Функционирование учебных заведений Терской области в послевоенный период

По статистическим сведениям, в Терской области из общего числа коренного населения, 10% т.е. 26 875 человек (1902) были дети школьного возраста. Если рассчитывать каждую школу не более чем на 50 человек, в области потребовалось бы построить 537 школьных зданий. Для всего населения Терской области расход правительства выразился бы в 949000 рублей единовременно и 459500 рублей ежегодно. Комитет, предполагая, что государственная казна не сможет выделить такие деньги, предложил ввести специальный школьный годовой налог, по 1 рублю на каждого мужчину, проживавшего в Терской области[1].

Терский областной комитет постановил:

 1) введение в Терской области обязательного начального обучения детей мужского пола в возрасте от 8 до 14 лет;

 2) устройство и содержание всех начальных училищ принять на счёт государства путём прямого, косвенного сбора;

 3)  продолжительность курса обучения детей- 4 года[2].

В начале XX века правительство даже назначило премию в размере 25 рублей (для того времени весьма значительную) тем родителям, которые будут отдавать детей в учебные заведения[3].

После завершения Кавказской войны для распространения образования среди горского населения учреждались так называемые «горские школы»[4].  Таких школ было всего 5: в Нальчике, Грозном, Назране, Сухуме и Майкопе. При Грозненской горской школе был открыт пансион на 65 воспитанников, в числе которых для детей горцев выделялось 25 казённоштатных вакансий (5 из которых для уроженцев Аргунского округа) и 15-для детей русских чиновников[5]. Грозненская горская школа воспитывала и обучала детей разных национальностей, в основном: русских, чеченцев, грузин, армян, евреев. В 1894 году в школе обучался осетин Цугушев Александр[6].  По свидетельству попечителя Кавказского учебного округа в Грозненской школе случаев исключения за дурное поведение не было.

В получении светского образования чеченское общество видело наиболее верный способ улучшения экономических навыков ведения хозяйства. Прежде всего, о необходимости обучения детей русской грамоте и с требованием об открытии школ выступили наиболее мыслящие, передовые слои общества. Особенно преимущества знания русского языка видели растущие слои бизнесменов, торговцев и зажиточных крестьян, которым было выгодно продавать продукты не только на рынках Грозного, но и в соседних казачьих станицах и, особенно, за пределами Чечни и Ингушетии. В пользу этого свидетельствует неизвестный автор публикации «Школа или розги», который в 1900 г. писал: «Смышленые и способные в торговле чеченцы с первых же шагов на этом пути чувствовали себя бессильными, связанными по рукам и ногам. Неграмотные, они зависели от других, грамотных». В торговом же деле грамота необходима была на каждом шагу, и это ощущалось всеми заинтересованн6ыми в торговле чеченцами[7].

В 1866 году И. Бартоломей привел  в своей книге чеченский народный рассказ, иллюстрирующий стремление чеченского народа к грамотности: « Был один маленький мальчик; отец его посылал учиться грамоте; мальчику не хотелось идти учиться. «Мальчик сказал отцу: ведь ты, когда был маленьким, не учился грамоте, зачем же ты теперь меня посылаешь учиться? Отец ответил сыну: в то время, когда я был мальчиком, не было  у нас грамоты на чеченском языке; теперь же, к счастью молодежи нашей, составили чеченскую грамоту. Прежде, когда я был мальчиком, если бы была эта грамота, то я сам бы учился ей. В то время у нас была только арабская грамота; на изучение ее требовалось много времени и труда; отчего приходилось бросать все домашние работы; кроме того, обучение сына этой грамоте родителям стоило больших издержек. Теперь вот видишь, когда мне нужно что – нибудь написать или прочитать, я хожу к муллам и упрашиваю их. Если ты теперь выучишься грамоте, и если случится тебе быть в отлучке и писать домой письма, или читать получаемые, и в случае, если бы были какие-нибудь тайны, то не нужно будет тебе ходить к другим, кланяться им, а сам будешь читать и писать», – сказал отец мальчику. Мальчик, послушав совета отца, увидел, что слова его справедливы, стал ходить учиться, занимаясь прилежно и, как сказал ему отец, скоро выучился родной грамоте. И вместо того, чтобы ходить к другим и просить писать и читать ему, теперь с подобными просьбами стали обращаться к нему; он получил уважение в народе и стал счастливым»[8].

В горских школах Терской области обучали огородничеству и садоводству, столярному, токарному мастерству[9]. В Грозненской школе работала столярно-токарная мастерская, которая содержалась за счёт средств, получаемых от продажи ученических изделий. На Кавказской выставке, проводившейся в 1889 г. Грозненская горская школа экспонировала лесопилку в отделе слесарного, кузнечного и литейного производства[10]. На овощи и фрукты школа также денег не тратила – они шли со школьного огорода. К1898 году учениками было высажено: 185 плодовых деревьев, 130-тутовых, 160 декоративных деревьев и 75 плодовых кустов[11].  При Грозненской горской школе находились две библиотеки (единственные в городе): фундаментальная – хранила книги общего содержания и педагогическую литературу, ученическая – выдавала книги для детского чтения и для народа.

Ремесленные отделения открывались в городах и селах при низших общеобразовательных учебных заведениях. Продолжительность курса обучения в ремесленных отделениях не закреплялась обязательным сроком. Доход от продажи изделий и выполнения заказов расходовался на нужды учебного заведения и вознаграждения лиц, участвовавших в изготовлении ремесленных изделий. Учащиеся, окончившие полный курс ремесленного обучения получали специальные свидетельства. Ремесленные отделения могли открываться на суммарные средства казны, общественных учреждений и частных лиц. Данные отделения имели право экспонировать произведенные изделия на выставках, а также продавать их местным промышленным предприятиям.

Ремесленные отделения предназначались, прежде всего, для обучения простым видам ремесел и получения профессиональных знаний, причем в прямой зависимости от рода преобладающих занятий в данной местности. Они могли быть организованы по следующим направлениям: плотнично-столярному, столярно-токарному, резному, кузнечному, бондарному, конско-тележному, кузнечно-слесарному, слесарно-токарному, переплетному, картонажному, портняжному, белошвейному, шапочному, ткацкому, лепному, игрушечному, гончарному, печному и т.п.

Подготовка учителей ремесленных отделений для горских школ осуществлялась во Владикавказском ремесленном училище (столярно-токарное, модельно-литейное, кузнечно–слесарно-токарное ремесло). В качестве стипендиатов могли направляться в это учебное заведение не только подростки, прошедшие курс 2-х классных училищ, но и взрослые. Обучение и содержание стипендиатов обходилось в 180 рублей в год. Далее выпускники принимались на работу в начальные учебные заведения, на ремесленные отделения[12]. Средняя стоимость обучения одного учащегося во Вдадикавказском реальном училище определялась в 111 рублей в год, а содержание одного воспитанника в пансионах – в 226 рублей. Цифры эти несколько ниже соответствующих для гимназий и прогимназий (119 и 236 руб.). Средняя стоимость обучения одного ученика горской школы определялась в 43 рубля, а содержание пансионера в 105 рублей[13].

Многие родители хотели определить своих детей на обучение в Грозненскую горскую школу.  Так, например, в начале 1894 учебного года на 6 ученических вакансий было подано до 50 прошений. Громадный наплыв желающих учиться наблюдался в конце XIX века. Многие из детей и даже родители, после отказа, выходили из школы со слезами на глазах[14]. Из-за отсутствия школ в родных сёлах некоторые из чеченцев приводили своих детей в станичные школы и просили научить их читать и писать по-русски и даже шли на то, чтобы их детям преподавали русский Закон Божий[15].  В 1884 году начальник Терской области во всеподданнейшем отчёте написал о необходимости открытия новых горских школ в главных центрах проживания местного населения. Император начертал на этом отчёте «Весьма желательно». Однако  для открытия учебных заведений требовалась не только добрая воля, но и немалые средства, а их казна так и не выделила[16]. Только в 1892 году, по ходатайству Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе генерал-адъютанта С.А. Шереметева для устранения двойственности подчинения горских школ Терской области – военному начальству и дирекции народных училищ – эти учебные заведения окончательно были переданы Министерству народного просвещения. При этом все существовавшие в этих школах казённые стипендии остались в распоряжении начальника Терской области[17].  На основании проекта Устава горских школ, Высочайше утверждённого 20 октября 1859 года, в пансионы этих школ, на бюджетные вакансии должны были принимать детей не моложе 9 лет. Однако практика обучения показала, что это крайне неудобно, т. к. поступавшие в школу, не зная русского языка,  много времени тратили на его изучение и заканчивали школу в том возрасте, в котором их уже запрещалось принимать в гимнастические пансионы. Для предоставления возможности способным ученикам поступить после гимназии в высшие учебные заведения, было решено разрешить принимать горцев в школы с 8-летнего возраста[18].

Основной формой народного образования на Северном Кавказе являлись начальные одно – и двухклассные училища Кавказского учебного округа и Министерства народного просвещения. По положению об учебной части на Кавказе, высочайше утверждённому 15 мая 1867 года, в начальные училища допускались мальчики из всех сословий, достигшие 7 лет. В одно-классных училищах они изучали следующие предметы: 1) Закон Божий того исповедания, к которому принадлежало большинство жителей города, села, где училище учреждено; 2) Чтение и письмо на русском языке; 3) Чтение и письмо на местном языке.

В двухклассных училищах преподавался: 1) Закон Божий (христианский и мусульманский); 2) Чтение на русском языке с объяснением, пересказом прочитанного, заучиванием текстов; 3) Разучивались части речи, писались диктанты; 4) Обучались чтению по-арабски (мусульмане); 5) Изучались понятия о мере и весе, частях света и земле. Ученики в этих училищах были приходящими и представляли все сословия. Для каждого класса был годичный срок обучения, но горцам разрешалось оставаться на 2 года и более, чтобы лучше ознакомиться с русским языком[19].  В 1897 году в Грозненском городском училище обучался единственный из чеченцев – Арсанукаев Ахмет[20].  К 1898 году список чеченских учеников Грозненского 3-х классного городского училища вырос до 4-х; здесь обучались: Арсанукаев Ахмет, Батукаев Абдулла Рахман, Айдемиров Ахмат, Дадыгов Султан[21].

Во Владикавказском ремесленном училище, которому было присвоено наименование «Лорис – Меликовское», в 1870 году обучалось более 40 человек из разных уголков Терской области. Кроме ремёсел здесь обучали русской грамоте. Михаил Тариелович разработал прогрессивный для того времени Устав Владикавказского ремесленного училища, согласно которому училище ставило целью дать образование детям бедных жителей городов и округов Терской области, без различия национальности и звания. М.Т. Лорис – Меликов был строг к самому себе и взыскателен к подчинённым. Как замечали его сослуживцы, он не проводил даже часу без дела и мало заботился о собственных удобствах. 14 июля 1888 года, незадолго до своей кончины, М.Т. Лорис-Меликов откликнулся на обращение председателя попечительского совета училища о предоставлении пособия ученикам. С этого времени самые способные ученики стали получать персональные стипендии[22]. В 1873 году 10 «Лорис – Меликовских стипендий» по усмотрению Михаила Тариеловича направлялись во Владикавказскую гимназию, Веденское ремесленное училище и другие учебные заведения. Свои пожертвования за этот год для стипендиатов внесли: чеченцы – 3 600 руб; отдельно жители Ведено 1000 руб.; казачье население 5000 руб.; ингуши 4344 руб.; жители Кумыкского округа (в т.ч. чеченцы) 1500 руб. – всего «Лорис – Меликовские стипендии» собрали в 1873 году 16957 рублей[23].

В слободе Воздвиженской, благодаря содействию областного руководства была открыта низшая лесная школа Министерства земледелия и государственных имуществ[24]. На  Второй Кавказской выставке продуктов садовых культур, прошедшей в 1898 году в Тифлисе, похвальные отзывы Министерства земледелия и государственных имуществ получили: Закан – Юртовское станичное училище – за ведение садового хозяйства и Наурское двухклассное училище, также за ведение садового хозяйства[25]. В 1901 году начальник Терской области генерал-лейтенант С.Е. Толстой настоятельно рекомендовал открыть школы в селах, расположенных  вдоль железной дороги: «Прошу начальствующих лиц обратить на это внимание сельских старшин и обществ, коим объявляю, что для их хозяйства и правильной жизни с каждым годом увеличивается необходимость уметь говорить по-русски и быть грамотным человеком, почему устройство в них начальных училищ послужит на пользу их же детям»[26].

В Терской области катастрофически не хватало учителей – представлявших коренные этносы региона. Местное руководство пыталось исправить эту ситуацию, но почти безуспешно. В1863 году в области насчитывалось всего 14 педагогов, 6 из которых работали во Владикавказе. Примечательно, что в калмыцкой школе с. Терекли-Мектеб Кизлярского округа Теркой области учителем работал чеченец Шамсутдин Мамакаев, которому помогали старшеклассники Бультинов Бембя, Торлчиев Чудг, Доржакаев Улюмджа, Манглилуев Тертун[27]. В историографии существует обвинение царских властей в сознательной политике сдерживания подготовки учителей из коренных жителей области. Действительно, основная масса учителей начальных школ не имела специального педагогического образования. Однако по сравнению со Ставропольем педагоги министерских школ Терека имели более высокое образование. Так, если в Ставропольской губернии из 295 человек в институтах и на педагогических курсах учились 37 человек (12,6%), то в Терской области из 320 – 98 человек (30,6%)[28].

15 марта 1866 года в Нальчике были открыты трёхмесячные курсы для подготовки учителей начальных школ. Из числа принятых 12 человек окончило курсы со званием сельского учителя всего 6 учащихся. Второй набор в школу с двухгодичным сроком обучения попросту был провален, ни один из 11 учеников не получил звание сельского учителя. В селениях, куда направлялись учителя, не было самого главного – школ, в которых они должны были преподавать. Учителям, возраст которых был 17-18 лет, не было оказано никакой поддержки со стороны местного начальства. А ведь хорошая администрация, хорошие школы и хорошие дороги были бы гарантом благосостояния региона[29]. С1869 года все мужские школы в Терской области были вверены учителям, получившим педагогическое образование в Тифлисской Александровской учительской семинарии, а женские были поручены учительницам, подготовленным во Владикавказской Осетинской девичьей школе.

В 1898 году в учительский Институт в Тифлисе поступило 25 человек, из которых 4 обучались в учительских семинариях, 1 в духовном училище, 17 в городских и 4 в горских школах. В 1899 году в Институт поступил 31 человек, из которых 3 закончили горские школы и 1 был самоучкой. При поступлении в институт надо было выдержать конкурс. В 1897 году желающих поступить в институт было 93 человека, а поступило только 34; в 1898 году было подано 108 прошений, а принято только 25 человек. Более половины поступающих в учительский Институт в Тифлисе, приезжали из внутренних губерний России.

В конце XIX века в общем составе работающего населения России число интеллигенции, занятой в сфере науки, просвещения, здравоохранения и культуры, было сравнительно небольшим, всего 262 тыс. человек; сюда же входило около 173 тыс. учителей и других работников учреждений просвещения (65 %). И это на страну, с общим населением в 125 млн. человек. Учительство России не было однородным слоем интеллигенции. В самом тяжелом положении находились учителя начальных школ, которые получали нищенские оклады – от 15-20 до 30 рублей в месяц. Сравнительно высоким было жалованье учителей средних учебных заведений: от 60 до 170 рублей в месяц. И самые большие оклады были у профессоров вузов – от 170 до 250 рублей в месяц[30].

На Северном Кавказе учителя в 1900 году получили 604 рубля 20 копеек, как и в Центральной России, хотя на Кавказе жизнь была в 1,5 раза дороже, чем во внутренних губерниях России[31].  Однако, сельские учителя, даже работавшие в училищах, открытых на средства населения, пользовались правами на пенсию и получали единовременное пособие[32].  Учителя, работавшие в государственных учебных заведениях на Северном Кавказе пользовались двойными привилегиями: службы в Министерстве Народного Просвещения и службы в отдалённых местностях империи. Так, например младший член Тифлиского комитета по делам печати, подчинявшийся Министерству Народного Просвещения, получал 2000 рублей в год и через 5 лет службы получал прибавку в 200 рублей, через 10 лет ещё 200 рублей, а через 20 лет пенсию в размере 1000 рублей в год.[33] Сыновья чиновников, служивших на Северном Кавказе, независимо от их происхождения (русского или из местной среды) могли претендовать на стипендии в учебных заведениях Кавказского учебного округа[34].

Преподаватели гимназий, других средних учебных заведений значительно отличались от учителей начальных училищ и школ. Учителя гимназий получали с выслугой лет официальные государственные чины. Например, старший преподаватель словесности мужской гимназии производился в титулярные советники, что соответствовало армейским чинам капитана, ротмистра, есаула. Чин титулярного советника (8-й разряд табели о рангах) давал право на получение личного дворянства. Были преподаватели, имевшие классные чины коллежских асессоров и даже – в отдельных случаях – статских и надворных советников (право получения потомственного дворянства)[35]. «Жалованье» учителя гимназии в 4-5 раз превышало заработок учителя начальной школы. В 1911 г. оклады преподавателей мужских гимназий были установлены в размере 1500 и 1250 рублей, за счет различных доплат они поднимались, как правило, до двух, а нередко и значительно более двух тысяч рублей. В империи существовала система аттестации учителей. Но не всегда законные требования к учителям выполнялись. Так, в низшем педагогическом звене было немало людей, не имевших никакого образования[36]. Законоучителя «инославных исповеданий» пользовались в государственных учебных заведениях такими же правами, как и другие учителя: получали государственное жалованье и приглашались с правом голоса на заседания педагогического совета[37].

В 1872 году при Владикавказской реальной гимназии были организованы педагогические курсы для учителей школ, на которых обучались молодые люди из Грозненского округа: Матушев Магомет, Джантимиров Тарсин, Батукаев Генездико, Османов Дошука, Джанкуев Хаджимат, Мамилов Косболат. Чеченцы сдали экзамены по русскому языку, арифметике и приёмам педагогики. Самые лучшие показатели были у Джанкуева Хаджимата и Матушева Магомета. Более всего обучающиеся были знакомы с приёмами педагогики и русским языком, хуже всего дело обстояло с арифметикой[38].

В 1912 году во Владикавказе и Грозном открываются двухнедельные и месячные курсы по подготовке учителей физической культуры. Перед ними была поставлена следующая задача: «…подготовить руководителей и руководительниц, знакомых со строем, гимнастическими упражнениями и детскими играми с пением»[39]. На Кавказе проводилась подготовка народных учителей живописи и рисования на специальных курсах. В 1891 г. в Кубанском Александровском реальном училище открылись курсы по черчению и рисованию для взрослых. С 1911 г. такие курсы стали проводиться и в Майкопе. Кроме того, в исследуемый период существовали также курсы рисования и лепки для учителей народных школ. 9 февраля 1897 г. в Новороссийске, при женской прогимназии открылись курсы рисования, черчения и живописи, обучаться на которых могли все желающие, без различия пола и возраста[40].

В 90-е годы XIX века в педагогической науке России образуются разные течения. Именно к этому периоду относятся два основных для того времени течения, связанные с именами известных ученых и общественных деятелей. Это направления экспериментальной педагогики и теории свободного воспитания. Экспериментальную педагогику представляли В.М. Бехтерев, П.Ф. Лесгафт, А.П. Нечаев, П.Ф. Каптерев. Лесгафт, например, отстаивал концепцию физического воспитания детей. В своей книге: «Руководство по физическому образованию детей школьного возраста», вышедшей в 1888 году, он утверждал, что «… умственная и физическая деятельность должны быть в полном соответствии между собой, ибо только тогда будут существовать все условия для более точного сознательного разъединения и сравнения между собой как получаемых представлений, так и действий». По представлению этого ученого выходило, что правильное психическое развитие человека невозможно без его физического развития. Научная позиция П.Ф. Каптерева охватывала физиологическую, психологическую, философскую и педагогические сферы. Особенный интерес представляют идеи Каптерева в сфере трудового воспитания. Он полагал, что «утилитаризм и мастеровщина» в школе приносят еще больше вреда, чем «мертвая книжность». Поэтому, признавая для школы пользу и необходимость ручного труда, Каптерев, прежде всего, видел в такой работе средство к физическому совершенству человека, более полезного для младших школьников[41].

Учителями становились люди разных способностей, с различными взглядами на жизнь и неодинаковым творческим потенциалом. Рассмотрим для примера педагогическую деятельность  двух учителей Грозненской горской школы: Абдул-Межида Кужуева и Таштемира Эльжуркаевича Эльдерханова. А.-М.Кужуев окончил курс Александровского Тифлисского учительского Института и в начале 90-х годов XIX века работал в Грозненской горской школе сначала помощником учителя подготовительных классов, а затем учителем мусульманского закона. В 1894 году Абдул-Межид, которому к этому времени исполнился 21 год, подал руководству прошение, в котором говорилось: «Не желая служить среди своих туземцев, прошу ходатайствовать о переводе в Закавказский край. Если это  окажется невозможным, то уволить меня в отставку для поступления на военную службу»[42]. В связи с поданным заявлением руководство провело опрос школьников, в ходе которого выявило для себя весьма интересные факты. Приведём показания воспитанника 2 класса Рашид-Султана Бархаматова: «Кунжуев высказывался, что он весьма сомневается в том, что вообще среди чеченцев есть развитые люди, как он. Много раз он говорил, что он ухаживал за дочерью генерала Чермоева и дочерью акцизного надсмотрщика Батукаева, на что ему отказали, но у него много невест во Владикавказе и Тифлисе. Кунжуев ставил ученика Цициева у двери и разговаривал всегда на чеченском языке. Он говорил, что чеченцы, служащие милиционерами приносят большой вред нашему народу, что правительство нарочно придумало эту меру, чтобы завлечь чеченцев на свою сторону. Он говорил «Этими красными погонами Русское правительство старается уничтожить обычаи, язык и веру, после чего половина чеченцев уйдёт в Турцию, а у оставшихся здесь, отберут оружие, смешают с русскими и тогда чеченцы потеряют решительно всё».

Кунжуев говорил, что если его уволят, то для него это большое добро, потому что он может поступить на военную службу»[43].

Рассмотрим биографию этой неординарной личности. Абдул-Меджид Кужуев родился 14 мая 1872 г. в Терской области (с. Ачарышки). Окончил курс в Александропольском учительском институте и Тифлисское пехотное юнкерское училище по 2-му разряду. Состоял учителем приготовительного класса и законоучителем Грозненской горской школы – с 14 августа 1893 по 8 марта 1894 г. Исполнял должность смотрителя Бардинского земского 2-х классного училища – с 4 по 16 июля 1894 г. На военную службу поступил охотником на правах вольноопределяющегося 1 разряда в 80-й пехотный Кабардинский генерал-фельдмаршала А.И. Барятинского полк – 17 июля 1894 г. 4 сентября 1894 г. Кужуев был зачислен юнкером рядового звания в младший класс Тифлисского пехотного юнкерского училища, 2 июля 1895 г. был оставлен на второй год в младшем классе данного училища. После окончания училища Абдул-Меджид был произведен в прапорщики в 82-й пехотный Дагестанский полк. 4 апреля 1904 г. Кужуев был командирован в формируемый Терско-Кубанский конный полк. За отличие в делах против японцев награжден  орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (3 ноября 1904 г.). Уволен в отставку Высочайшим приказом 14 декабря 1912 г. С 1914 г. служил в Чеченском конном полку. Погиб в июле 1916 г., в возрасте 44 лет.  Абдул-Меджид был женат на дочери жителя Грозненского округа (Терской области) Абаза Дударкоева – девице Халеймат Абазаевой (Абазаевне). Детей не было. 7 октября А.-М. Кужуев дал жене полный развод по шариату[44].