Жансари( чеченская быль )

(В основу сюжета легли реальные события.)

Сельчане крепко спали, когда земля начала мелко-мелко подрагивать, люди уже давно научились по шуму и грохоту узнавать, какая техника на этот раз «посетила» их многострадальную улицу. Они отрывали головы от подушек, прислушивались, раздумывая, что привело этих окаянных псов войны в село, несмотря на середину ночи? Хотя за последнее время кроме тех зачисток, когда, окружив на рассвете, «зачищают» селение, практиковались и «адресные зачистки», где мирно спящих людей, залепив скотчем рот, забирали, ничего не объясняя. Вот и сейчас с колотящимся сердцем люди прислушиваются к гулу боевой машины. Когда шум миновал их дом, они облегченно вздыхали и, жалея жертву, которую увезут этой ночью, плюхались на подушки, потеряв покой и сон.

Макка с Асей обе проснулись одновременно, и как есть, в ночных сорочках, выскочив на кухню, с дрожью в теле прислушивались к шуму, который слышался все ближе и ближе. Макка исступленно молилась, Ася, в страхе, позабыв обо всем, еле держалась на слабеющих ногах. Неужели к нам?! «О Аллах!» — запричитали обе женщины. Шум и дрожание земли усиливались, и Макка с опаской посмотрела на беременную сноху.

— Иди, зайди к себе в комнату, они пройдут сюда только через мой труп, — говорит Макка снохе и берет со стола огромный кухонный нож, которым она обычно рубит Басе сахарную свеклу. Любимое лакомство коровы. Такая смелость свекрови помогает Асе справиться с первоначальным страхом. И она, быстро скользнув в спальню, накидывает свой халат. Подобрав волосы и завязав косынку, Ася снова выходит.

Её свекровь, ухом приложившись к двери, слушает, как танки траками режут землю, со скрежетом перемалывая камни, а бэтээров почти не слышно. Вдруг заурчав несколько раз, шум заглох. Макка резко выпрямилась, боевая машина остановилась рядом, ей даже показалось, у их ворот. Она птицей кинулась к темному окну и, приложившись к стеклу, старалась выглядеть хоть что-то. Но кругом ни зги. Ни стука в ворота, ни шума шагов не было слышно.

-Ася! — шепотом позвала она сноху. — Это где-то совсем рядом, только не пойму, где? К кому это? К Довхан? Но у неё нет дома ни сына, ни мужа. К Шарипат, так у неё никто не воюет. Мама! Разве только по этой причине они рыщут по ночам? И то верно.

Дальше ждать и сидеть в неизвестности у Макки просто не хватило нервов и она, наказав снохе закрыться в доме, осторожно выскользнула на улицу.

Обеими руками придерживая полы халата, она приблизилась к воротам. Стараясь не шуметь, тихо приподняв, отодвинула засов. Приоткрыв полотно ворот, осторожно высунула голову, посмотрела направо, затем налево... и увидела чернеющий силуэт боевой машины. Ни шума, ни шороха и ни одной живой души не было видать. Какое-то смутное предчувствие и непонятный доселе страх охватил Макку. Уж лучше бы кричали, ругались матом эти федералы, подумала она, прислушиваясь к такой звенящей, непривычной тишине. Она быстро пересчитала дома и поняла, бэтээр стоял у ворот, где жила хохотушка Жансари. Внезапный холодок тугой струей влился через голову и через дрожащие ноги ушел в землю. Ноги в тапочках стали влажны от пота. Братьев Жансари не было дома, их отправили за пределы республики. Мать Жансари, Кхокха, уехала еще днем с ночевкой в Ингушетию, где после операции в госпитале находился её муж. Дома с Жансари осталась полуглухая золовка Кхокхи, старая дева Баци. Что же федералам понадобилось от двух женщин?

Макка стояла в растерянности, не зная, что ей предпринять. Выйти на улицу, или вернутся в дом и, предупредив Асю, бежать на край села звать кого-то на помощь. А вдруг их заберут федералы и тогда как смотреть в глаза семье? Не стоит звать, решила она. Но не стоять же среди ночи на дороге? Решай же, черт побери, что же делать тебе, в конце концов! Вернутся в дом, было её решение.

Кошачьей походкой, пригибаясь к земле, крадётся она в сторону темнеющего дома. Затем падает на колени и... Боже мой, виданное ли дело, в собственном дворе ползти, как разведчик в тылу у врага. Она боялась идти: вдруг заметят. «Чтобы вам на ровном месте перевернуться в бэтээре! Чтобы вам сгореть в нем заживо! Чтобы вас всех разом охватила смертельная болезнь!» — Проклинала она федералов, и тенью скользнула в дом.

— Что там, мама? Почему вы так долго стояли в воротах? — Обратилась к ней дрожащая от неуёмного страха сноха. — Асенька, девочка моя! Не знаю, что тебе сказать и как?

— Что так, мама?

Макка испуганными глазами шарила по стенам, стараясь скрыть свой страх от снохи:

— Ася, бэтээр стоит в темноте, кругом ни души, словно призраки подогнали эту адскую машину и оставили её, чтобы напугать людей. И что самое ужасное... даже не знаю... даже не знаю, что и думать. Бэтээр стоит у дома Кхокхи... её самой нет... мужа тоже нет... только старая Баци вместе с Жансари. — Асма говорила скороговоркой, путаясь в словах, в мыслях, в отчаянии хватаясь худыми руками висков, бледное как полотно лицо, жилы, натянувшись как веревки, били мелкой дрожью. — Что же делается? А? Нас некому защитить от этих упырей! Эти свиньи, когда им вздумается, вламываются в наши дома, забирают сыновей и мужей, а теперь... а теперь, они... о нет! Нет! Только не это!.. О Боже! О Аллах! Смилостивись, пощади и помоги бедным безащитным женщинам!

— О чем вы, мама?

О страшной догадке, мелькнувшей в голове, она так и не решилась ей поведать:

— Ничего-ничего, Седа ... это я просто так.

От нервной дрожи у бедной Макки зуб на зуб не попадал. Она дрожащими руками хваталась за предметы, затем тут же бросала их и вопрошала к себе: «Что делать?! Что делать?!»

— Ася, Асенька, родная, я пойду... и зачем это я возвращалась!? Садовая моя голова!.. Да вот зачем... Ася, когда я уйду...

— Куда мама?

— Слушай, моя хорошая. Ты только слушай внимательно... Когда уйду, закройся на все замки, забаррикадируй дверь, в конце концов, это только один бэтээр... — Макка задыхалась, она спешила. Догадка, мелькнувшая в голове, давала все основания спешить. — Ну сколько там будет этих диких свиней. Ну пусть пять человек, пусть десять, но ты не открывай. Я буду на улице, и если они надумают завернуть сюда, клянусь тебе могилой моего мужа, и жизнью моего единственного сына, они живыми не уйдут! Хотя не дай Аллах такому случится... Но если все это произойдет, то утром российские СМИ передадут, что «старая террористка» перестреляла доблестных российских воинов, которые спали бесмятежным сном, после раздачи мирным жителям очередной порции пряников, и они, дескать, неблагодарный народ. И не скажут, что ворвались ночью в чужой дом с целью... с целью... — И Макка, снова не выдавая догадку, схватила теплую кофту и была такова.

Ася стояла в растерянности, не понимая, о чем говорила ее сверковь, которая находилась словно в бреду, что-то недоговаривала, роняла обрывки слов и вся дрожала как лист. Но она ясно поняла, что ей надо закрыть все дверные замки и задвижки и замереть в доме.

Макка, в домашних тапках, которые приглушали шум шагов, хоронясь у заборов, охваченная страхом, который толкал ее вперед, двинулась к дому Кхокхи. Черная адская машина с направленной пушкой в сторону Макки, казалось, все еще отдавала жаром нагревшегося за день металла. Боясь этой страшной машины не меньше самих федералов, с колотящимся сердцем и с ползающими по спине мурашками, Асма заглянула во двор. Вдруг ей показалось, что железная машина дернулась, и она замерла. Затем снова двинулась к дому, который виднелся в глубине двора. Поначалу окна казались безжизнеными, но, приглядевшись, она заметила слабый свет, падающий из дальних комнат и чьи-то мечущиеся силуэты на стенах. Макка, пригнувшись, быстро пробежала двор и вышла в сад. Окна, выходившие в сторону сада, горели каким-то приглушенным мрачным светом, словно на лампу поверх абажура накинули простынь. Тихо, стараясь не вызвать шума или шороха, она подошла к окну, но ничего не было видать. Макка не доставала до верха окна, где осталась тонюсенькая щель незадвинутой занавески. Она кинула обреченный взгляд в темноту. Что федералы находятся там, не было сомнения. Но что они делают, и при этом стараются не шуметь, и не привлекать лишнего внимания? На них непохоже! Все это наталкивало её на самые страшные мысли, от которых она все это время напрасно старалась избавиться.

Когда глаза привыкли к темноте, она увидела сложенные под деревом в столбик кирпичи. Схватив в руки четыре кирпича, сделала ступеньку и, поднявшись на нее, заглянула в комнату. Приглущенный свет догорающей керосиновой лампы отбросывал тени расхаживающих по дому федералов. Сердце ее похолодело, превратившись в ледышку. Терять сыновей и мужей стало делом привычным для чеченских женщин и хотя их глаза не просыхали от слез, они, стиснув зубы от безысходности, вынуждены были терпеть. Но чтобы молодых девушек и женщин... «Ужас!» — тихо вскрикнула Макка и зажала рукой рот.

Распластавшись на кровати, с кляпом во рту лежала Жансари. Взгляд, лишенный всякого выражения, бессильные руки раскинуты, как крылья подбитой птицы, оголенные бедра залиты кровью. Макку била мелкая дрожь и не было в ней сил унять ее. Она безотрывно смотрела перед собой и не могла поверить представившей ее взору картине.

Это мираж... далекий мираж. Нет, это не Жансари... Стоявший рядом с кроватью плотный федерал-контрактник зашевелился. Он наклонился, сплюнул на пол и вытер рот рукавом камуфляжа. Чуть поодаль стоял еще один военный с погонами полковника на плечах. Асма видела его покрасневший загривок, судя по светлым волосам, решила, что он блондин. Она вцепилась в подоконник, не веря своим собственным глазам, и не в силах оторваться от представшей перед её глазами картины. В тонкую щель при вздрагивающем пламени еле горевшей керосиновой лампы она увидела белое лицо и светлые хмельные глаза полковника, который с довольным выражением отошел от Жансари. Он, ухмыляясь, глядел на растерзанную жертву и обросшей грязной растительностью рукой застегивал военную форму. Стоявший рядом федерал с пахабной улыбкой дотронулся до обнаженных, сбитых лодыжек девушки, по телу Макки словно электрический ток прошел. Кровь ударила ей в голову, разрывая черепную коробку. Зашедшееся от страха сердце ломилось сквозь ребра. Она вновь до крови закусила губу.

«О Аллах! Все это на самом деле... Там на кровати лежит бездыханное тело Жансари... руки и шея девушки изодраны в кровь, ночная рубашка на ней порвана, вокруг валяются разбросанные вещи. Ее обесчестили... Наших девушек, честь которых блюли с самого рождения, оберегая от чужого мужского глаза, лапают грязными руками эти вшивые скоты!» — Она крепко сжала кулаки и со всей силой опустила их на грудь. — «Пусть во веки веков не выстрелит то оружие, которого сейчас нет под рукой, чтобы разрядить в голову насильника!» — тихо шептала Макка, вцепившись в подоконник. Полковник что-то сказал стоявщему рядом военному и тот, кивнув, вышел. Все делалось без шума, тихо, вполголоса и кивками.

Слезы ручьём текли по щекам Макки. Она не сводила глаз с неподвижно лежащего тела и от беспомощности безвучно рыдала. «Что же делать? Как их отпустить живыми?» Мысли теснились в ее разбухшей голове, и Макка спрыгнула с кирпичей, еще не зная для чего.

Но возникшее в коридоре движение тени и застывшая фигура полковника, который с похотливой улыбкой смотрел на истерзанное тело, задержали ее, хотя видеть этот ужас и после этого оставатся нормальным человеком навряд ли будет возможно. Голова закружилась. Она позабыла обо всем. О сыне, который сейчас находящемся далеко в горах, о беременной снохе, оставшейся в доме одинёшенькой. Всю ее сущность занимала несчастная Жансари и страстная и неотвязная мысль, не упустить, нет, не федералов, а диких феодалов живыми.

Вновь вошел тот военный, за ним еще один, неся в руках свернутый ковер. На рыхлом лице полковника была улыбка. Двое вошедших, как тряпичную куклу, подняли безжизненное обмякшее тело девушки и положили на ковер. Девушка вдруг зашевелилась, а потом снова затихла, как неживая. Полковник склонился над ней, словно хотел убедиться, жива ли его жертва? Не сводя с девушки глаз, он вытащил кляп изо рта девушки и небрежно откинул его в сторону. Жансари, еле шевеля губами, что-то прошептала. Военные засуетились и схватились за край ковра. Бедняжка, почувствовав неладное, задвигала ногами, словно стараясь приподняться, а затем, безвольно опустила голову, будучи не в состоянии владеть собой, только рука как-то беспомощно задвигалась по ковру, как у слепого, который щупает, желая знать, на чем лежит, и снова затихла. Макка не простит себе до конца своих дней, то, что произошло на её глазах, хотя ничего не могла бы предпринять, разве что только загубила бы свою, и ускорила смерть несчастной Жансари.

Двое контрактников завернули тело девушки в ковер и, приподняв, понесли неизвестно куда. Перед взором Макки до конца её жизни будет стоять это страшная картина. Эти безжизненные ноги Жансари свисавшие с ковра, волочились по полу.

Макка медленно, словно волк, у которого забирают волчат, двинулась за ними. Спрятавшись за деревянный столб, служивший опорой для навеса, она провожала вглядом насильников уносящие с собой безжизненное тело девушки. В ее голове не укладывалась, что это было тело той жизнерадостной девушки, которая выросла на ее глазах из красивой девочки-хохотушки.

Выйдя к воротам, федералы вглядывались в темноту и в окна соседей, а затем, как куль с мукой, закинули наверх брони завернутое в ковер недвижное тело. Бэтээр, пару раз чихнув, завелся. Сквозь урчавший мотор бэтээра, Макка слышала голоса убийц.

— Может, спалить хату?

— Нет, не стоит, шума наделаем. Поехали, — ответил кто-то, и в темноте мелькнул огонек сигареты.

Макка, скрываясь за темными тенями предметов, бросилась за ними, чтобы хоть запомнить номер бэтээра. Но номера были, как обычно, заляпаны грязью, да если даже и пестрел бы бэтээр сотней номеров, кто накажет полковника за насилие над чеченской девушкой, хотя мир сейчас и должен был перевернуться по ее представлениям.

Макка, еле передвигая ногами, со свинцовой головой вернулась в дом и вспомнила про Баци. Где же Баци? Не может быть, чтобы ее не было дома!

...Макка блуждала по комнатам, в которых все стояло кверху дном. В одной из комнат кто-то едва слышно застонал, и Макка быстро двинулась на шум.

За выдвинутым диваном в углу, заваленным вещами, с замотанной в одеяло головой и кляпом во рту, подавая признаки жизни, обессилено дергалась Баци. Макка кинулась к ней, быстро отбросив одеяло, вырвала из её рта шерстяные чулки, содранные, видимо с ее же ног.

Баци вслед за этим вырвала зеленой желчью и так исступленно закричала, что Макка невольно прикрыла руками уши. После крика, слез и рыданий, Баци немного пришла в себя. Зная, что опасность для нее миновала, она обняла соседку и бессильно зарыдала.. Долго держала она Макку в объятиях, затем медленно опустилась на стоявший поперек диван...

— Зачем я осталась жива? Что скажу её матери, её братьям и отцу? Не сберегла свою жемчужинку, не сберегла! А я ведь этими руками вынянчила ее, — задыхаясь в всхлипах, говорила она сквозь слезы. — А я ведь так просила не трогать её. Я предлагала себя! Но эти звери побрезговали мною! Жемчужинка моя чернокосая-я-я-я! — Звала Баци...

Потихоньку пришли проснувшиеся соседи.

Той же ночью привезли мёртвую Жансари, бросили у дома и сказали, что семья эта была тайно связана с боевиками...https://govzalla.com/…/жансари-основан-на-реальных-событиях/

checheninfo.ru