Книга чеченского хирурга стала на Западе бестселлером

Пластический хирург Хасан Баиев: «Я просто написал то, что видел»

Недавно вышедшая в США книга известного пластического хирурга Хасана Баиева «Клятва» стала на Западе чуть ли не бестселлером. Ее переиздали уже в более чем двадцати странах, театры сша и Канады на основе книги поставили спектакли, а Голливуд собирается снять по ее мотивам художественный фильм. Хасан Баиев живет в Бостоне, но делает пластические операции по всему миру. С автором книги встретился в Грозном обозреватель «НИ».

– Хасан, в чем секрет популярности «Клятвы»? О чем ваша книга?

– Об увиденном и пережитом на войне. Каждую ночь, перед тем как лечь отдохнуть, я записывал события прошедшего дня. Тогда любой из нас мог погибнуть в любую минуту – взрывы раздавались рядом. Российские телеканалы часто демонстрировали картинки, как бомбят Алхан-Калу, а известные комментаторы рассказывали, как это хорошо получается у военных летчиков. В эти минуты мы в частном доме круглые сутки, без сна и отдыха, оперировали раненых, которых везли со всей округи. Это был такой конвейер жизни. В других селах также работали местные врачи. Я специально не уезжал из своего села, потому что видел, как внимательно следят за мной односельчане – покинет Баиев свой дом или нет? Если бы я уехал, уехали бы все, и село было бы обречено – сначала бомбежки, а потом грабежи. А так военным приходилось сдерживать себя. Однажды мы все были на волосок от смерти, когда снаряд разорвался очень близко. Все бросились на пол. Когда опасность миновала, я обнаружил, что медсестры лежат рядом со мной в виде живого кольца. Восемь девушек, не сговариваясь, загородили меня своими телами. Героические женщины! 

– Книга появится на русском языке?

– Боюсь, что нет, потому что моя трактовка войны понравится не всем. Здесь нет восхвалений в адрес военачальников, которые считаются чуть ли не героями. Я таких не встречал, тем более что в гражданской войне героев не бывает. Я также далек от героизации ичкерийцев и тем более их лидеров, которые привели к трагедии. Один из бывших деятелей Ичкерии, прочитав книгу, позвонил мне и сказал, что мне так удалось описать события, что ни одна из сторон не останется довольной. На самом деле этот человек сделал мне комплимент. Я не собирался оправдывать или идеализировать кого-то. Просто написал то, что видел.

– Десять лет назад вы дали свое первое интервью нашей газете. Насколько, на ваш взгляд, изменилась за это время обстановка на Кавказе? 

– Слава Богу, сейчас другая ситуация и в Москве, и в целом по России. Нет той напряженности и преследований по этническим признакам. Тогда мы разговаривали о людях, страдавших вначале от боевиков, а затем от федеральных сил. Ведь были разрушены почти все лечебные учреждения, и врачи использовали любую возможность, чтобы оказать помощь раненым. Это был первый опыт работы в экстремальной обстановке. Уверен, что когда-нибудь о подвиге врачей на чеченской войне, как гражданских, так и военных, напишут отдельную книгу. Ведь ни те ни другие не смотрели, с какой стороны больные и раненые, а просто спасали их жизни.

– А почему вы так поспешно уехали за границу?

– Это связано с двумя известными персонами, которых мне довелось лечить. К нам в хирургическое отделение попадали разные люди, в том числе и так называемые полевые командиры. Однажды привезли худого бородатого человека с окровавленной головой. У него была осколочная травма, раздроблены кости лица, один глаз почти вытек, но череп, правда, не пострадал. Оказалось, это Салман Радуев. Второй глаз ему спасли, скрепив лицевой скелет и носоглотку титановыми пластинами. После той операции его почему-то прозвали «Титаником» и «Бронебашкой». В начале второй кампании, когда Грозный интенсивно бомбили, мне пришлось переехать в родное село Алхан-Калу. Работали на дому под навесом. Как-то привезли другого бородача, с тяжелой контузией и раздробленной ногой. Это был Шамиль Басаев. Помню, даже находясь на операционном столе, он не выпускал из рук тугой холщовый мешочек: положил себе под голову, а шнурок от него намотал на кисть. Наверное, прятал там свою наличность. Ногу ему пришлось ампутировать. А через какое-то время меня вызвали на допрос и стали обвинять в нарушении врачебной этики и чуть ли не в преступлении. Главное обвинение: «Кто вам разрешил лечить бандитов и террористов?» Попробовал бы им кто отказать! Тем более когда их сопровождают сотни вооруженных людей. До сих пор не знаю, в чем моя вина. Ведь врач есть врач. По такой логике можно наказывать и военных хирургов, которые имели дело с разными ранеными. К тому же я кроме тех двоих прооперировал в первую войну более четырех тысяч человек. Во вторую войну статистику уже не вел, но думаю, их было раза в два больше. Но следователей это не интересовало. Так что мой отъезд был мерой вынужденной. 

– Где вы сегодня практикуете?

– В первое время работал в Бостоне, где к «чеченскому опыту» прибавил хорошие теоретические знания. В США используются самые современные технологии пластической и костно-лицевой хирургии. Теперь сам читаю лекции американским студентам, рассказываю об особенностях действий врача в условиях войны. Кроме того, у нас существует программа выездных операций: получаешь заказ и летишь в любую точку мира. Мне приходилось оперировать в Европе, в Японии, Китае, Южной Корее, Вьетнаме, в африканских странах. Провел много операций в России, точнее в Грозном. Сюда ко мне приезжало немало именитых артистов кино и театра, работников телевидения и звезд отечественного шоу-бизнеса. Они довольны результатами, но всем обычно рассказывают, что делали пластику во Франции или Швейцарии. Летать в Грозный пока не модно. Одиозный образ воюющей республики еще не забыт. Но я принципиально оперирую здесь, хотя московские элитные клиники не раз приглашали к себе.

– Заметно, что вы довольно часто приезжаете в Чечню. Тянет на родину?

– В последние годы тяжело болела мама, и я каждое лето мчался домой, чтобы провести с ней как можно больше времени. Месяц назад ее не стало, и у меня будто что-то оборвалось внутри. Но здесь живут мои сестры, брат-близнец, другие родственники. Я их всех очень люблю и не хочу терять эти связи. Прожив много лет в США, я так и не стал настоящим американцем. Чем старше, тем чаще тянет на родину. Кроме того, мы организуем гуманитарные акции – привозим в республику западных специалистов, которые детям из неимущих семей бесплатно делают сложные операции. В этом мне очень помогают волонтеры из разных стран, особенно из США. Помогают также власти Чечни, оказывая поддержку на всех уровнях. 

– Как получилось, что вы оказались единственным российским врачом, удостоенным международной премии «Врач мира»?

– Честно говоря, для меня это было полной неожиданностью. Тем более что последний раз эту престижную награду вручали двадцать лет назад. Меня никто ни о чем не предупреждал, просто пригласили на торжественную церемонию. В главном зале исторического музея в Бостоне собралась вся политическая и культурная элита. И вдруг среди четырех номинантов первым объявляют имя врача из России, который работал хирургом на чеченской войне. А когда ведущий сказал, что «доктор Баиев за 48 часов провел 67 ампутаций и спас жизни», весь зал встал и долго аплодировал. Потом ко мне подходили известные в Америке люди, поздравляли, просили автограф. Было, конечно, приятно. Но одновременно было очень обидно и больно. Ведь я для них ничего не сделал, а они так чествуют и благодарят практически незнакомого им человека. А у себя на родине меня за то же самое чуть не посадили в тюрьму. 

авт. САИД БИЦОЕВ. Москва – Грозный

checheninfo.ru