Горцы Северного Кавказа в период русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов. В ноябре 1876 г., в период назревания очередной русско-турецкой войны, царское правительство приступило к формированию иррегулярных частей из числа горцев Северного Кавказа.
Причин такого неожиданного «доверия» к своим недавним врагам глубоко искать не стоит. Как уже нередко упоминалось в дореволюционной литературе, одним из факторов, побудивших царские власти к подобному шагу, было желание очистить Кавказ от «беспокойного» элемента.
Ещe перед началом войны правительство тщательно изучало и прорабатывало вопрос о привлечении горцев в регулярную кавалерию. Начальник Дагестанского округа в своей докладной записке наместнику предлагал, помимо созданных Дагестанского и Кутаисского полков, сформировать новые конно-иррегулярные части: «они охотно готовы будут принять участие в отбывании воинской повинности». В случае войны, полагал он, будет полезно мобилизовать до 60 тыс. горцев. «Приняв в соображение, – писал Лорис-Мели– ков, – что чем большее число туземцев будет выведено из некоторых местностей и тем более, следовательно, такие местности могут быть избавлены, хотя временно, от наименее надежного элемента населения».
Этот вопрос рассматривался специальной комиссией, назначенной после положения о всеобщей воинской повинности граждан России от 4 ноября 1870 г. Председатель ее, подполковник Краевич, в 1874 г. предлагал довести число воинских частей, состоящих из горцев Кавказа, до 10 тыс. человек, а срок службы определить в три года. Состав частей сделать разноплеменным. Это, по его мнению, будет способствовать сближению горцев с русскими и позволит первым освоить государственный язык.
Другой важной причиной организации горских полков были высокие боевые качества, характерные для туземного населения. Комиссия, рассматривавшая этот вопрос, отмечала: «Удар кинжалом верен и редко не смертелен, стрельба ночью на вскидку, на звук, на огонек показывает явное превосходство горцев в этом деле над обученными казаками, особенно над солдатами».
Отметила комиссия и способность горцев «к аванпостной службе и действиям малой войны…знание и привычку к горной местности». Командование считало горцев незаменимыми при разведке; к этому виду службы их привлекали, начиная с 1853 г. Кроме того, они считались лучшими частями при преследовании неприятеля и действиях малыми группами. Военный идеолог царской армии М. Драгомиров считал, что «идеалом и образцом в конном деле должны служить конницы, возникшие естественно». Единственным недостатком горской кавалерии признавалось отсутствие дисциплины и строгого соблюдения воинской иерархии.
Другой не менее важный вопрос – стремление горцев, вчерашних врагов Российского государства, попасть в ряды формируемых воинских подразделений. Выдвигалось несколько теорий, которые основывались на русском понимании этого вопроса. Ни один из чеченских авторов, писавших до 60-х годов XX века, не поднимал его, основываясь на документах того времени, в сочетании с менталитетом своего народа. Еще царские историки писали: «патриотизм народов Кавказа никогда не шел дальше защиты независимости своего селения или общины и единственным объединяющим началом у них была религия». Значит, истоки массового вступления горцев в ряды русской армии не стоит искать в патриотизме; для чеченца Российская империя была чуждой страной, которая насаждала чуждые порядки и законы.
Причин вступления чеченцев в ряды конно-иррегулярных полков было несколько, и все они носили чисто экономический характер.
- Во-первых, на глазах был показателен пример соотечественников, вступивших на военное поприще еще в период Кавказской войны. Достигая определенных чинов и званий, они существенно подняли свое хозяйство, став в скором времени крупными землевладельцами и предпринимателями.
- Во-вторых, это награды, которые гарантировали их обладателям пожизненную пенсию, возможность получения доходной должности, право носить оружие и другие привилегии, которые ставили их на один уровень с русским населением империи. Здесь показателен случай, когда после убийства Ш. Эльмурзаева у жителей Старого Юрта отобрали все оружие, оставив его только милиционерам и лицам, имеющим боевые награды.
- В-третьих, сама служба в армии давала чеченцам неплохую статью дохода, которую во многих случаях на скудных участках горских пашен получить было невозможно.
- Не стоит сбрасывать со счетов и природную страсть кавказцев к оружию и военной службе, желание проявить себя как отчаянного храбреца и великолепного воина.
Нередко выдвигался вопрос о той моральной стороне, которую переступали горцы, вчерашние мюриды Шамиля, идя на войну с единоверной Турцией. Изучив ряд сведений и документов, мы приходим к выводу, что никакой такой преграды в этом вопросе не существовало. Переселение горцев в 1865 г. в Турцию, их бедственное положение на чужбине, бессовестное отношение турецких властей к мухаджирам – все это было известно на Кавказе от репатриантов, вернувшихся на родину. Только за период с 1865 по 1871 гг. из 22 000 чеченских переселенцев почти половина вымерла от холода, голода и болезней. Оставшиеся были зачислены в армию с жалованьем в 2 раза меньшим, чем у их соплеменников в России. Горские офицеры Терско-Горского полка в 1876 г. говорили корреспонденту «Правительственного вестника» так: «Если бы их сородичам из Большой и Малой Кабарды, Осетии и пр., эмигрировавшим некогда в Турцию, было разрешено возвратиться на Кавказ, в свои аулы, то весьма многие из них с радостью поспешили бы воспользоваться этим правом… Большая часть горских эмигрантов в течение нескольких лет настолько успела уже разочароваться в турецких порядках и так вздыхает по родным горам, что в настоящее время даже сами турки начинают подозрительно и недоверчиво посматривать на своих черкесов». (Черкесами в Турции называли всех горцев Северного Кавказа без исключения).
25 января 1877 г. началось формирование Чеченского конно-иррегулярного полка шестисотенного состава. Все мероприятия по формированию полков проводились с учетом мнения влиятельных и почетных людей из числа туземного населения. В первую очередь был сформирован офицерский состав будущих полков. По указу царской администрации, в полки следовало зачислять «молодых людей лучших родов…иначе опрокинется основа общественной иерархии туземцев и из полка выйдет несвязная толпа».
В состав командования полков вошли представители местной знати (Кабарда, Дагестан). Разумеется, что в Чечне и Ингушетии, где сословной иерархии не было, офицерский состав пополнялся за счет уже существующих кадровых военных, появившихся в период Кавказской войны. Сюда входили, как местная горская милиция, так и отставные лица, служившие прежде в милиции, регулярной кавалерии и конвое императора. Начальник области с согласия командующего Кавказской армией назначал командира полка, который, в свою очередь, подбирал сотенных и взводных командиров. Командиром Чеченского полка стал генерал-майор Орцу Чермоев.
«Ввиду особого значения» командиров полков и офицерского состава правительство платило им жалованье наравне с командирами регулярных частей.
Назначение на определенную должность имело вид своеобразной пирамиды: офицер самостоятельно должен был набрать по месту жительства определенное количество всадников. Отбор всадников и формирование полков возлагались на окружное начальство. В состав командиров сотен вошли: полковник Тхостов, ротмистр Умалат Лаудаев, коллежский регистр Шерипов, прапорщик Хуцистов.
Половину рядового состава предполагалось набирать из добровольцев, половину – по жребию. При нежелании идти на службу, всадник имел право выставить вместо себя другого. Однако число желающих служить было намного больше необходимого состава формируемых полков. В адрес начальства посыпались жалобы и прошения увеличить состав конницы.
Как проходило формирование дивизии. В первую очередь зачислялись лица от 18 до 40 лет, обладающие крепким здоровьем и имеющие полное боевое снаряжение – коня, сбрую, теплую одежду, а также, владеющие русским языком и грамотой, даже арабской. На последнее условие пришлось закрыть глаза–из 66 человек, набранных в Аргунском округе, насчитывалось всего 12 грамотных, едва умеющих писать и читать по-русски или по-арабски.
Полное снаряжение всадника стоило от 150 до 1000 руб. Большинство из призванных таких денег не имели. По просьбе личного состава главнокомандующий разрешил выдать в качестве аванса треть будущего жалованья, чтобы горцы смогли «снарядить себя всем необходимым к предстоящему зимнему походу». Каждому из нуждающихся казна выделила по 40 рублей жалованья и по 8 рублей 88 копеек на питание и фураж. Так, чеченскому конно-иррегулярному полку было выдано 30 350 руб. серебром.
Каждый полк имел свое знамя, сотенные значки, зурну и барабан. Форменная одежда тоже имела свои различия. Во-первых, на светло-синих погонах всадников писались инициалы полков (К. К. – Кабардино-Кумыкский, Ч-2 – Чеченский и т. д.). Во-вторых, отличались цвета отдельных частей форменной одежды. У дагестанцев были черные папахи с красным верхом, а также красные башлыки. Чеченская форменная одежда была чисто черного цвета.
Огнестрельное оружие всадников было несколько устаревшим – кремневые ружья, которые в армии уже не употреблялись. Зато холодное оружие отличалось своей дороговизной и изысканностью. Современники отмечали богатство сабель и кинжалов, украшенных «серебром с кавказской чернью, с золотыми насечками».
На фронт всадников отправляли без специальной подготовки; изучались лишь элементы построения полка. Трубачи, лекари, мастера-оружейники и прочий вспомогательный состав Чеченского полка были подобраны из числа местных казаков, знавших язык, обычаи чеченцев.
В феврале 1877 года формирование Чеченского конно-иррегулярного полка было закончено. В его состав было зачислено 793 человека, в их числе 21 урядник.
Нововведение царских властей омрачались бессовестным поведением высшего начальства, видевшего в этом средства для незаконного обогащения. За период боевой службы только Чеченского полка 89 всадникам и офицерам из Аргунского и Ауховского обществ не выдали жалованья на сумму 2560 руб. 57 коп. Жалобы на недополучение положенных за службу денег продолжались даже после окончания войны. В связи с этим была назначена специальная комиссия, которая обязала командира сотни Орцу Чермоева, заведующего хозяйственной частью полковника Тхостова и кассира полка хорунжего Екимова, выплатить всадникам положенные им деньги.
«Начальники и командиры большей частью распускали милиционеров по домам, – писала правительственная комиссия в 1878 году, – а остающимся на службе не выдавали содержания, разрешая им жить грабежом». Делая вывод, комиссия отмечала: «При, несомненно, хорошем материале всадников, неудачную службу полков можно объяснить только тем, что в то время на конно-иррегулярные полки смотрели не столько как на боевую силу, сколько как на средство извлечь из среды населения буйные элементы… Единственной причиной неудовлетворительных милиционных частей были плохие начальники. Слишком большое число мобилизованных горцев без подготовки для боевых действий».
Тем не менее за короткий период войны иррегулярные части показали прекрасные боевые качества, ставшие предметом особого изучения военных экспертов. Дело в том, что с появлением нарезной артиллерии и усовершенствованного стрелкового оружия считалось нецелесообразным использовать для атаки конные части; им поручались набеги, разведка, нападения на аванпосты и обозы неприятеля. Тактика горского конного боя показала ошибочность подобного мнения. К осени 1877 года позиции русской армии располагались против Аладжинской позиции турок. Тут-то чеченская конница и показала свои характерные особенности, связанные с умелым использованием рельефа местности.
В ночь с 7 на 8 августа была назначена разведоперация, рассчитанная на выяснение перемещения сил неприятеля. В составе отряда генерал-майора Чавчавадзе, состоявшего из 4 эскадронов, 16 сотен и 4 орудий, присутствовали 4 сотни чеченской конницы. В полночь разведотряд выступил из Башкадыкляра к населенным пунктам Субботан и Хаджи-Вали. В 2 часа после полуночи возле селения Субботан войска разделились. Колонна под начальством командира Чеченского конно-иррегулярного полка, состоящая из восьми сотен всадников (30 охотников из разных частей кавалерии, 450 чеченцев, 200 кубанских казаков и Тионетской сотни), была направлена к турецкому лагерю, на правый берег реки Маврякчай. Именно этой колонне предстояло вступить в бой с турецкими частями.
Задача была определена коротко: «опрокинуть передовые посты, если б таковые были, броситься на кавалерийский лагерь и затем быстро отойти назад». Чеченцы и охотники, всего около 500 всадников, были высланы вперед через овраг, разделяющий Субботан и Хаджи-Вали. В приказе рекомендовалось действовать только холодным оружием. Для прикрытия выделялась 4-я сотня Кубанского казачьего полка. У села Буланых чеченцы столкнулись с турецкими аванпостами. Майор Тхостов разделил свой отряд на две части. Первая, прорвав цепь турецких постов, вышла в тыл турок и атаковала главный вражеский лагерь. Вторая, уйдя вправо, обогнула турков с фланга. Маневр чеченской конницы позволил охватить турецкий лагерь кольцом.
Командир 4-й сотни кубанских казаков «рассыпал сотню цепью и метким огнем не допустил неприятеля подкрепить атакованные посты». В это время «передовые под начальством Тхостова ураганом неслись вперед. Турки оцепенели, сдавали оружие, бросались на колени. Все это происходило с турецкой спешенной кавалерией, которой не дали даже времени сесть на лошадей». В плен чеченцам попал начальник кордона на Арпачае – Рашид-бей. Часть турок, спасаясь от чеченцев, укрылась в траншее; обнаруженные отрядом Тхостова, они были изрублены.
Бой закончился к 5 утра. Турки, предупрежденные остатками разбитого отряда, открыли артиллерийский огонь. Чеченцы, выполнив главную задачу, отошли в лагерь, не потеряв ни одного человека. У турок было изрублено 60 солдат, семеро попали в плен. Только за один этот рейд наград удостоились более 40 участников экспедиции. Подобные налеты на турецкие позиции были систематическим явлением, деморализующим противника и заставляющим его быть всегда в полной готовности, отнимая силы и энергию.
Но главное, что произвело впечатление на царских экспертов, это тактика вайнахского конного боя с использованием огнестрельного оружия. Даже пехота, атакуя неприятеля, не могла бы добиться таких решающих результатов, каких добились вайнахи и гусары, будучи на конях, – так рассуждали царские командиры. А ведь подобная тактика боя была известна чеченцам и ингушам давно.
Главный стержень подобной тактики сводился к тому, что конница на полном скаку вплотную приближалась к позициям неприятеля, охватив его с нескольких сторон, открывала прицельный огонь и, прикрываясь телом лошади, атаковала противника. Эффект был ошеломляющим – турки бежали от горцев, как от чумы, боясь быть окруженными.
Русско-турецкая война показала, что чеченцы и ингуши, при подавляющем превосходстве противника, способны взять инициативу в свои руки и посеять страх и панику в ряды противника.
Случались моменты, когда горцы, служившие в рядах российской армии, переговаривались со своими соплеменниками из турецкой, задавая друг другу вопросы: «В какой стране лучше служить?» Однако случаи измены были большой редкостью. Зато в период русско-турецкой войны 1877–1878 годов в ставку русских войск неоднократно приходили горцы-мухаджиры и просили разрешения вернуться на родину.
Индарби Бызов
checheninfo.ru
