При печатании статьи «К происхождению чеченцев и ингушей» в «Республике» (24 января, 1991 г.) компьютер не смог набрать начертанные мной для сравнения знаки иероглифической письменности, которыми древние чеченцы и ингуши пользовались в Египте с III тысячелетия до н. э. и в позднесредневековой Чечне и Ингушетии с XIII в» н. э. и в последующее время.
Поэтому читателю осталось, вероятно, неясным, о каких конкретно иероглифах в статье идет речь. Начну в этой связи, с восполнения этого пробела с печатанием иероглифов.
Суть публикации иероглифов, для наглядности, сводилась к тому, что знаки иероглифической письменности Египта — должны были представлять знаки древней чеченской и ингушской иероглифической письменности.
Основанием задолго до этого служило то, что ряд слов и понятий старо - и среднеегипетского языка правильно читался и понимался только при помощи чеченского и ингушского языков. Поэтому вновь окончательным подтверждением этому послужило то, что, спустя тысячелетия, примеры этой письменности, появившейся внезапно в горах Чечни и Ингушетии в XIII в. н. э., в период монголо-татарского нашествия, в точности соответствуют в большинстве уже указанным выше знакам иероглифической письменности Египта, с соответствующим звуковым чтением: С А, АНХ, ХОР, РА, КА, мнх, мос и др.
Этот факт окончательно доказывает правильность исторических преданий о происхождении чеченцев и ингушей из древнего Египта. Связь чеченского и ингушского языков с иероглифической письменностью во все предшествующие эпохи уже не подлежит ни малейшему сомнению, Сюда, поэтому относится и скифо-сармато-аорсо-аланский период, если чеченцы и ингуши продолжали пользоваться этой письменностью с XIII. XV вв. (и в более позднее время) и это тогда, когда ее уже никто в мире не знал.
Иероглифическая письменность чеченцев и ингушей, впервые появившаяся в горах нашего края в XIII в. н. э., таким образом, свидетельствовала, с одной стороны, о происхождении чеченцев и ингушей из древнего Египта, а с другой, наряду с этим, выносила их предшествующую историю за пределы местного края. Поэтому время появления иероглифической письменности в горах четко указывало на то, как должна разрабатываться хронология и периодизация средневековой истории чеченцев и ингушей до XIII в. и после XIII в. По всей видимости, только монголо-татарское нашествие могло послужить причиной внезапности появления в горах Чечни и Ингушетии оборонительных комплексов башенного типа, сооруженных той частью ушедшей в горы алан-асов, которые не пожелали подчиниться врагу.
Поэтому здесь уместно поставить вопрос: когда все же начинается чеченская и ингушская история в Египте? Прежде чем цивилизованные выходцы из этой древней страны вынуждены были укрыться в горных теснинах Северного Кавказа? Это поможет определить сам возраст этой истории и выяснить, когда конкретно носители этой история стали пользоваться в Египте иероглифической письменностью? Выяснение начальных периодов этой истории Должно облегчить выработку периодизации последующей истории до XIII в. и. э. включительно, т. к. без такой научной периодизации не может обойтись ни одна область исторического знания.
Одним из свидетельств того, что ранние периоды древней чеченской и ингушской истории в Египте должны были начаться во времена фараона МИНА—основателя первой династии — около пяти тысяч лет назад, служило соответствие данных старо и среднеегипетского языка ранним стадиям древнего чеченского н ингушских языков. Так, например, древний тип чеченских и ингушских слов и связанных с ними понятий, основанный на сочетании согласного С каким-либо гласным, — СА, РА, ЛА, МА, ХА, ТА, ПА, НА и др., — вполне соответствует аналогичному состоянию староегипетского языка, который охватывает время I-—VIII династий- (около 5000—4300 лет назад). В области фонетики четырем фонемам, например: X, ХЬ, XI, ХЪ староегипетского соответствуют четыре фонемы X, ХЬ, XI, ХЪ чеченского и ингушского языков и др.
Подтверждением тому, что ранние периоды древней чеченской н ингушской истории должны быть связаны со временем фараона МИНА, свидетельствует и ранний цикл сказаний нарт-орстхойского эпоса, который первоначально возник в древнем Египте. В этом цикле сказаний (см. «КП», 5 августа, 1989 г., что очень важно для определения возраста чеченской и ингушской истории) дано отражение системы перехода от промежуточного периода истории к династическому Египту, рассматриваемого сказаниями, как переход от нахского к чечено-ингушскому периоду истории. Начало последней здесь как раз и соответствует времени правления фараона МИНА. Следовательно, с этим должно совпадать и начало применения иероглифической письменности на основе старочеченского и староингушского языков. И мы видим, что здесь существуют различные средства и способы установления наиболее точного возраста чеченской и ингушской истории.
Не менее убедительно и конкретно в пользу взгляда о том, что чеченская и ингушская история в Египте возникает около пяти тысяч лет назад, во времена фараона МИНА, ясно указывает уже более прямо, чеченское Х1У НЕХ-КЪ МИНЕ-Х-КЪ и ингушское ФУ НЕХ-КЪ МИНЕ-Х-КЪ, где фараон назван по его собственному имени, в согласии с письменными свидетельствами Египа. Дословно эти понятия, употребляемые в современных оборотах речи в качестве устойчивых словосочетаний (фразеологических сращений), означают: «Сыновья населения семени Х1У являются сыновьями одного бока фараона МИНА», «Сыновья населения семени ФУ являются сыновьями. Другого бок» фараона МИНА». Было бы грубейшей ошибкой связывать правление фараона МИНА и происхождение иероглифической письменности нес Египтом, а с какой-либо территорией Передней или Малой Азии. В противном случае трудно объяснить, почему в XIII—XV вв. до н. э. в горах Чечни и Ингушетии, когда основные периоды, ушедшей истории, как говорится, остались позади, чеченцы и ингуши отдавали предпочтение иероглифической письменности Египта, а не клинописи, которой пользовались в Передней и Малой Азии, хотя это не значит, что они не пользовались в древности клинописью вообще.
Эти традиционные понятия, неотъемлемые от чеченского и ингушского языка - мышления, исторического сознания народа, свидетельствуют, что чеченцы и ингуши (независимо друг от друга!) ведут свое происхождение не из Переднеё или Малой Азии, а из древнего Египта. Причем с самого начала династической эпохи, от египетского фараона МИНА и его времени. Данные о фараоне МИНЕ согласуются с данными о соответствии старочеченского и староингушского языков староегипетскому языку и с данными раннего цикла нарторстхойских сказаний. Эти указания на МИНА, так же как и сказания, содержат согласующиеся с ними свидетельства о том, что период истории, предшествующий правлению МИНА, не является чечено-ингушским, а только нахским. Поэтому рассматривают переход от промежуточного периода к династическому как переход от нахского к чечено-ингушскому Египту. Следовательно, историческое сознание народа, в соответствии с действительной системой истории этой древней страны, четко отличает нахский язык и нахскую историю от чечено-ингушского языка и истории, как две различные стадии развития.
Значит, древние чеченцы и ингуши знали о своем происхождении нечто большее, чем это известно нам. Впрочем, это и дар объяснение тому, почему у чеченцев, так и у ингушей, существует до сих пор одинаковый тип соболезнований: «Пусть бог вложит внутренности живота во внутрь его тела! — «Пусть бог даст из этого все потребное для благополучия; КЪА». В этих соболезнованиях дано отражение одних и тех же уникальных и неповторимых погребальных обрядов, которые не имеет более ни одна другая культура и которые в качестве характерного признака их древней национальной культуры возникли именно в древнем Египте, во времена фараона МИНА и имели место в последующие периоды за пределами Египта (например, у скифов) и не были свойственны погребальным обрядам нахов до династического времени. Указание на происхождение от фараона МИНА — основателя первой чеченской я ингушской династии в Египте, — дает объяснение многим вопросам древней и средневековой истории чеченцев и ингушей, связанных прежде всего в их двусоставностичетко выраженной в понятиях XIV НЕХ-КЪ МИНЕ-Х-КЪ, ФУ НЕХ-КЪ МИНЕ-Х-КЪ.
Поэтому здесь следует специально остановиться на чеченской и ингушской национальной трактовке и понимании происхождения своей собственной двусоставности, поскольку эта проблема до сих пор встречает серьезное непонимание, хотя я на нее обращал уже внимание неоднократно. Без ее решения, как свидетельствуют указания на двусоставность культа фараона МИНА, не может быть правильно поставлена и решена проблема происхождения самих чеченцев и ингушей, и мы поэтому постоянно вынуждены будем впадать в эту тавтологию. Поэтому для решения проблемы происхождения чечено-ингушской двусоставности, территории Передней и Малой Азии сюда совершенно также не подходят.
Чеченское Х1У и ингушское ФУ одинаково имеют значения «семя (живородящее)», «сущность» (как и ряд других значений, которые специально будут рассмотрены в другом месте). Поэтому историческое сознание народа рассматривает чеченское население (Х1У НЕХ-КЪ) и Ингушское население (ФУ НЕХ-КЪ) этнически, как продукт одного живородящего семени фараона МИНА. Поэтому жестко связывает с конкретными периодами истории Египта. Однако различия Х1У и ФУ, в обозначении одной и той же категории, призвано подчеркнуть всего лишь различия сторон (боков) одного единого семени, которое выступает здесь в форме двусоставности Х1У-ФУ И, соответственно этим двум сторонам единого семени, соотносится с двумя боками одного и того же фараона МИНА, которые выражены в понятии МИНЕ-Х-КЪ. Звуковое чтение МИНЕ-Х, обозначенное у египтологов, как «МНХ», здесь как раз и передает, указывавшийся выше, знак картуша, в который заключались в письменных текстах имена фараона для обозначения их чечено-ингушской двусоставности, как двусоставным в Египте j изображался, соответственно древ, ним чеченским и ингушским представлениям, и сам фараон МИН. Поэтому происхождение различий чеченского Х1У и ингушского ФУ нельзя дать на основании материалов Передней и Малой Азии.
Данная здесь вкратце совокупность фактов, подводящая к фараону МИНУ — основателю первой чечено-ингушской династии в Египте (некоторые египтологи считают богом), указывает на исключительную древность чеченской и ингушской истории и государства, не говоря уже о древности истории нахов. И тот факт, что все эти данные об истории и культуре древнего Египта мы находим теперь на территории Северного Кавказа — в Чечне и Ингушетии — вступает в прямуюсвязь с законами научной системы цивилизаций, как «естественно-исторического процесса общественно-экономических формаций». И дело теперь сводится к тому, чтобы показать эту связь в ее наиболее развернутой форме.
А. ИЗМАИЛОВ, старший научный сотрудник Чечено-Ингушского республиканского музея изобразительных искусств им. П. Захарова.
