«Лесной бизнес» и ничего личного. Исповедь бывшего боевика

Экс-боевик: Мне хочется вернуться к нормальной жизни, завести семью, детей и продолжить обучение. 

Спецкор «Комсомольской правды» встретился с бывшим боевиком, находящимся в международном розыске по делу о теракте в «Домодедово», который рассказал о том как он попал в лес и что там увидел.

Светлый свитер, синие джинсы, живой взгляд... Аккуратно подстриженная борода слегка старит совсем еще молодого парня - ему едва за 20. Встретишь такого на улице - ни в жизнь не подумаешь, что еще пару месяцев назад он с автоматом наперевес в ­камуфляже носился по ингушским горам. По оперативным сводкам, Ибрагим Хатуев (фамилия изменена. - Ред.) проходит как участник «сунженского джамаата». А Следственный комитет России объявил его в федеральный и международный розыск по делу о теракте в «Домодедово». Позвонив на мой рабочий номер, Ибрагим не захотел рассказывать, как он, находящийся в розыске, умудрился добраться до Москвы. Просто коротко пояснил, что сбежал из леса, хочет сдаться властям, но прежде - поговорить с журналистами. И предложил встретиться в одном из столичных кафе. 

Биография этого боевика нетипична. Начиная с того, что он, ингуш по национальности, никогда не жил в Ингушетии. Вырос в Армавире, где окончил школу, занимался борьбой и рисованием. Поступил в медицинский университет в Нальчике. А в 2008 году перевелся в Москву, в третий мед на факультет стоматологии. Но доучился только до четвертого курса. В тот момент его жизненные приоритеты резко изменились.

Ибрагим заказывает апельсиновый сок и читает молитву перед интервью. Он соглашается дать его под видеокамеру.

«Подняться» на тропу джихада 

- У тебя семья религиозная? - спрашиваю Ибрагима.

- Религиозного воспитания они мне не давали, до определенного момента нам вообще это запрещали. Отец всегда мне говорил об учебе.

- То есть идеями джихада ты проникся в Нальчике, когда уехал от семьи?

- В Нальчике я вел совсем другой образ жизни. Там, да простит меня Аллах, исламом даже не пахло. Это все началось в Москве.

- Новый круг общения?

- Нет, окружение никак не влияло. В основном это Интернет. Проповеди Саида Бурятского, других шейхов. Тот же Абдулла Аззам - шейх джихада из Афганистана. Смотрел видео моджахедов. Читал статьи в СМИ - тут этого забрали, здесь того пытали. Эмоции берут верх над разумом.

- И ты решил искать связь с подпольем?

- Да, хотя это и не так легко, как может показаться. Там ведь тоже неглупые люди сидят. Ходил по Москве, в мечети, искал, кто на эти темы разговаривает. Однажды услышал про одного человека, который уже парня как-то «поднял» (в горы. - Авт.). Вышел на него, это был Ислам Яндиев, проходящий по «Домодедово» (арестован в марте прошлого года. - Авт.). Мы встретились на станции метро на серой ветке, поговорили. Потом он дал какие-то указания и «поднял» меня.

- Ты осознавал, зачем едешь на Кавказ?

- Я думал, что еду делать джихад. Воевать за справедливость, за религию ради Аллаха. Я не ожидал, что проживу там хотя бы две недели. Планов стать командиром уровня Басаева у меня точно не было. Был план стать шахидом.

- Родителей в свои планы не посвятил?

- Конечно, нет, они бы не были довольны подобным решением. Приехали мы на автобусе в Назрань, провели несколько дней на равнине и поднялись в лес. Туристический коврик, палка, клеенка, деревья - вот первые впечатления. Ни хором, ни конкретных баз. Нас, новичков, было около десятка. Как такового обучения не было. Давали обычные пояснения - как разжечь костер без дыма, например. Автомат разбирать я умел, нас в школе учили. Правило, нам говорили, одно: видишь врага - опускай предохранитель и стреляй.

- Что это была за банда?

- Группа Аслана Батюкаева (отвечал за подготовку ­смертников, уничтожен авиаударом во время ­спецоперации в Ингушетии. - Авт.). В группе были такие же парни, как и я. 23 - 24 года. Все вышли по своим идейным соображениям. Ну то есть не из нужды, не ради денег. Простые рядовые моджахеды там не получают никаких денег.

- Чем вы там занимались?

- Утром молитва, выход на пост по очереди...

- В боестолкновениях участвовал?

- Да. Первый раз как сейчас помню. Мы были в селе Мужичи. Сидели вшестером у костра, внезапно по нам начали обстрел - сначала два одиночных выстрела, я даже не понял, что произошло. Потом шквал. Один из наших погиб, четверо получили ранения. Мне пуля попала в живот, не повредив внутренних органов. Нам удалось уйти. Лечился простыми вещами - перекись водорода, потом чистый мед в рану шприцем заливали. За месяц зажило. Потом еще пара стычек была, но в спланированных акциях я не участвовал.

- Ты провел в горах два года, приходилось встречаться с лидерами подполья?

- С Умаровым, например. Оказалось - обычный человек. Как и все - с рюкзаком, разгрузкой. В первый раз я его увидел на базе под Алкуном. Как-то визуально он от других не отличался.

«Там не ангелы»

Ибрагим с Супьяном Абдулаевым и другими

- Вообще какие у тебя были ощущения от пребывания в лесу? Это то, чего ты ждал?

- Я сразу понял, что там не ангелы. Молодежь там искренняя. Были такие, которых просто прессовали за бороду. Надоело - «поднялись». Есть такие, у которых родственники погибли. То есть были и мстители. И этим удачно пользовались те, у кого другие цели. Я говорю о командирах.

- Какие цели?

- Ну равнинные моджахеды просто занимаются рэкетом, кидают флешки бизнесменам с записанным видеотребованием о выплате денег - «военного налога». Это же неправильно, человек работал, трудился... Убивают муфтиев, имамов. Вообще надо все это кровопролитие остановить. Ведь люди уже говорят: если бы их (боевиков. - Авт.) не было, у нас бы все спокойно было. Надо же смотреть, сколько пользы от твоих действий. А от них только смута и раздрай среди мусульман. Даже если представить, что идет правильный, чистый джихад, население в этих ­республиках не хочет шариата. А тогда для кого это все?

- Это твое главное разочарование?

- Когда ты слышишь о феноменальных суммах, которые крутятся в подполье, задаешься вопросом: а куда они деваются?

- О чем речь?

- Ну есть всем известный факт похищения родственников Зязикова. Был выплачен выкуп. Первый раз - 5 миллионов долларов. Потом еще раз было похищение. Снова астрономическая сумма. Я как-то в блиндаже оказался вместе с Умаровым и Супьяном Абдулаевым (уничтожен во время авиаудара по базе боевиков. - Авт.). Они говорили об одном ингушском чиновнике. Он, мол, в месяц выплачивает миллион долларов, чтобы на него не нападали. В месяц!

- Куда эти деньги тратят главари боевиков?

- Я спросил об этом Супьяна. Он сказал: «Не думай об этом, это для одной мощной операции». Какой еще операции? На что такие суммы? А тут еще видишь в Интернете в Турции особняк Умарова, там еще что-то.

- А ведь еще из-за рубежа есть поддержка?

- Есть, конечно. Сейчас арабов среди моджахедов нет, но сочувствующие в разных странах собирают деньги, отправляют. И Мовлади Удугов, и Закаев. Хотя с Закаевым у них сейчас не очень отношения.

«Хочу явиться с повинной»

- Тебя разыскивают за ­теракт в «Домодедово»...

- Для меня это удивительно. Я даже не знал, что эта операция будет. И те, кто жил на базе, не знали. Такие резонансные операции не обсуждаются с рядовыми моджахедами. Если бы я должен был этому Евлоеву (смертник, подорвавший себя в аэропорту. - Авт.) показать что-то в Москве, почему я не поехал с ним? Провожать я его тоже не мог, я не знаю Ингушетию.

- Людей, причастных к ­теракту, ты знал?

- Ну Яндиева, он же меня из Москвы переправлял сюда. Он, когда уезжал, говорил, что в Турцию собрался. Магомед Евлоев тоже был на нашей базе.

- Как Евлоев готовился, как вообще готовят смертников?

- Во-первых, я хочу сказать о женщинах. Где это написано, чтобы женщину отправлять на такое дело? Джихад женщины - это хадж и умра (паломничество и малое паломничество. - Авт.), это слова пророка. Что касается подготовки, то каких-то особых процедур нет. Просто сажают человека отдельно, дают ему Коран - готовься. Человек идет на это по собственному желанию. Людям это удивительно. А бросаться с крыши из-за того, что девушка бросила, не удивительно? Наркотиков у них я тоже не видел. Может, перед самим подрывом ему для уверенности что-то давали. Но отсюда Евлоев уходил уверенный в себе. Никто не заставлял его. Но если бы был приказ, боевик обязан подчиниться.

- Ты бы подчинился?

- В самом начале, наверное, да. Но после определенного времени - вряд ли. Я не считаю это правильным. Я лучше в первых рядах буду, когда две армии столкнутся. Но я не хочу отвечать за чью-то кровь, за то, что неправильно кого-то убил.

- Почему ты все-таки решился уйти из леса?

- На меня в том числе повлияли лекции ингушского проповедника Хамзата Чумакова. Раньше я его не слышал. Он тоже призывает к справедливости, но без кровопролития. Он заставил задуматься, я начал взвешивать пользу и вред.

- А на что ты сейчас рассчитываешь? Вечно ж бегать не будешь.

- Я об этом думал. Хочу пойти в правоохранительные органы и оформить явку с повинной. Я никого не убивал, надеюсь, и с моим участием в подрыве «Домодедово» суд разберется. Мне хочется вернуться к нормальной жизни, завести семью, детей и продолжить обучение.

checheninfo.ru