АЗЕРБАЙДЖАН. Легендарная сочинская телеведущая, проработавшая на телевидении более 50 лет, заслуженная артистка России Алла Журавлева поделилась с "Вестником Кавказа" своими воспоминаниями о Муслиме Магомаеве и впечатлениями о Баку и о Сочи.
- Вы с 18 лет в профессии. В одном интервью вы сказали, что работать на телевидении в те годы, когда вы начинали, было равносильно полету в космос. Как вам удалось попасть на экран?- Это произошло само собой. Я поступила в университет и вдруг услышала по радио объявление о том, что нужен диктор-стажер на сочинское радио. С детства я любила поэзию, была победительницей всевозможных конкурсов; все это меня очень привлекало. Поэтому я бросила все, побежала на конкурс дикторов, выиграла его и так попала на радио. Там я проработала полгода, до открытия сочинского телевидения. Тогда к нам приехала команда из Москвы, которая выстраивала работу, отбирала кадры. Они пригласили и меня. Так я стала диктором сочинского телевидения и радио одновременно.
- Сочи был и остается центром притяжения звезд. У многих из них вы брали интервью. Вашим собеседником был и Муслим Магомаев. Могли бы поделиться обстоятельствами знакомства с ним?- В 1967 году Магомаев впервые приехал в Сочи с гастролями Бакинского театра оперы и балета, где пел короткое время. В Сочи у него был авторский вечер. Я хотела попасть туда, но меня отправили в тот день в санаторий "Чемитоквадже" брать интервью у космонавтов. Мне пришлось там пробыть весь день, и на концерт Магомаева я опоздала. Вбегаю через директорскую ложу, вся взлохмаченная, уставшая, в повседневной одежде. Передо мной стоят Муслим Магомаев, представители Министерства культуры, тут же меня хватают и говорят: "Вы должны срочно вести концерт!". Я говорю, что в таком виде не могу появиться перед залом. Но Магомаев сказал: "Вы прекрасно выглядите". Выхожу на сцену и вижу переполненный зал. Попасть на концерт Магомаева было невозможно, билетов не было. В первом отделении Магомаев пел арии из опер, и я должна была еще находиться у рояля и переворачивать ноты. По окончании первого отделения ко мне подошла представитель Министерства культуры и сказала: "Все хорошо, но только вас совсем не слышно". Оказалось, что микрофон был выключен, ведь классику Магомаев пел без микрофона. Во втором отделении он пел уже эстрадные песни и микрофон включили. В итоге концерт прошел хорошо, и Магомаев попросил меня провести его второй сочинский концерт на следующий день в Летнем театре.
Мы встретились днем, составили программу, было очень комфортно, замечательно. Но и тут не обошлось без приключений. Перед началом концерта за кулисами к Магомаеву подошла пожилая поклонница со словами: "Муслим, я вас очень попрошу. У меня были билеты, но я их потеряла. Помогите попасть на ваш концерт!". Он отвечает: "Первое отделение постойте здесь, а в антракте к вам придет мой администратор, проведет в зал и посадит". В антракте Магомаев вернулся за кулисы с охапкой цветов, и эта пожилая поклонница, уходя в зал, говорит: "Муслим, вы мне не подарите несколько цветочков, на память от вас?". Он отдает ей охапку гвоздик, и она уходит.
В начале второго отделения я выхожу и объявляю: "Слова Соболева, музыка Мурадели, "Бухенвальдский набат"". Вдруг вижу по проходу к сцене движется эта дама с цветами, расталкивая юных поклонниц, чтобы вручить эти цветы Магомаеву. Поднялся шум. Магомаев начинает: "Люди мира, на минуту встаньте!.." На этой фразе он прерывает песню и говорит: "Послушайте, да что же это происходит?! Вы же не в цирке!"... Эту полоумную вывели, конечно, но у Муслима настроение упало. Второе отделение было смазано.
По окончании концерта выехать из Летнего театра было невозможно. Машину переставляли то к одному, то к другому выходу. Поклонницы просто разрывали Магомаева на части. Это было что-то невероятное, даже опасное. Даже днем, когда мы еще готовили программу концерта, девушки по трубам залезали, в окна заглядывали, черт знает, что происходило. Это с одной стороны неприлично, с другой стороны, да, это такие поклонницы, которые готовы на все. Словом, мои воспоминания о Магомаеве – сплошь стрессовые ситуации.
- Магомаев так и уехал из Сочи?- Он остался еще на пару дней. Помню, мы провожали его дядю на вокзале. Идем по перрону, а навстречу две женщины. Одна другой говорит: "О, Алла Журавлева пошла!". Муслим немного обиделся даже: "Надо же, а то, что Муслим Магомаев рядом, они не видят". Но ведь им даже в голову не могло прийти, что великий Муслим Магомаев может идти спокойно по перрону!
В следующий раз он приехал в Сочи лишь в начале 2000-х. ИТАР-ТАСС проводил у нас Конгресс русской прессы, и среди почетных гостей был Муслим Магомаев. Тут уже я наконец-то взяла у него расширенное интервью. Но он был очень печальным, находился под впечатлением от событий вокруг Нагорного Карабаха. Я спросила тогда: "Вы часто бываете в Армении?" Он отвечает: "Вообще не бываю. Не пускают. В цивилизованном мире так не должно быть. Вот стоит мой друг, композитор Георгий Мовсесян. Но нас никогда не разделяло то, что он армянин, а я азербайджанец. У нормальных, цивилизованных людей этого не должно быть, мы даже не думаем про это". Такая печаль у него была.
- Каким Магомаев был человеком?- Немыслимо щедрым, добрым. Помню останавливает его женщина: "Муслим, извините, я приехала из Ленинграда, у меня нет денег на обратный путь. Вы мне не дадите?". Он тут же вытаскивал деньги и отдавал. О чем бы его ни попросили, он готов был последнее отдать. Он очень любил компании, друзей, не мог быть один, обязательно должен был всех угощать. Это был очень добрый, открытый человек.
Помню, мы сидели с ним на пляже в плохую погоду. Рядом какая-то женщина ходила, что-то собирала. Муслим долго и очень внимательно на нее смотрел и вдруг сказал: "Как она напоминает мою бабушку! Как я любил бабушку! Господи, как я над ней измывался! Прости меня, бабушка". Такой он был.
- С профессиональной точки зрения, как у него было брать интервью? Он был открытым собеседником?
- Абсолютно. С ним легко было работать. Далеко не каждый так может. Он был очень свободным, с ним было очень комфортно.
- Вы были на родине Муслима Магомаева в Баку?- Была несколько раз в ту замечательную пору, когда все дружили, и наша студия выезжала со своим программами в республики СССР. Они к нам, а мы – к ним. Баку оставил очень приятные впечатления. Хорошая была пора и хорошая практика. Мы заводили знакомства, обменивались программами, больше узнавали друг друга. Помню, бакинцы очень любили угощать и показывать свой город. Баку оставил очень приятное впечатление, особенно вечерний - светящийся, искристый. Очень красивый город, доброжелательные люди.
- Вам поступали предложения работать в Москве, но вы остались в Сочи. Почему?- Отклоняла, но все равно много работала в Москве. Часто приглашали в разные программы, я была единственным диктором, который вел "Эстафету новостей" – в основном ее вели комментаторы. Я вела "Спокойной ночи, малыши!", участвовала в "Огоньках", делала интервью с актерами в Москве. Работала на Шаболовке. В Телевизионном театре на площади Журавлева была студия, откуда можно было вести программы. Но я полюбила человека, который приехал в Сочи, и решила там остаться.
- Сегодня Сочи сильно изменился?- О своем городе я всегда думаю и говорю с теплотой. После Олимпиады здесь проходит много фестивалей, конкурсов, симпозиумов. Ты всегда находишься в водовороте событий, наблюдаешь калейдоскоп гостей. Думаю, городу не хватает качественного сервиса, хотя это поправимо. Смущает архитектурная непродуманность. Из новых строений, зданий получился архитектурный винегрет. По стилистике многое не сочетается и кажется лишним. Здесь не надо повторять Манхеттен или Чикаго. Сочи должен быть уютнее. В этом плане мне нравится Лондон, курорты Англии – там все такое малоэтажное, комфортное. Это притягивает. В Сочи в нарушение законодательства застроили первую береговую линию, высотки перекрыли дыхание моря и его запах. Они красивые, они светятся, но гости иной раз спрашивают: "А у вас в городе есть море?".
checheninfo.ru
