М.Б. Мужухоев. Проникновеняи христианства к вайнахам.

В истории религиозных верований вайнахов заметное место занимает христианство, проникавшее на территорию Чечено-Ингушетии в период средневековья со стороны феодальной Грузни. Какие можно привести свидетельства о проникновении к чеченцам и ингушам этой религии?

Наиболее существенные источники — памятники материальной культуры. Так, нам достоверно известны три христианских храма, которые расположены в Лссиновской котловине горной Ингушетии — Тхаба-Ерды, Алби-Ерды и Таргимский 1. Имеются упоминания о грузинском храме в Джерахском ущелье, разрушенном около середины XIX в. местным населением при распространении здесь ислама2. Были храмы, по рассказам старожилов, а также некоторым свидетельствам письменных источников, и в высокогорной Чечне, однако они не отмечены исследователями 3.

Храм Тхаба-Ерды является первым по времени строительства памятником христианства на территории Чечено-Ингушетии; он стал известен науке в конце XVIII в. Представляет собой прямоугольное в плане здание с двускатной кровлей, возведенное местными строителями под руководством грузинского мастера-архитектора. В настоящее время имеется ряд работ, аргументирующих факт строительства храма в начале XII в., в период царствования на грузинском престоле Давида Строителя 4.

Правда, в последниегоды, после проведения на храме рас-копочно-реставрационных работ, грузинскими учеными вновь высказана точка зрения о том, что Тхаба-Ерды был построен в VIII—IX вв.5. Последняя нашла поддержку некоторых исследователей 6.

Однако для передатировки храма нет, па наш взгляд, оснований.

Производители работ Г. Г. Гам’башидзс и Л. Химшиашвили разделяют мнение Г. Н. Чубинашвили о трех строительных периодах в истории храма и считают, что «в два первые периода храм имел вид трехцерковной базилики, а в III, после его перестройки местными строителями, — «зальной церкви»7.

Однако, если это действительно так, как же быть с пятью .подземными склепами, датируемыми IX—XII и XI—XIII вв. и раскопанными экспедицией вдоль стен здания, снаружи, под южной, восточной и северными стенами?8 Ведь полная перестройка трехцерковной базилики в «зальный» храм с тремя стрельчатыми арками вайнахского типа, поддерживающими покрытие и идущими от самого основания, исключает наличие этих, погребальных сооружений под продольными и поперечной стенами здания по крайней мере до XV в., т. е. до предполагаемой последней переделки храма заново. К тому же архитекторами вполне обоснованно высказываются сомнения в возможности полной перестройки памятника 9.

Укажем также, что Тхаба-Ерды, расположенный в 300 м к северу от с. Хайрах, фактически возведен на площади обширного средневекового могильника из подземных склепов 10.

Вызывает недоумение и отсутствие остеологического материала при раскопках Тхаба-Ерды, тогда как в камерах двух других храмов (Алби-Ерды, Таргимский) встречено обилие костей жертвенных животных, свидетельствующих, наряду с вещественными находками и отмеченными некоторыми деталями перестройки стен, о том, что они, спустя небольшой период времени, начали функционировать уже как памятники языческого культа (не позднее XIV в.) и.

Этого следовало ожидать и на Тхаба-Ерды, который, даже судя по письменным источникам, позднее был приспособлен «галгаями для своих родовых культов», а их отправление соровождалось жертвоприношением скота 12. Обращает на себя внимание полная перечитка и передатировка более ранним временем всех палеографических источников, связанных с храмом Тхаба-Ерды 13.

Требует разбора и этимология названия памятника. Многие исследователи придерживаются перевода «Тхаба-Ерды» как I «храм святого двух тысяч» 14. В последнее время высказано предположение, что «’храм Тхаба-Ерды» был освящен в память христианского праздника — Фоминового воскресенья … и название Тхаба-Ерды следует понимать как Тома-Ерды, т. е. храм святого Фомы» 15.

Однако это мнение, основанное в основном на полученной в конце прошлого века от старожилов горных селений информации о празднествах у развалин церкви «именно на красную горку»16, не представляется нам убедительным.

Во-первых, трудно представить; что старожилы, говоря о «красной горке», имели в виду именно «Фомино воскресенье», : т. е. первое воскресенье после пасхи 17. Ведь прошли уже столетия как храм был приспособлен вайнахами для языческих молений, в описываемый же В. Ф. Миллером период в горах утверждался ислам. Здесь, скорее всего, «красной горкой» был назван пологий склон горы (напомним также о большом скле-повом некрополе), где возвышается храм. В горной Ингушетии известны языческие культовые памятники (святилище, пеще ра), месторасположение которых называется «Красная гора» 18.

Во-вторых, в непосредственной близи от памятника расположены ущелье и река, носящие название «Тхаба-Чоч» 19.

В-третьих, название «Тхаба-Ерды» носит одно из языческих, святилищ горной Чечни 20. Едва ли возможно, что и ущелье, и река, и святилище восходят в своих названиях к имени святого Фомы.

По нашему мнению, заслуживает внимания соображение Б. А. Алборова о возведении храма на месте расположения языческого капища (может быть, поминальной камеры?), посвященного божеству «Тхаба»21. Сейчас это название этимологизируется на основе нахских языков и сопоставляется с древним языческим божеством «Тхьа» 22.

Начавшийся процесс христианизации чеченцев и ингушей получает дальнейшее развитие в период правления грузинской царицы Тамары. На это, в частности, указывает появление вблизи от центрального храма Тхаба-Ерды двух новых церквей.

Храм Алби-Ерды также прямоугольная постройка с кровлей в два ската. Сейчас памятник сильно разрушен. В 1975 году автором производились раскопки храма с целью его дальнейшего детального изучения. Они позволили выявить большое число костных остатков жертвенных животных, различные по форме и времени своего применения железные наконечники стрел. Самые ранние из них, а также стратиграфия вещей позволяют определить время строительства Алби-Ерды XII — началом XIII в.23

Храм Таргимский изучался автором в 1976 году. Каменная постройка, возведенная на склоне горы среди хвойного леса, сравнительно небольших размеров; ее отличительной особенностью является устройство при ней подземной склеповой усыпальницы. Расконочиые материалы (наконечники стрел, фрагменты глиняных сосудов) датируют памятник началом XIII в.24

Наряду с храмами, о непосредственном проникновении христианства в среду вайнахов могут свидетельствовать и другие источники. Так, в 20-е годы профессором Л. П. Семеновым при исследовании ингушских надземных склепов выявлен среди погребального инвентаря металлический нательный крест25. Сравнительно недавно подобная находка сделана и при раскопках склеповой гробницы Таргимского храма 26. Представляет интерес нагрудный крест-эпколпион первой половины XIII в. с рельефным изображением распятого Христа, открытый при расчистке каменной поминальной камеры, расположенной на территории обширного некрополя Мохде27. Здесь же был иай ден и больших размеров железный крест, типа тех, которые неоднократно отмечены при изучении языческих святилищ28.

Подтверждением процесса христианизации горных вайнахов являются пергаментные псалтыри, происходящие с территории Чечено-Ингушетии. Один из них, хранившийся в храме Тхаба-Ерды, обнаружен в конце XIX в. Г. А. Вертеповым. Впоследствии он изучался А. Н. Генко 29. Еще одна подобная рукопись, по информации А. Елджаркиева, была найдена в начале века в святилище Маго-Ерды горной Ингушетии30.

Влиянием христианства можно объяснить некоторые языковые данные. Так, заимствованным вайнахскими языками из грузинского является слой христианской религиозной терминологии: крест — «джвавар», ад — «джожахати», рай — «ялса-мани»31. Известен грузинский лексический материал, вошедший >в нахский язык, в частности, названия таких дней недели, как понедельник, пятница, суббота и воскресенье32. Наиболее вероятный период их заимствования — время проникновения христианства на территорию Чечено-Ингушетии. Предполагают, что под влиянием этой религии в вайнахокую среду проникли «мена Адам, Харон, Хава (Ева), Нохьа (Ной), а также библейская легенда о всемирном потопе33.

При исследовании средневековых святилищ и склепов горной зоны края были выявлены некоторые предметы быта с древнегрузинекими надписями. Это, очевидно, одно из свидетельств существования оживленных торговых связей с Грузией 34, и вполне правомочно предположить их наибольшую интенсивность именно в период активного проникновения сюда христианской религии. Наверное, не случайно встреченные надписи па плитках и керамике, выявленной в гробницах и ингушских могильниках Магате и Мохте, датируются XII— XIII вв.35 — временем возведения в крае христианских храмов.

К возможным отголоскам происходившего некогда приобщения чеченцев и ингушей к новой вере можно отнести дошедшие до нас отдельные топонимические названия горной Чечни, например такие, как место крещения — «юьрдахо», село «Хри-стиановокое» — «Кернстне», поляна святого Георгия — «Гоьрчачга ара», склон священника — «моцкъара босса» и некоторые другие30. Влиянием христианства объясняют исследователи прослеживаемые следы данной религии в героическом нартском эпосе вайнахов37, рассказах о некоторых культовых обрядах и почитании воскресенья38, обычае пользоваться свечами при молебнах39.

Таким образом, проникновение христианства на территорию Чечено-Ингушетии в период средневековья достаточно хорошо документируется разнообразными источниками. Однако к чис лу последних нельзя относить недостаточно проверенные данные, что может приводить к ошибочным заключениям. Обратимся к материалам.

На территории горной Чечено-Ингушетии в разное время были отмечены каменные плиты крестообразной формы, обычно являющиеся надгробиями. Впервые ученые обратили на них внимание в конце XIX в. Тогда же отмечалось, в частности, В. Ф. Миллером, что «Немалое число каменных крестов… служат до оих пор немыми свидетелями некогда процветавшего здесь христианства» 40.

Необходимо сразу же указать, что подобная интерпретация крестообразных надгробий была построена не на основе обследований связанных с ними погребений или изучения могильников, на которых встречены эти надгробия, а просто на кажущемся безошибочном предположении: каменная надгробная плита («чурт») в форме креста соответствует захоронению по христианскому обряду.

В последующие годы в целом ряде работ исследователи, ссылаясь на В. Ф. Миллера и других авторов, пишут о принадлежности отмеченных памятников к кругу христианских древностей как о чем-то уже доказанном 41. Нами в специальной статье рассматривались эти памятники и интерпретировались •по целому ряду признаков и вслед за некоторыми исследователями, как антропоморфные сооружения над раипемусултаманскими захоронениями — пережиток язычества в исламе42. Однако совсем недавно в научной литературе вновь поставлен вопрос о трактовке каменных крестов, встреченных на территории Чечено-Ингушетии, как символа христианства 43. Вот что пишет об этом В. П. Кюбычев: «Эти соображения косвенно подтверждают многочисленные каменные кресты, находимые повсеместно на Северном Кавказе и в том числе в Чечне и Ингушетии. Некоторые исследователи, упуская из вида историческую ситуацию, сложившуюся в описываемое время, склонны порой рассматривать их в качестве языческих символов солнца или же как антропоморфные изображения. Между тем форма этих крестов и их местоположение на древних кладбищах, вблизи старых поселений, полностью исключает такое допущение. Уместно также напомнить, что традиция установки стел на Северном Кавказе фиксируется археологами фактически лишь -с периода позднего средневековья…»44 Подобную же по существу аргументацию приводит и С. Ц. Умаров, усматривающий в крестообразных стелах яркие следы христианства 45.

Во-первых, о сложившейся исторической ситуации. Под этим, очевидно, подразумевается процесс активного проникновения христианства па территорию Чечено-Ингушетии. Однако подобные каменные кресты на кладбищах датируются, начиная с XVI в., но это уже период глубокого упадка данной монотеистической религии, что подтверждается многими материалами (фактическое превращение христианских храмов в языческие молельни, сооружение малых склепообразных святилищ и культовых построек в виде столпа, повсеместное и активное функционирование надземных склеповых построек с «языческим» погребальным обрядом и др.).

Во-вторых, форма крестов. Мет в иллюстрируемых В. П. Ко-бычевым формах стел ничего такого, что как-то не позволяло бы относить последние к числу антропоморфных сооружений 46.

В-третьих, «местоположение на древних кладбищах». Судя по имеющимся источникам, этими «кладбищами» горной зоны являются раннемусульманские могильники XVIII—XIX вв.

Наконец, тезис В. П. Кобычева о том, «что традиция установки стел… с периода позднего средневековья…» Он ошибочен и вот почему. В горной Ингушетии и сейчас можно наблюдать отдельные подземные склепы, дающие материалы эпохи раннего средневековья и отмеченные на поверхности не только-легким всхолмлением, но также поставленной вертикально плитой с одной из сторон камеры. На подземные погребения (в том числе и склеповые) с наружной вертикальной стелой указывает и Л. П. Семенов 47.

Итак, позднесредневековые крестообразные надгробия не являются, по нашему убеждению, христианскими памятниками. Они устойчиво воспринимались своими создателями как антропоморфные и, таким образом, отражали традицию, связанную с языческим мировоззрением.

Нуждаются в должной интерпретации встречающиеся изображения крестов на части вайнахских башен, святилищ и склепов, которые неоправданно, на наш взгляд, связываются некоторыми исследователями с общим процессом христианизации чеченцев и ингушей в период средневековья48. Особенно это относится к т. н. «голгофам».

Начиная с XII—XIII вв., в горной Грузии на таких постройках, как храмы, колокольни, башни и крепостные степы часто изображался крест в виде «Голгофы» — основного символа христианства. Можно согласитьря с исследователями, допускающими, что эти изображения появились в горной зоне края под влиянием грузинской культуры 49, вероятнее всего, в период активного проникновения сюда христианства. Однако, как осмысливалась «Голгофа» у вайнахоБ, какую она несла смысловую нагрузку? Вряд ли будет правомочным считать ее христианским символом и вот по каким причинам.

Во-первых, кресты — «Голгофы» не отмечены на известных в горной Ассиновской котловине трех христианских храмах — Тхаба-Ерды, Албн-Ерды и Таргимский, где мы должны их в первую очередь предполагать, если они воспринимаются насе лением как символ христианства.

Во-вторых, надземные склеповые усыпальницы и большие по своим пространственным размерам святилища, на стенах которых встречены изображения крестов в виде распростертой человеческой фигуры, являются по своим функциональным при знакам сугубо «языческими» постройками. Здесь и коллектив ность захоронений, и форма погребального обряда в склепах, что прослеживается на данной территории с глубокой древно сти (склепы эпохи бронзы близ с. Эгикал), а также находки «языческого» культового инвентаря и костных остатков от жертвоприношений в камерах святилищ.

Поэтому была ли необходимость осенять «Голгофой.» эти сооружения, не только не являющиеся памятниками христиан ства, но и прямо противоположные ему в таких основных рели гиозных атрибутах, как обряд захоронения и языческие куль товые отправления? К тому же данные постройки в основном датируются, начиная с XIV в., а это уже период упадка хри стианства. На более ранних по времени своего сооружения погребальных и культовых памятниках изображений крестов — «Голгоф» не отмечено. Не встречены они и па жилых, полу боевых башнях, предшествующих классическим боевым XIV— XV вв., где кресты выкладывались по всем четырем степам под каменными- машикулями, Как же все-таки могла осмысливаться «Голгофа» у чеченцев и ингушей? Вышеизложенные материалы позволяют, на наш взгляд, полагать, что изображение в виде стилизованной человеческой фигуры не вошло в сознание народа в качестве атрибута христианской религии даже в период интенсивного распространения ее со стороны феодальной Грузии. В целом же изображение крестов издревле, еще задолго до появления в крае первых миссионеров из Грузии было знакомо вайнахам, оно олицетворяло собой культ огня и солнца. «Голгофы» и другие виды крестов на надземных склепах, боевых башнях и святилищах можно рассматривать, во-первых, как украшения, во-вторых, свеобразные знаки, оберегающие покой умерших (склепы) и сооружения (башни) от разрушения, а также сим волизирующие священность постройки (святилища) 50.

Нуждается в критической оценке и стремление некоторых авторов объявить целый ряд сугубо «языческих» святилищ гор ной Чечено-Ингушетии христианскими храмами для иллюстра ции несравненно большей результативности христианизации вайнахов в средние века со стороны феодальной Грузии. Так, А. Ф. Гольдштейиом впервые высказана ошибочная, на каш взгляд, .мысль о том, «…что те святилища, в которых алтарная часть находится у восточной стены, являются христианскими, а те, в которых входной проем ориентирован на восток — языческими»51. Она была поддержана другими исследователями 52.

Во-первых, все большие склепообразные святилища, о которых идет речь, посвящены ‘вполне конкретным языческим божествам, таким как Деала, Тушоли, Мятцил и др.53. Следовательно, они были возведены в честь данных патронов-покровителей.

Во-вторых, на некоторых из святилищ (Маго-Ерды, Мятцил. Долте и др.) еще сохранились и сейчас вделанные в кладку при возведении стен черепа почитаемых издревле животных (олень, тур и др.), что, как мы предполагаем, указывает на взаимосвязь определенных божеств с животными или точнее — на животный облик этих божеств. Здесь, вероятно, можно говорить о первоначальном тотемическом осмыслении далекими предками вайнахов некоторых животных54.

В-третьих, данная группа культовых памятников, расположенных на сравнительно низменных местах, вблизи и по окраинам башенных поселений, характеризуется наличием каменных оград, примыкающих к стенам, имеющим ниши для приношений почитаемым патронам 55.

Наконец, раскопки большинства разбираемых святилищ и полученные материалы (кости жертвенных животных на полу-материке, разнотипные наконечники стрел, отдельные украшения, предметы культового инвентаря) не, оставляют сомнений в происходящих здесь с момента возведения построек «языческих» молениях и жертвоприношениях 56.

Думается, теперь понятно, что нельзя языческие молельни причислить к христианским храмам. Очевидно, не следует объявлять для этой цели световые щелевидные проемы алтарными окнами (Маго-Ерды), «ошибаться» в ориентировке святилищ (алтарная часть не восточная, а западная у построек Мятер-Деала, Маккал, Задцах-Ерды и др.),, называть выявленный инвентарь (чаши, кубки, ковши, кувшины), употреблявшийся при пиршествах, церковными сосудами и т. д.57.

Если говорить в целом, то мы фактически не видим каких-либо отличий данной группы памятников от других склепооб-разных святилищ ни в планировке, ни в устройстве архитектурных деталей, ни в характере происходивших здесь культовых действий.

Наглядно будет привести такой пример. Вышеотмеченные на территории обширного склепового некрополя Мохде средневековые поминальные камеры без перекрытия имеют западный вход и каменный жертвенник («алтарь») у восточной стены58. Однако можем ли мы только по выдвинутому А. Ф. Гольд-штейном тезису об ориентации алтарной части относить эти постройки к христианским храмам? Конечно же, нет.

В целом, говоря о проникновении христианства на территорию Чечено-Ингушетии, что в свете наличных материалов не должно вызывать никаких сомнений, необходимо определить наиболее активный и в определенной степени результативный период распространения новой религии в среде чеченцев и ингушей.. Едва ли будет ошибочным его связать со строительством и началом функционирования возведенных под влиянием Грузии христианских храмов горной Ассиновской котловины 59.

Основным центром христианизации вайнахов в тот период следует считать феодальную Грузию. Конечно же, мы не должны безоговорочно исключать и другие возможные области60, ведь предки чеченцев и ингушей не жили изолированно от окружающих их народов. Однако одно знакомство с населением христианского вероисповедания еще не есть процесс внедрения религии в новую среду. Здесь необходимо наблюдать уже какие-либо конкретные результаты, которые находили бы отражение в первую очередь в памятниках материальной культуры.

Определенные временные успехи христианизации вайнахов в период XII—XIII вв. несомненны, и это достаточно иллюстрирует, как уже подчеркивалось, вышеизложенные материалы. Можно, также указать на установленный факт обратного воздействия храмов на строительство местных святилищ. В одной из работ нами отмечалось: «Широкая миссионерская деятельность, строительство первых церквей, несомненно, имели свои результаты, что сказалось в первую очередь на местных святилищах. Некоторые из них теперь по своей площади приблизились к храмам»61.

Вместе с тем, важно выяснение и степени христианизации чеченцев и ингушей. Оценка того, насколько уже упрочилась новая религия в среде народа? Здесь известны две взаимоисключающие друг друга точки зрения: христианство — господствующая и, наоборот, пеукоренившаяся форма религии до принятия местным населением ислама в недавнем прошлом. Нами об этом уже писалось62. Однако точка зрения об укоренении монотеистической религии в местной среде продолжает бытовать и в новейших публикациях. Для этого, в частности, бездоказательно, как нам представляется, расширяется круг «христианских» древностей (крестообразные надгробия, некоторые языческие святилища и др.) 63

Мы считаем возможным полагать, что христианство не получило широкого распространения, не вошло достаточно прочно в сознание народа, хотя и бесспорен сам факт противоборства двух религий. На это были свои причины, а подтверждением тому являются прежде всего археолого-этнографические источники.

В XIII в. Грузия вступает в кровавую борьбу с монголо-та-тарами, что’ фактически сводит на нет ее миссионерскую деятельность на Северном Кавказе. Это одна из возможных причин «незакрепления» христианства. Другая и основная, на наш взгляд, причина — живучесть в сознании народа языческих верований, древних божеств. Об этом нам позволяют говорить известные постройки — святилища в честь богов-покровителей, возведенные, что очень важно отметить, в сам период активного распространения христианства — в XII—XIII вв.64.

Языческие божества оставались всесильными. Достаточно высоко развитый и сложный пантеон языческих божеств средневековья распадался по степени своего почитания на так называемые общеплеменные (почитавшиеся всеми: Деала, Ту-шоли, Мятцил, Сиели, Ерды, Молыз-Ерды и др.), районные (группа селений: Тхаба-Ерды, Дзорах-Деала, Гурмет-Цуу, Итаз-Ерды, Долте и др.), сельские (Эрдзели, Тумгой-Ерды, Морч-Сиели, Бейни-Сиели, Маго-Ерды и др.) и фамильные (Дик-Сиели, Ауша-Сиели, Амгали-Ерды, Тамыж-Ерды и др.) 65.

Верховным божеством вайнахского пантеона являлся Деала. Об этом свидетельствуют: подчиненная роль Деале других «общеплеменных» божеств, что хорошо прослеживается при молитвенных к ним обращениях, подтверждается сохранением данного божества в религии после принятия чеченцами и ингушами ислама (вместо принятого в исламе имени аллаха) и др. Сложный пантеон языческих божеств с их подразделением на «общеплеменных» во главе с верховным патроном и почитаемых только определенным кругом населения мог быть вполне жизнеспособным и при достаточно развитом социально-экономически обществе 66.

Хорошие сведения по существу вопроса получены нами при изучении храмов Алби-Ерды и Таргимского, в ходе раскопок которых установлено, что они сравнительно недолго функционировали как собственно памятники христианства и вскоре были приспособлены для языческих молений и жертвоприношений (не позже XIV в.).

Так, на внутренних и внешних сторонах стен Алби-Ерды нами отмечены пробитые после прямоугольные ниши для приношений почитаемым небесным патронам. В период же действия постройки как христианского хра.ма их не было.

При раскопках камеры Ал’би-Ерды выявлено несколько сот рогов и костных остатков домашних и диких жертвенных животных — это тоже дань языческим богам. Подобные же находки сделаны и при исследовании Таргимского культового здания 67.

Храм Тхаба-Ерды, судя по ряду источников, позднее также был приспособлен «галгаями для своих родовых культов», отправление которых сопровождалось жертвоприношением скотом 68. Посетивший памятник в 1781 г. Штедер зафиксировал внутри здания остатки костров для жертвоприношений, рога, кости и стрелы. Им же отмечено, что функционировал только южный вход храма, западный дверной проем был заложен камнями 69. Аналогичную картину мы наблюдали и при раскопках более позднего по времени своего возведения памятника Алби-Ерды, не имевшего арочного членения.

Сравнительно небольшая и уступающая по пространственным размерам ряду местных святилищ Таргимская постройка XIII в. снабжена одним входом, с западной стороны здесь только проложен прямоугольный лаз в подземную склеповую усыпальницу. При расчистке внутренней площадки храма выявлено значительное число уплощенных каменных плит, служивших покрытием двускатной кровли, которая возможно, была ступенчатой (как у святилищ).

Отказ от использования одного из входов в храмах нам не представлялся случайным — ведь в горной зоне края сейчас не известно ни одного святилища с подобными храмам входными проемами на продольной и поперечной стенах70. Поэтому представляется вполне правомочным связать с упадком процесса христианизации закрытие в обоих случаях и, очевидно, не случайно, именно центрального противоалтарного входа. В целом, как можно видеть, храмы Алби-Ерды и Таргимекий даже упрощены сравнительно с Тхаба-Ерды как памятники христианского зодчества, что более сближает их с рядом местных культовых сооружений.

Встреченные в составе погребального, а также культового инвентаря металлические кресты, по всей вероятности, стали использоваться с периода активного распространения христианской религии среди вайнахов, потому что в более раннее время они на местных памятниках не встречены. В этом смысле отмеченные выше находки крестов подтверждают знакомство горцев с христианством. Однако воспринимались ли они в свое время ими самими как символ христианства, вошли ли в ка честве атрибута новой религии в сознание народа? Думается, что нет.

Мы уже указывали, что изображение креста было знакомо вайнахам задолго до появления у них первых миссионеров Грузии, оно издревле олицетворяло собой культ огня и солнца71. Известно, что и у грузинских племен «знак креста с незапамятных времен ассоциировал… с символическим изображением божества солнца»72. Поэтому принятие в обиход предмета — креста не было противоестественным для язычни-ка-вайиаха. Но как он применялся?

Если нательные кресты в погребениях достаточно наглядно иллюстрируют кульминацию самого процесса христианизации вайнахов, то известные больших размеров металлические кресты из святилищ и поминальных камер на могильниках характеризуют уже упадок христианства, которому так и не было суждено даже на короткий срок побороть язычество.

Действительно, трудно найти объяснение наличию крестов на данных памятниках, если мы не признаем за ними права просто языческих культовых предметов. Так, при расчистке святилища Мятер-Деала, расположенного на вершине Столовой горы и ориентированного входом па восток, открыты две прямоугольные ниши для приношения, одна из них сравнительно больших размеров была оставлена при кладке в центре западной стены (напротив входа). В самой камере по всей толще образовавшегося культурного слоя прослежены кости животных, рога тура, разнотипные наконечники стрел, серьга — все это остатки жертвоприношений в честь верховного языческого божества Деала, которому постройка была посвящена.

В верхней части культурного слоя оказались три металлических креста. По всей вероятности, они поздние по времени своего изготовления, о чем позволяет судить какая-то небрежность в работе (неровные стержни, соединенные спайкой и заклепками), а также глубины их залегания в культурном слое (близко к поверхности) 73.

Посвящение постройки языческому божеству, ниши для приношений, кости жертвенных животных, предметы вооружения и украшения, оставленные молящимися в камере с просьбой к верховному патрону, и, наконец, кресты. Могут ли последние быть как-нибудь иначе восприняты при таком целевом назначении постройки, если не как культовые предметы при языческом церемониале? Очевидно, нет.

К такому же заключению можно прийти и при рассмотрев нии крестов, выявленных в одной из поминальных камер могильника Мохде74. Как отмечалось, эти постройки разбиты на самой окраине средневекового некрополя огромных размеров.

В ходе раскопок установлено, что стены сооружений крышей не перекрывались, внутри вдоль стен устраивались каменные сиденья и жертвенники, снаружи — ниши, вход в камеры вел с запада. Вскрыто большое число костей жертвенных животных, рога, астрагалы, наконечники стрел, два металлических креста.

Местоположение построек . (на площади скленового могильника), их форма (нет перекрытия), каменные сиденья, жертвоприношения, жертвенники, ниши на внешних сторонах стен — все это свидетельствует, что эти постройки непосредственно связаны со склеповым некрополем и функционировали во время очередных погребений на могильнике, а также, очевидно, при устраиваемых поминальных обрядах по усопшим родичам. Встреченные же в площади раскопа кресты, по всей вероятности, несли какую-то магическую нагрузку при культовых отправлениях на этих памятниках.

Какое могли находить кресты конкретноеприменение, свидетельствует, в частности, П. А. Головинский. В молебнах, проходивших у святилища на горе Будур-Лам (горная Ингушетия), жрецом, по его словам, использовались три железных креста. Если он разом выносил и показывал народу все три креста, то это должно было означать, что в данном году будет урожай хороший, если только два из них, считать будущий урожай посредственным, а если же один — совсем плохим7й. Как можно видеть, кресты входят в состав культового инвентаря и в данном случае символизируют благоприятные природные условия, от которых зависит судьба урожая. Известны нагрудные кресты из Ахметского района горной Тушетии, также происходящие из старых языческих памятников культа76.

Обнаруженный в склеповой гробнице Таргимского храма нательный крест можно связать с открытыми двумя погребениями в удлиненном каменном ящике, выпущенном в материк. Эти погребальные конструкции не характерны в этот период для горной котловины, как и парность захоронения.

В целом же находка креста, устройство каменного ящика с двумя захоронениями в склеповой гробнице говорят о поисках возможных путей к постепенному введению ткжого обряда погребения в связи с проникновением христианства. Однако, как установлено, костяки имели восточную, а не западную (христианскую) ориентировку. Следовательно, принятый па данной территории в период позднего средневековья погребальный обряд все же не претерпевает существенных изменений. Ведь в одновременных храму по времени своего функционирования надземных (для коллективных захоронений) склепах XIV—XVIII вв. покойники также укладывались вытянуто на спине и ориентировались всегда головой к глухой стене, но не лазу77.

Это бесспорно не свидетельствует в пользу устойчивости новой веры даже в период наибольшего подъема волны христианизации. Ее спад уже фиксирует последующие и массовые надматериковые погребения храмовой усыпальницы (как в склепах).

Проникновением христианства на территорию Чечено-Ингушетии можно объяснить и имеющиеся сведения об использовании свечей при культовых отправлениях в святилищах. Мы не располагаем сейчас точными данными о том, как они непосредственно применялись до спада волны христианизации. Бесспорно лишь, что они находились с ней в непосредственной связи. Позднесредневековые же святилища весьма далеки по своему назначению от христианских храмов, но почему же тогда свечи — этот важный элемент христианского богослужения — находят здесь применение?

checheninfo.ru