Интервью с Татьяной Азаревич, позывной «Пэрис», – военнослужащей СВО, специалистом в сфере технологий РЭБ и БПЛА, вдовой «Капитана Берега».
– Добрый день, Татьяна. Расскажите, пожалуйста, нашим читателям о себе.– Здравствуйте. Меня зовут Азаревич Татьяна Александровна. Я родилась 13 апреля 1990 года в Советском Союзе, в Московской области. После рождения мама сразу увезла меня в Алжир, где в тот момент мой отец служил военным советником, в том числе – по части РЭБ. Мама у меня – врач-анестезиолог. В Россию я приехала в 1994 году. Закончила школу при организации ЮНЕСКО, после школы сразу начала работать в крупном банке и параллельно училась на заочном в Московском государственном областном университете имени Крупской по специальности «криминалист». Там же я сразу начала получать второе высшее образование – «педагог права». Помимо высшего юридического и педагогического образования, у меня есть еще несколько дополнительных. Мой второй муж – «Капитан Берег». О нем, я думаю, рассказывать не нужно, потому что и так уже много информации.
После смерти мужа я вернулась сюда, в Донбасс. Это было совершенно спонтанное решение. Раз уж я взялась за это дело, раз заявила, что продолжу дело «Капитана Берега» – конечно, я не могу подвести.
Наша команда изучает как действие, так и противодействие РЭБ. Соответственно, я работаю и с БПЛА – мне нужно знать, как можно обмануть РЭБ, чтобы сделать его еще сильнее. Радиоэлектронная борьба – там есть где развернуться, и нужно это использовать.
Когда я, скажем так, встала на место «Капитана Берега», я заново, с нуля все поднимала – вела набор людей, обучение, общалась с инженерами, чтобы получать знания в радиоэлектронной борьбе: как и что там вообще работает, на каких принципах, с поставщиками договаривалась. Потом у меня был практически полностью новый состав гуманитарщиков, которые нам помогали. Всё с нуля. А ведь мы же на войне находимся!
Мои бойцы должны знать РЭБ, также они будут работать и в окопах, поэтому я отдала их лучшему инструктору России – Блохину, они тренировались у него. Некоторых бойцов я отправляла на обучение FPV – летать, чинить, собирать и вообще иметь глубокое представление о работе FPV-дронов, у нас ведь это основная задача.
Когда меня спрашивают, как я пережила смерть «Капитана Берега», отвечаю, что просто полностью ушла в работу. У меня не было ни одной свободной минуты. И на самом деле мне это сильно помогло. Потому что, честно говоря, до всего случившегося я была очень слабым человеком. Если бы мне два года назад сказали, что я стану такой, какая я сейчас, – в жизни не поверила бы. Не думала, что во мне столько сил.
– Вы вдова легендарного «Капитана Берега», убийство которого до сих пор волнует значительную часть российской патриотической общественности. Сегодня Вы продолжаете его дело. А есть ли еще что-то, какие-то проекты, которые он начал, а Вы продолжили? Или просто это проекты в его честь, в память о нем?– Да, мы решили продолжать дело «Капитана Берега». Начали с того, что организовали учебный центр. Из-за того, что после его смерти меньше чем через месяц погибли еще двое из «Сурикатов», люди, которые были не оформлены, покинули подразделение. Некоторые даже со скандалом. Так как нас уже не пускали на фронт, дали паузу, мы стали заниматься учебным центром: проверять разные средства радиоэлектронной борьбы, в том числе подавители и пеленгаторы; обучать и поставлять за счет сборов проверенные нами средства РЭБ, обучать другие подразделения правильно ими пользоваться. Сейчас мы уже сами собираем, тестируем и отдаем в работу тот РЭБ, который сами собираем.
– Сейчас Вы в зоне СВО. Тяжело женщине приходится в «мужском мире»? Возникают ли какие-то трудности на этой почве?– Да, конечно, в мужском коллективе непросто. Кто-то, например Олег Блохин, особенно активно меня поддерживал и поддерживает. Меня активно поддерживал командир, у которого я сейчас работаю – «Сурикат-Куница». Ну и соответственно «Мурз». Некоторые ребята нормально относятся к тому, что я здесь работаю. А многие этого не понимают, считают, что женщина должна сидеть дома. Но когда видят мою работу, то я перестаю быть в их глазах только женщиной – они понимают, что я такой же сотрудник, который действительно помогает и берет на себя часть важной работы. Я как-то философски к этому отношусь, никак на это не реагирую.
– Вы учились всему на месте, когда приехали?– Да, я училась здесь, на месте. Что-то мы обсуждали еще с Игорем («Капитаном Берегом»), когда он был жив. Он мне показывал свои разработки, то, что он делал, рассказывал, как это работает, зачем это нужно. Но более подробно в эту тему мне пришлось погружаться уже самой. Где-то помогали товарищи, где-то мне показывали-рассказывали. Те же инженеры объясняли некоторые вещи – почему так, а не иначе. В свободное время читаю литературу, а потом отрабатываю непосредственно на полигоне, с техникой. Ну и по опытам было понятно и наглядно видно, что и как работает. Соответственно какие-то знания получила именно в процессе работы. Также я обменивалась опытом с разными людьми. Что-то они мне подсказывали, рассказывали новое, что-то я им.
– Есть ли у Вас помощники?– Да, конечно. Мы разделяем наш труд, без помощников, разумеется, никуда. В том числе есть помощники из других бригад, других подразделений, полков. Основные конечно же непосредственно в нашей бригаде, в подразделении, в котором я продолжаю работать.
– Как Вы пришли в сферу радиоэлектронной борьбы и работы с БПЛА?– Я в нее пришла неожиданно. Вообще изначально не планировала этим заниматься. Но потом, когда ехала за документами, в один прекрасный момент поняла, что должна здесь остаться и продолжать работу «Капитана Берега». Это было совершенно спонтанное решение, но мне оно показалось правильным. Мне все сейчас удается. Не всегда легко, но я не жалею об этом.
– Какие основные задачи стоят перед вашей командой в области РЭБ?– Основные задачи – это создание РЭБ, его тесты, прогрессирование, потому что все не стоит на месте, в том числе и БПЛА. Идет постоянная гонка технологий и идей. Соответственно мы испытываем РЭБ и отдаем его в работу.
– Какие методы РЭБ Вы считаете наиболее эффективными в современных условиях?– В первую очередь один из важнейших – это радиоэлектронная разведка: проверка радиофона, что работает, где, на каких частотах. Это самое необходимое и при полетах, ведь, прежде чем запускать дроны, важно провести радиоэлектронную разведку, которая даст ответы на вопросы: есть ли коридор, не «погаснет» ли «птица», не будет ли она подавлена с того момента, как только взлетела. Соответственно по «птицам» мы и понимаем, какой РЭБ в дальнейшем будем делать.
– Как Вы оцениваете развитие технологий РЭБ за последние несколько лет?– Изначально радиоэлектронная борьба была поставлена на подавление связи. Это мы помним еще со времен Великой Отечественной войны, когда во время Курской дуги как раз очень сильно посодействовал советский РЭБ. Он оставил немцев без связи, из-за чего они остались без «глаз», без «ушей», без всего. Это очень сильно повлияло на исход войны. В дальнейшем РЭБ тоже использовался, по большей части для связи. Но сейчас мы можем подавлять не только связь, но и БПЛА, а при желании – вскрывать замки, электронные ворота, машины. На самом деле РЭБ с нами повсюду.
Если брать совсем недавнее время, вот эти два года войны, то РЭБ очень сильно прогрессирует во всех смыслах. Это уже не просто подавители, не просто антенны. Это модули, программирование, цифровые технологии. Прогресс идет семимильными шагами.
– Как изменились тактики использования БПЛА в последние годы?– Тактики БПЛА меняются постоянно. Раньше это было наблюдение, после начались сбросы, потом появились FPV-дроны, дроны-камикадзе. После появились и FPV-дроны со сбросами, такой аппарат, как «Баба-яга» – агродроны, которые среди прочего могут нести на себе ретранслятор для улучшения связи оператора с FPV-дроном. Соответственно меняются они очень быстро, и это действительно вопрос от нескольких недель до пары месяцев.
Если мы берем дроны-детекторы – записывается определенный сигнал, например FPV-«птиц», и сканируется. Тем самым дрон-детектор может отличить работающий FPV от работающего на той же частоте Wi-Fi или рации. У них именно разные сигнатуры. Идет в том числе война мозгов. Разные прошивки, цифровое воздействие. Так что это постоянная война. И «птицы», и РЭБ прогрессируют, постоянно стремятся друг друга догнать, победить.
– Какие технологии и стратегии Вы порекомендуете использовать для противодействия БПЛА?– В первую очередь, как я уже говорила, нужно обязательно проводить радиоэлектронную разведку. Использовать фальшцели, они никогда не бывают лишними. Нужно обучать бойцов правильно пользоваться РЭБ – когда его нужно включать, когда не нужно. Дрон-детекторы – они иногда полезны, иногда нет.
Какую-то тактику невозможно сделать общей, потому что разный РЭБ используется по-разному – тот, который остается на танке, используется по-своему, у пехотинца – по-другому, для локальной цели – свой вариант. Соответственно РЭБ туда ставятся тоже разные, в зависимости и от питания, и от степени воздействия – от радиуса, по частотам, по мощности. Тут нужны индивидуальные подходы.
– Как Вы оцениваете эффективность существующих систем противодействия БПЛА?– Какие-то эффективны, какие-то неэффективны. Я мало встречала какие-то качественные коммерческие РЭБ, которые производятся не кустарно, как мы делаем у себя в мастерской, а на более-менее солидных заводах. Поэтому, конечно, я больше доверяю тому, что сделала сама. Это можно сравнить с едой. Можно пойти в ресторан и поесть, но ты не знаешь качество продуктов, где что и как повалялось, прежде чем попало на стол. Здесь абсолютно так же.
– Можете ли Вы поделиться конкретным примером успешного применения РЭБ или противодействия БПЛА?– Примеров много. По большей части это то, что мы использовали. Было несколько коммерческих РЭБ, которые мы еще немножко дорабатывали. А так – их немало. Как я уже сказала, тот РЭБ, который мы собираем, мы не отдаем в поля и в работу, если в нем есть какая-то неуверенность. Соответственно РЭБ отрабатывает, и отрабатывает хорошо. Мы этим пользуемся каждый день, потому что без РЭБ сейчас нельзя. Устройство должно быть постоянно в работе.
– Какие навыки и знания наиболее важны для специалистов в Вашей области?– Знание физики. Оно, конечно, всегда нужно в такой точной работе. Физику не обманешь, тут все построено на ней. В нашем случае это радиоэлектронные волны, связь.
– Как Вы видите будущее РЭБ и БПЛА в контексте глобальной безопасности?– На самом деле это очень сложный вопрос, потому что, с одной стороны, я вижу, что РЭБ все-таки пытается из себя что-то выжимать – мы что-то доделываем, придумываем, развиваемся, хотя буквально зимой я думала, что век РЭБ очень короткий, ведь сделали уже все, что возможно. Но с другой стороны, как выясняется, можем и дальше делать, развиваться. Все равно идем на какой-то прогресс, дополняем, делаем практически каждый РЭБ более совершенным.
– Татьяна, как Вы оцениваете роль искусственного интеллекта в области РЭБ и управления БПЛА?– Этот вопрос, мне кажется, самый интересный. Я думаю, что искусственный интеллект совсем скоро уже будет использоваться, причем очень активно. Я встречала дроны с искусственным интеллектом. Не совсем полностью на нем, но я видела, как они выделяют оружие, отдельно человека с оружием – сам дрон, безо всего в том числе, разделяет виды формы по принадлежности: допустим, у одного – один камуфляж, у другого – другой. Выделяет машины, обычных гражданских людей. Эти дроны есть, и давно. Это не новость. Думаю, что сейчас работа будет идти над полной автоматизацией, построенной на искусственном интеллекте, и в скором времени человеку уже не придется особенно активно вовлекаться в работу РЭБ или БПЛА, почти все будет делать машина.
– Как Вы думаете, как изменится роль человека в управлении РЭБ и БПЛА с развитием IT-технологий?– Это как раз продолжение предыдущего вопроса. Думаю, что человек уже не особо будет задействован в работе РЭБ и БПЛА. Потому что на это придет искусственный интеллект и нейросети. Технологии, конечно, очень здорово шагают вперед, быстро и далеко.
– Какие потенциальные угрозы могут возникнуть с развитием автономных систем?– Как бы смешно ни звучало, но «восстание машин». Говорят, что искусственный интеллект – это очень мощная, сильная вещь, но человеческий мозг ни один искусственный интеллект никогда не перепрыгнет. И даже если получится так, что будет какое-то «восстание машин», на каждое действие есть противодействие. Помимо электрического поля, у нас есть еще магнитное, которое может полностью влиять на электрическое. Те же электромагнитные импульсы, например. Думаю, что человек придумает, как решить эту проблему, если она возникнет. Но я считаю, что, когда у нас будут создаваться какие-то сверхтехнологии, к ним заранее будет создаваться антидот, какая-то система глушения этих технологий. Помимо РЭБ, конечно.
– Что бы Вы посоветовали молодым специалистам, желающим работать в этой области?– Специалистам я могла бы посоветовать быть внимательнее и обязательно взаимодействовать со своими «противниками», то есть с ребятами, которые занимаются БПЛА – в одной бригаде подразделение БПЛА и подразделение РЭБ обязательно должны между собой контактировать, обмениваться информацией и работать вместе. И нужно не забывать, что, помимо физики, есть еще человеческий мозг, который может придумать, как сделать обманку. Когда оператор БПЛА понимает, что он не может лететь, потому что ему мешает РЭБ, или оператор РЭБ понимает, что все равно как-то «птицы» проходят, просто включает ум и работает по старинке, пытается обмануть. Это делается разными способами, которые конечно же в интервью мы освещать не будем. Просто надо не забывать, что, помимо физики, есть еще собственные мозги и нужно иногда выходить за рамки.
– Что Вас вдохновляет в Вашей работе, какие цели Вы ставите перед собой на будущее?– Больше всего меня вдохновляет понимание, что на войне не всегда убивают, на войне еще и защищают. Я в данный момент занимаюсь защитой солдат, наших. Меня вдохновляет, что РЭБ работает. Что солдат это видит, скажем так, на себе. Потому что не каждый, кто получает РЭБ на фронте, всегда в этом хорошо разбирается, но каждый надеется, что РЭБ отработает, что не будет никаких проблем. И это меня вдохновляет – когда солдат понимает, что это его спасло, что вот сейчас он мог погибнуть, но устройство его спасло, защитило.
– Когда, по-Вашему, закончится СВО?– Я не знаю. С одной стороны, часто говорили про мирные переговоры, с другой – говорили, что их не будет. Я просто занимаюсь своей работой и буду заниматься до тех пор, пока идет СВО. А что там дальше будет – посмотрим. В любом случае свою жизнь хочу продолжить в этой сфере, в РЭБ. Даже после окончания СВО.
– Спасибо Вам за интересное интервью!Беседу вела Мария Коледа
checheninfo.ru
