совершеннолетним с того момента, как становился способным умело обращаться с оружием. Тайп был независим в своих как внутренних, так и внешних делах. Положения союзных договоров между разными тайпами, объединившимися в «родовую конфедерацию», носили рекомендательный, а не обязательный характер.
В одном большом селении могли жить сразу несколько тайпов. В таком случае они вырабатывали свод обычаев, регулировавших их взаимоотношения. Общие дела такого селения решались на совместном сходе старейшин тайпов. Большой тайп мог делиться на более мелкие родовые общины, каждая из которых могла жить отдельным селением. Обширный тайп, исторически разделившийся на ряд маленьких, или группа разных тайпов, заключивших между собой стойкий союз для решения каких-то общих политических задач, и составляли племя — тукхум.
Каждый род из проживавших в селении имел в системе укреплений того собственную каменную башню. В случае военной тревоги в башне скрывались женщины, дети, старики, также туда пряталось имущество и даже скот. Из узких окон у вершины башни воины наблюдали за передвижением противника, а также стреляли по нему: первоначально из луков, а с распространением огнестрельного оружия и пулями. Если враг оказывался слишком силен, и не было уверенности, что стены селения его удержат, до его подхода небоеспособные жители уходили в горные и лесные глубины, забирая с собой скот, запасы зерна, необходимую утварь. Иногда уходило все селение, и враг без боя занимал его улицы, захватывал то имущество, которое жители не смогли или не успели взять с собой. Однако стоило неприятелю, удовлетворенному мнимой победой, расслабиться и потерять бдительность, как на него из засад, на узких дорогах, где войска не могли развернуться в полноценном боевом порядке, неожиданно обрушивались отчаянные нахские воины, нанося сокрушительные удары.
Тайповые старейшины как управляли внутренними делами рода, так и решали внешнеполитические вопросы. В их ведении находились и вопросы войны и мира. Однако когда тайп или племя снаряжали в поход войско, во главе его становился опытный военный вождь, который обычно не был стар. Нередко такие вожди завоевывали высокий авторитет в народе и оказывали сильное влияние на принятие политических решений старейшинами. Но как только их политика переставала отвечать общинным интересам, их отстраняли от предводительских полномочий. Как в любом родоплеменном обществе, в нахском тайпе больше всего ценились люди способные, полезные, преданные своей общине. Ленивые, трусливые, высокомерные, не умеющие выполнять обещания и соблюдать договоры презирались.
Выраженной чертой традиционных верований нахских племен был культ предков-покровителей. Верховным божеством, создателем мира древние нахи почитали Дала: от «да — отец». Существовал культ матери-земли (Нана-Латта). Одновременно с тем в древней религии нахов прослеживаются тотемистические воззрения: названия некоторых тайпов (например, борзой (буквально: «волчьи») в Чечне) указывают на почитание в качестве родовых предков животных. В средние века под влиянием проповедей христианских миссионеров из Грузии и мусульманских — из Дагестана, нахские племена обращались в христианство и ислам. В XVIII — XIX вв. среди нахских народов практически полностью исчезли древние языческие религии (хотя отдельные их приверженцы существовали и в начале XX в.).
В ходе частых деловых и военных контактов с основным населением Грузии, активной деятельности в их землях грузинских миссионеров на грузинский язык в общении даже между собой постепенно перешло к Новому Времени нахское население южных склонов Большого Кавказа и верховий реки Аргун. Племена бывших нахов, воспринявших грузинский язык, образовали три народности: пшавов, мтиулов и хевсуров. В настоящее время они рассматриваются как грузинские субэтносы. Нахские роды, населяющие верховья Андийского Койсу, тоже попали под сильное религиозное и политическое влияние грузинских царств, однако сохранили свой исконный язык. Они образовали современный народ бацбийцев, в старых источниках известных как тушины.
Также известна этническая группа кистинцев («кистеби» — старое грузинское название чеченцев и ингушей), проживающая в Панкисском ущелье на северо-востоке Грузии в верховьях реки Алазани. Кистинцы происходят от переселенцев из Чечни, миграция которых в Панкисское ущелье происходила в течение очень долгого времени: с XVI по XIX в. Сами они считают себя частью чеченского этноса, кистинский язык рассматривается как диалект чеченского. Также в Панкисское ущелье произошла значительная миграция населения из Чечни уже в недавние годы: во время войн 1994 — 1996 и начала 2000-х гг. В первой половине XIX в. русские публицисты вслед за грузинами называли кистами чеченцев и ингушей. При этом данные русские названия на то время закрепились еще не за всеми племенами этносов нохчий и галгай. Как отдельные народы русскими в начале XIX в. рассматривались нохчмахкахойцы — самый крупный чеченский тукхум, известный в старых русских источниках как ичкеринцы (Ичкерия — историческая область на горном юго-востоке Чечни), карабулаки (орстхойцы), ингушская община джейрахцев. В 30-е гг. XX в. советские этнографы закрепили за чеченцами и ингушами как наиболее этнически и культурно близкими друг к другу нахскими народами название вайнахи (сложение «вай — мы» и «нах — люди, народ»).
Неточности в определении ранними русскими авторами этнической принадлежности нахских обществ имели своей причиной, по всей видимости, также характерную для XIX в. недостаточную глубину осознания национального единства самими нахскими народами. Окончательной консолидации чеченцев и ингушей как наций способствовала уже ранняя советская политика, поощрявшая развитие национального самосознания и самобытной культуры у всех народов СССР, а затем — наоборот, дискриминация нахских народов советской властью, начавшаяся со времени правления И. Сталина.
В 1944 г. чеченцы и ингуши, в среде которых были очень сильны антисоветские настроения из-за проводимых советским руководством принудительной коллективизации сельских хозяйств, антирелигиозной политики и попытками культурной унификации населения СССР, были насильно выселены в Казахстан и Среднюю Азию, где на одних спецпоселениях оказывались представители разных тукхумов и тайпов. После возвращения вайнахских народов из ссылки часть их территорий оказалась закрытой для проживания, и выходцы оттуда были вынуждены селиться в населенных пунктах, где проживали представители других исторических общин, а также в русских станицах, где выходцы из разных тукхумов тоже оказывались вперемешку. Дискриминационная политика советской власти также побуждала представителей разных тукхумов и тайпов к единению и взаимоподдержке, что усиливало сознание национального единства. Однако тайповые связи до сих пор достаточно сильны в чеченской и ингушской среде. Очень развита традиция родовой взаимопомощи. Пережитком по историческим меркам совсем недавно отмершего родоплеменного строя является еще существующий, хотя под влиянием исламского вероучения и эффективности государственного судопроизводства все же также уходящий в прошлое, обычай кровной мести, восходящий к древней тайповой независимости: если человек из одного рода намеренно убьет человека из другого рода, и убийца не будет выдан родственникам жертвы, либо не будет уплачен удовлетворяющий тех выкуп, родственники убитого могут счесть себя вправе убивать всех взрослых мужчин из рода убийцы.
