Образованная Европа узнала о чеченцах в XIX в. Литературные произведения Лермонтова, Пушкина и Толстого о Кавказской войне создали в сознании европейцев романтический образ этих живописных и диких горцев. В те легендарные времена шейха Мансура, прославившегося борьбой с российской экспансией на Северный Кавказ, считали на Западе чуть ли не итальянским авантюристом, принявшим ислам. Но более важно, что в 1786 г. будущий европейский революционер Филиппо Буонаротти назвал Мансура автором программы религиозных и социальных реформ, вдохновленных идеями Просвещения. А в прославленном имаме Шамиле, лидере Чечни и Дагестана в войне с Россией, ставшем национальным символом ряда народов Северного Кавказа, романтическая европейская интеллигенция увидела сходство с такими героями национально-освободительных движений, как алжирец Абд-эль-Кадер и даже итальянец Джузеппе Гарибальди".
Потом о Чечне почти забыли. Лишь после доклада Н. С. Хрущева на ХХ съезде КПСС наиболее информированная и политизированная часть западной общественности узнала о трагедии чеченцев, которые вместе с другими малыми народами Северного Кавказа были названы жертвами сталинских репрессий. Но это указание на участь чеченцев терялось в кошмаре прочих сталинских преступлений, перечислявшихся после 1956 г. в обширной западноевропейской и американской литературе по истории СССР. Более подробное описание депортаций народов Северного Кавказа в конце Второй мировой войны.
Мировая известность вернулась к Чечне в результате двух войн, развернувшихся на ее территории — в 1994-1996 гг. и осенью 1999 г. В боевые дей¬ствия были вовлечены две российские армии, воевавшие против множества локальных вооруженных формирований, начинавших играть в 1995-1996 гг. роль национально-освободительной армии. Первая война произвела на западное общественное мнение особое впечатление. Из-за тогдашней рос-сийской военной тактики, весьма безжалостной, безнадежно ошибочной и в конечном счете безрезультатной, эта война сопровождалась большим количеством жертв среди мирного населения (как чеченцев, так и русских). Российская Федерация понесла в итоге нечто очень похожее на военное поражение, и это — вторая причина повышенного внимания западной об¬щественности к новой Кавказской войне. Российские и международные агентства, как политико-дипломатические, так и неправительственные, при¬стально следили за боевыми действиями. Ход войны детально освещали западные средства массовой информации.
Драматические чеченские события 1990-х гг. дали достаточно пищи для размышлений как о правах человека в новой России, особенно на Северном Кавказе, так и для анализа возможных дестабилизирующих геополитических последствий войны в Чечне на обстановку в Евразии. Энергичные западные журналисты, писавшие хронику военных действий в основном с колокольни националистов, впоследствии подробно запечатлели свой специфический опыт. Многие авторы подобных публи¬каций стремились дать читателю представление и об исторической подоплеке северокавказской драмы. В своих попытках они опирались на более или менее достоверные научные знания, накопленные западной наукой на протяжении ХХ в.п Как оказалось, западная историография Чечни отнюдь не была исчерпывающей, если не сказать больше. Подробные и основатель¬ные описания войн и восстаний XVIII-XIX ст. соседствовали с относительно правдоподобными и относительно краткими реконструкциями истории чеченцев при советской власти'. Эти работы представляли собой главным образом историю имперских, большевистских и сталинских преследований чеченцев и других национальностей бывшей российской империи. Хронологически западные исследования заканчивались, как правило, историей массовых депортаций с Кавказа чеченцев, ингушей и некоторых других соседних с ними народов.
Немало внимания уделялось исламскому фактору, который постоянно поддерживал чеченское сопротивление — от распространения мюридизма до ваххабизма. Даже принимая во внимание трудности доступа западных историков к имперским и советским архивам вплоть до конца 1980-х — начала 1990-х гг., следует отметить отсутствие оригинальных работ, освещающих другие аспекты чечено-российских отношений, или попыток углубленного исследования чеченского общества (сообщества), его политической, экономической, культурной и особенно религиозной эволюции под постоянным воздействием российского (советского) государства. Практически ничего не знаем мы и об истории чеченской диаспоры.
Чеченцы живут не только в российских столицах — Москве и Санкт-Петербурге но и в районах восточнее Урала, а также на Среднем Востоке, куда тысячи чеченцев (вместе с другими народами Северного Кавказа, например черкесами) были вытеснены царскими войсками после поражения имама Шамиля". Очевидно, что только адекватный исторический анализ развития чеченского общества может дать нам инструментальное знание, позволяющее объяснить коллективное поведение чеченцев после включения Чечни в состав Российской империи, когда в чеченское сообщество начали проникать социальные и экономические институты, отличные от традиционных. Экономический бум последних двух десятилетий XIX в., бурный рост нефтяной промышленности на территории Чечни сопровождались развитием Грозного как современного города и столицы региона, возникновением местного предпринимательского класса и интеллигенции.
Следует все же заметить, что даже в советский период с промышленным производством и массовыми городскими профессиями было связано не больше трети местного населения. Большинство продолжало заниматься сельским хозяйством, кустарными промыслами и мелкой торговлей. Исследователям еще предстоит разобраться в том, как и до какой степени эти особенности социальной и экономической структуры (необычной для СССР, особенно после Второй мировой войны) повлияли как на формирование тенденции к интеграции в советский контекст, так и на противодействие этой интеграции. Подобный анализ может быть продолжен вплоть до времени, последовавшего за распадом СССР, чтобы понять глубинные процессы, благодаря которым круг возможных решений чеченского национального кризиса был предельно сужен активностью локальных политических группировок и традиционалистскими пережитками в массовом сознании чеченцев.
"Вайнахи и имперская власть: проблема Чечни и Ингушетии во внутренней политике России и СССР (начало XIX — середина ХХ в."
