Что нам делать с Кавказом?

Антон Чаблин

В Пятигорске 12-13 апреля прошли «Гайдаровские чтения», посвящённые проблемам и перспективам развития Северного Кавказа. Лучшие экономические умы региона пытались найти ответы на сложные вопросы. Получилось не очень.

Лекарство без рецепта

Это уже вторые подобные чтения по северокавказской проблематике — первые состоялись в январе в Москве. Как признался на пятигорском форуме их участник, глава села Эльбруса Узеир Курданов, эксперты тогда так и не сумели выработать никаких предложений для улучшения ситуации в регионе. Увы, практически не было слышно конкретики и на пятигорских «Чтениях» — чаще констатация известных фактов.

Хотя, как сразу пояснила собравшимся идеолог форума, руководитель научного направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института экономической политики (Института Гайдара) Ирина Стародубровская, основная миссия «Гайдаровских чтений» — познакомить местное экспертное сообщество, чиновников и лидеров общественного мнения, с результатами исследований, проведённых московскими учёными. То есть, со взглядом со стороны. А взгляд получился угрюмый.

Например, очень горячую полемику вызвало выступление научного сотрудника лаборатории «Проблемы муниципального развития» института Нины Мироновой, которая представила исследование земельных проблем в Республике Дагестан («земельная» проблематика на Северном Кавказе является одной из приоритетных для Института Гайдара).

При этом Миронова привела в докладе лишь несколько официальных цифр, почерпнутых ею из докладов правительства республики, но они рисуют крайне мрачную картину. Скажем, среди земель отгонного животноводства (ЗОЖ) в Дагестане оформлены договоры аренды на 900 тысячи гектаров, а ещё как минимум на 600—700 тысяч гектаров никаких правоустанавливающих документов просто нет; 80 тысяч гектаров вообще не используются.

В республике до сих пор не проведена инвентаризация земель, которую власти обещают организовать уже много лет. Присутствовавший на форуме заместитель министра земельных и имущественных отношений Дагестана обещал, что инвентаризация точно начнётся в нынешнем году. А уж сколько прежде было таких обещаний? А воз и ныне там!

Занять господствующие высоты

Причины земельных проблем в Дагестане Нина Миронова связывает, прежде всего, с историческими факторами: скажем, в республике существует особый тип землепользования, который не встретишь в других аграрных регионах, — «джамаатский», то есть когда земля принадлежит сельской общине.

Другой значимый фактор — это не проведение земельной реформы (в республике, как, кстати, и во всех других северокавказских, за исключением Карачаево-Черкесии, регионов, запрещена приватизация земель сельскохозяйственного назначения). А это в свою очередь провоцирует коррупцию, либо распространение норм шариата и адата в сфере земельных правоотношений. И коррупционные, и «исламские» схемы распределения земли (например, когда сделку заверяет не Кадастровая палата, а две мечети — из села продавца и покупателя) просто «подменяют» собой неработающее в Дагестане российское законодательство.

Впрочем, некоторые участники дискуссии высказывали ещё более радикальные взгляды. «В Дагестане эффективно не работают ни российские законы, ни законы шариата», — заявил один из дагестанских экспертов. «Работает» лишь право сильного. Отчасти согласилась с этим и сама Ирина Стародубровская, которая привела фрагмент дискуссии с главой одного из дагестанских сёл:

— Вот эти земли, мы ими владеем по закону. А вот те земли, у соседнего села, — мы ими владеем по шариату.

— А то село не против?

— Высоты, с которых простреливается их территория, тоже за нами. Так что они не против.

Весьма красноречивое свидетельство того, каким образом сегодня обстоит ситуация с утверждением «правового государства» на Северном Кавказе. При этом, как особо подчеркнула Стародубровская (и в этом её поддержало большинство участников дискуссии), неверно сводить земельные конфликты в Дагестане (как, впрочем, и в любой иной республике) исключительно к межэтническим.

Спорные участки пашни или пастбищ могут с равной вероятностью находиться как между иноплеменными сёлами, так и между сёлами, населёнными представителями одного этноса. Естественно, межэтнические разборки вносят вклад в дестабилизацию ситуации в республике в целом — но не определяющий, подчеркнула Стародубровская.

Несколько иного мнения придерживается заместитель полпреда Юрий Олейников, который также выступил на пленарном заседании форума с пространным докладом. По его словам, нынче Дагестан привлекает особое внимание полпреда в связи с предстоящим возвращением выборности губернаторов. Каким образом республика, «сотканная» из сотен народов, сможет выбрать одного президента, — Олейников искренне недоумевает. Но и отказываться от проведения выборов в Дагестане — тоже путь тупиковый. Значит, придётся полпредству вести ситуацию в режиме «ручного управления», как стало понятно из выступления Олейникова.

Подобные опасения (хоть и в меньшей степени) вызывают у заместителя полпреда и другие северокавказские регионы. Ведь, по его словам, последнее время для всего Северного Кавказа характерно неуклонное угасание доверия населения к власти — причём всех уровней. Происки зловредного Запада тут искать не стоит, виной всему — сама власть, погрязшая в клановых разборках за обладание ресурсами — финансовыми и земельными.

«Страусиная» позиция

Подтвердили неутешительные выводы Олейникова и результаты исследований, которые также были озвучены на форуме. Скажем, политолог Камиль Ланда провёл опрос среди лидеров общественного мнения Дагестана (в том числе чиновников и генералов): 75% среди них заявили, что считают политику региональных властей неэффективной, а 64% негативно оценили даже усилия федеральных властей по наведению порядка в республике.

Те же самые тенденции характерны и для молодёжи, о чем доложила заведующая центром этнополитических исследований Северо-Кавказского института РАНХиГС Екатерина Агеева. В прошлом году она провела масштабный опрос среди почти полутысячи студентов в пяти регионах СКФО и выяснила: ребята всё меньше интересуются политикой; не доверяют ни государству, ни оппозиции, и полагаются исключительно на личные силы. Впрочем, в этом северокавказская молодёжь мало отличается от живущей в любом ином регионе страны.

Термин «потерянное поколение» вспомнили, заговорив о борьбе с терроризмом. Причём эту проблему организаторы сделали ключевой для финального круглого стола «Гайдаровских чтений», что вызвало резкое неприятие ряда приглашённых экономистов. Например, профессор Северо-Осетинского госуниверситета Татьяна Токаева в резких выражениях обвинила организаторов мероприятия в пропаганде терроризма. Ирине Стародубровской пришлось спокойно объяснять коллеге: терроризм, как один из острейших для Северного Кавказа социальных феноменов, имеет во многом экономические корни.

Увы, «страусиная» позиция характерна для многих экспертов региона, которые порой безумно далеки от реальных проблем региона. О консолидации экспертного сообщества говорили на форуме много и подробно. В кулуарах обсуждали работу Экспертного совета при полпреде президента в СКФО, который был создан ещё полгода назад, и с тех пор полноценно собирался лишь однажды.

Видимо, особой потребности высказываться вслух нет ни у самих экспертов, как нет и у властей желания их слушать. Между тем, когда на «Гайдаровских чтениях» встал вопрос о формулировании конкретных предложений, которые можно было резолютировать и отправить на рассмотрение в полпредство, то их практически не нашлось. «Как бороться с терроризмом?», «Что делать с молодёжью?» — эти вопросы Ирина Стародубровская несколько раз задавала коллегам из республик, однако конкретные ответы лично мне услышать так и не удалось.

checheninfo.ru