Тина Канделаки: троллизация реальности

В последнее время я стараюсь не комментировать происходящие события, потому что это уже давно потеряло всяческий смысл. Оппозиция не пытается пересмотреть итоги выборов, ни думских, ни президентских, потому что все по умолчанию понимают, что партия сыграна и ставки сделаны. Но запал остался, и становится все понятней, что конвертировать его в серьезную политическую борьбу никто не собирается. После президентских выборов я искренне ожидала начала вдумчивой и кропотливой работы на 6 лет, которая дала бы нам надежду на честную конкуренцию во время ближайших президентских выборов. Но если дело так пойдет и дальше, то у ВВП не останется ни одного шанса не быть избранным и на следующие 6 лет. И если вы меня спросите, кто приложил к этому руку, я вам честно отвечу: интеллектуальная элита или та ее часть, которая в этой элите хочет задавать тренд. И вот почему.

 в условиях жесточайшей идеологизации кино, театра и литературы мы, как теперь выяснилось, все равно создавали гениальное кино, писали гениальные книги и ставили спектакли, достать билеты на которые было невозможно. Поэтому, сколько бы ни говорили о давлении советской власти на элиту, с точки зрения наследия, даже если этот процесс рассматривать как изнасилование, рожала элита и при такой извращенной любви регулярно. Последовавшее за этим затянувшееся бесплодие мы долго объясняли отсутствием денег, но потом деньги появились, а беременности так и не случилось. Не снялись гениальные фильмы, не написались гениальные книги, не создались спектакли, которые всколыхнули бы мировое театральное общество. Я не умаляю заслуг Сокурова и Звягинцева в кино, а Цоя, Лагутенко и Земфиры – в музыке. Но скажите, 5, ну хорошо, 10 деятелей за 20 лет – разве этого достаточно, чтобы наполнить страну смыслом?

Творчество, сбросившее с себя иго цензуры, лишилось точки опоры и перестало возбуждать. Это как секс до замужества и после, когда получено разрешение и становится гораздо менее интересно. Гражданская активность интеллектуальной элиты была на нуле. Все работали со всеми – лишь вопрос денег. И Акунин, и Парфенов, и Троицкий, каждый из которых, безусловно, является представителем интеллигенции, интересовали людей только применительно к своему продукту. Акунин – к книжкам, Парфенов – к ТВ, Троицкий – к журналу «Плейбой». Элита не производила никакого коллективного гражданского действия, она всего лишь обслуживала интересы разнообразных ФПГ, исходя из принадлежности к которым мы понимали, что премия «Триумф» или ОРТ – это Березовские, НТВ – это Гусинские и т.д. Интеллектуальная элита управлялась отдельными феодалами и чувствовала себя прекрасно.

Но приход к власти Путина положил этому конец. Путин дал стране стабильность и, как следствие, интеллектуальный застой, потому что на первые появившиеся деньги, которые уверенно можно было потратить, все занялись обустройством своей жизни: купили дома в Италии, получили гражданство Норвегии, приобрели недвижимость в Майями и... заскучали. И когда стало понятно, что скучать придется еще как минимум 6 лет, появился первый коллективный протест, который сплотил в первую очередь людей, считающих себя интеллигенцией и, следовательно, элитой. Вместо того чтобы придумать новый русский Голливуд, она предпочла вспомнить старый советский ГУЛАГ. И в это у нас гораздо охотнее верят, чем в новую российскую мечту, потому что ее до сих пор так и не появилось, а ГУЛАГ все еще помнят не понаслышке многие из живущих.

У нас нет сегодня мировоззренческой системы, которая дает возможность видеть свою жизнь в пространстве страны, у нас общественный договор постоянно нарушается, и мы не понимаем, зачем мы все на этой одной седьмой части суши собрались. Зачем?

 Ради чего? Ради кого? И главное, кому мы служим? Богу? Судя по тому, что происходит в информационном поле нашей страны, дорога к Богу явно не является частью сегодняшнего мировоззрения. И это очень печально, потому что Вебер еще в «Протестантской этике и духе капитализма» доказал, что служение Богу включает в себя и рабочее служение. То есть успех – это служение Богу, а значит, и смысл жизни. Человек не может найти смысл жизни в самой жизни, смысл должен быть в каких-то производных от нее. В протестантском обществе стабильность угодна Богу, потому что она дает возможность добиваться успеха, а у нас стабильность ему отнюдь не угодна, потому что у нас смысл по-прежнему заключается в страдании. И вокруг этой идеи мы привычно объединяемся из-за отсутствия каких-либо других идей. Идея модернизации, предложенная Медведевым, так и не реализовалась, потому что для этого надо было пахать денно и нощно, но, как вы знаете, в России этого никто не любит. И дело тут не только в коррупции. Я, давая работу людям, смею утверждать, что у нас мало кто хочет работать больше, постоянно обновлять компетенции, брать на себя как можно больше ответственности и обязательств. Мотыжить, как святой Франциск, – совершенно не в русском характере, поэтому протестантские ценности, являющиеся основой капитализма, у нас никак не приживаются.

Интеллигенция, по очереди ходившая в Кремль, так и не родила новую российскую мечту. Ее нет. А так как ее нет, в привычной для нас манере обвинить власть, которая так много лет виновата, оказалось легко и удобно. Уйдут жулики и воры вместе с Путиным, и заживем все вместе дружно в демократической стране, поборовшей коррупцию.

Интеллектуалу сопротивление необходимо так же, как спортсмену – постоянные тренировки. И это должно было дать толчок к новой осмысленности, которой я, увы, пока не вижу. В последние несколько дней «ОккупайАбай» дал возможность высказаться многим представителям интеллигенции. И что? Какой во всем этом организованном хаосе смысл? Здесь все ставится под сомнение и подвергается иронии. Лозунг «Оккупируй Уолл-стрит» нес в себе смысл. Люди выражали классовый протест и подвергали сомнению возможности финансового истеблишмента. Но не будь Уолл-стрит, не было бы и Америки. Поэтому учись, работай, и ты естественным образом сможешь оккупировать Уолл-стрит.

Таким образом, все производные от «ОккупайАбая» – это всего лишь обессмысливание, троллизация политической реальности и неумение высказать внятную политическую позицию, которая побудит людей что-то делать. Не разрушать, а созидать, придумав новый образ власти, если этот не устраивает. Потому что если образ новой власти – это Собчак и Яшин, то я голосую за Путина досрочно.

Элите важно создание интеллектуальных сред, которые оправдывают действия самой элиты. Пока действия многочисленные и бессмысленные. От стояний в кольце до прогулок с автограф-сессией. А новых смыслов как не было, так и нет.

Какая разница, за кого я голосовала на этих выборах? Это все уже в прошлом. Расскажите, что вы собираетесь делать принципиально по-другому. И если я пойму, что вы построите государство, которое будет помогать таким, как я, как можно быстрее и эффективнее реализовывать свои идеи, то я за эту новую власть проголосую. Но мне нужны смыслы. А с этим у нашей интеллигенции проблемы. Зато с подозрительностью все в порядке. ОМОН избивает беременных, ворует деньги и еду у жителей лагеря. А Путин, наверное, как французские короли, переодевается в бомжа, ночью приходит и смотрит на спящих, тихо обчищая их скудные карманы и доставая оттуда «Айфоны» и «Айпады». Гадамер, думаю, и представить не мог, как удачно его концепция герменевтической подозрительности реализуется в нашем обществе. Подозрительность в сегодняшнем обществе, где все против всех, стала нормой поведения. Впрочем, чего ждать от общества с марксистско-ленинскими корнями? Поэтому, случись по-настоящему народные протесты, интеллигенции обязательно придется поделиться нажитым при Путине капиталом.

Сегодня в онлайне нет какой-либо другой позиции, кроме как «все против всех». Интеллигентные люди, поэты, писатели, журналисты, представители креативного класса не стесняются проклинать тех, у кого другая точка зрения. Да и оппоненты в долгу не остаются.

Но в офлайне пока открытого силового противостояния, слава Богу, удается избежать. Понимания того, что твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода других, в нашем обществе нет. И ничто пока не предвещает, что хотя бы в дискуссии это понимание появится. При всех претензиях к существующему государству мы мало что о нем знаем. Когда раздаются крики об арабском варианте, мне становится смешно. Пора бы интеллигентным людям знать, что молодежи у нас очень мало, что количество поступающих в этом году в три раза меньше, чем в прошлом. А в прошлом году 97% наших выпускников поступило в вузы, и мы обогнали Америку по количеству студентов на 1000 человек населения. В этом году будет поступать 600–700 тысяч абитуриентов, и они могут не сомневаться, что поступят, потому что количество вузов у нас пока не сокращается, а только растет. Уверена, что у них нет ничего общего ни с плохо образованной и не имеющей постоянной работы молодежью Тахрира, ни с теми интеллектуалами, которые стояли у ворот Сорбонны в 1968-м.

У нас в пубертатный период входят те, кто родился в 90-е. Их объективно мало, у них нет новой российской мечты, они склонны к троллингу, но, к сожалению, ни на что не влияют. Как бы ни выходили их хэштеги в тренды «Твиттера», и как бы ни френдили их Навальный и компания в «Фейсбуке».

Новые люди в достаточном количестве, необходимом для изменения страны, появятся только в 2020 г., когда подрастут путинские беби-бумеры. Им понадобятся смыслы, которые кто-то все-таки должен предложить. И им будет абсолютно все равно, будет это интеллигенция или власть.

 

Тина Канделаки