Переговоры. Яндарбиев не только вел переговоры. Осенью 1995 года во время наиболее длительного прекращения огня в первой войне боевики устроили покушение на командующего российской Объединенной группировкой войск генерала Анатолия Романова. Машина Романова была подорвана в Грозном, в туннеле неподалеку от площади Минутка, на управляемом фугасе. Сопровождавшие генерала солдаты погибли, а сам Романов получил тяжелейшие ранения, и навсегда остался инвалидом – он до сих пор парализован и неспособен говорить. Расследование дела об этом нападении так и не было завершено (в частности потому, что материалы дела сгорели во время боев), однако в 1999 году Яндарбиев фактически взял на себя ответственность за убийство: в интервью он назвал покушение на Романова спланированной операцией и заявил, что пока российские войска находятся на территории Чечни, о переговорах не может идти речи. По другим данным, покушение было совершено отрядом некоего Аюба Вахаева по поручению Масхадова.
Царь без царства.Яндарбиев мог бы и дальше оставаться постоянным заместителем Дудаева. Однако 21 апреля 1996 года произошло важнейшее событие: ударом бомбардировщика Дудаев был убит. После этого Яндарбиев снова вышел на передний план в сепаратистском движении. Теперь он был провозглашен президентом самопровозглашенной Ичкерии. Впрочем, при формальном равенстве, действительный объем власти в его руках был куда ниже, чем у Дудаева. Раздаваемые им должности министров были скорее статусными званиями, чем постами, подразумевающими какие-то реальные полномочия. Яндарбиев даже назначил мэра Грозного, который в тот момент находился под контролем российских войск. Однако к тому моменту конгломерат полевых командиров управлял собой самостоятельно, от Яндарбиева требовалось, по сути, делать то же самое, что он делал и при Дудаеве – выступать на пресс-конференциях, общаться с российскими чиновниками, представителями ОБСЕ, правозащитниками и журналистами, цитировать Коран и представлять Чечню государством с функционирующими институтами. В этом качестве Яндарбиев не упускал возможности выжать максимум пиар-эффекта из любого события. Так, в мае 1996 года дудаевская спецслужба «Департамент государственной безопасности» по его инициативе освободила 40 человек – как русских, так и чеченцев - захваченных ДГБ «за сотрудничество с оккупантами», причем освобождение было обставлено как результат прошений о помиловании. За кадром осталась массовая гибель заложников до освобождения из-за жестокого обращения и лишений. По данным ПЦ «Мемориал» не дождалось освобождения и погибло до трети этих пленников, содержащихся в заточении без хотя бы формального суда.
1996 год. Личная встреча с президентом России Борисом Ельциным.Ельцин на тот момент нуждался хотя бы в каких-то подвижках в чеченском вопросе. В 1996 году ему предстояло переизбираться на пост президента России. Однако его предвыборный рейтинг находился на очень низком уровне. К тому же, затяжной вооруженный конфликт дурно сказывался на отношениях Кремля с западным миром, что по состоянию на 90-е годы было критично для Ельцина и в политическом, и в экономическом отношении. Исходя из этих резонов Ельцин пошел на контакт, и согласился организовать встречу с Яндарбиевым, состоявшуюся 27 мая 1996 года при посредничестве ОБСЕ в банкетном зале Кремля. Яндарбиев увидел в этом предложении блестящую возможность выступить в роли признанного лидера государства, каким бы призрачным оно в действительности ни было. Фактически, эта встреча с обеих сторон носила сугубо пропагандистский характер. Характерно, что наиболее существенной ее частью стал протокольный спор между высокими сторонами – для Ельцина было важно находиться во главе стола, Яндарбиев же навязывал «переговоры на равных». В конце концов, Яндарбиеву удалось провести переговоры «в соответствии с международным протоколом». Зато за время, пока делегация во главе с Яндарбиевым находилась в Москве (за рамками встречи), Ельцин успел на самолете посетить Чечню и объявить о завершении войны. Эта ярмарка тщеславия не привела ни к какому решительному результату – и вряд ли кто-то на это рассчитывал. Соглашение «О прекращении боевых действий в Чечне с 1 июня» оказалось фактически просто очередной договоренностью о перемирии, которое никто и не думал соблюдать (как и все предыдущие), причем с российской стороны документ подписал не Ельцин, а премьер-министр Виктор Черномырдин, и даже статус подписантов не был четко обозначен. Встреча в Москве стала примером ситуации, когда обе противостоящие стороны добиваются хорошего пиар-эффекта, фактически не сделав ничего. Чего Ельцин не знал, так это того, что Яндарбиев уже отдал распоряжение о разработке плана нападения на Грозный.
Непосредственно военными вопросами Яндарбиев не занимался. Однако политическое решение о массированном наступлении боевиков на столицу Чечни было принято фактически еще до проведения самих переговоров с Ельциным. Тем временем, Яндарбиев уже занимался вопросами насаждения в Чечне норм шариатского права. Он планировал, в частности, ввести в действие уголовный кодекс, основанный на исламских нормах. Этот шедевр правовой мысли в действительности представлял собой адаптацию УК Судана, причем предусматривал ряд норм, выглядящих по меркам ХХ столетия откровенно архаично. Так, глава 4 предусматривала богатый выбор способов смертной казни между отсечением головы, побиением камнями и «способом, каким преступник лишил жизни жертву» с последующим выставлением тела напоказ. УК, разработанный и внедрявшийся с подачи Яндарбиева, также предусматривал телесные наказания, членовредительство и право на кровную месть. На этом кровожадном фоне использование коров в качестве единицы измерения денежной компенсации выглядело просто-таки симпатично-наивным архаизмом.
6 августа 1996 года боевики вошли в Грозный и завязали бои за административные здания и блокпосты. В течение нескольких дней в городе шли ожесточенные бои с высокими потерями обеих сторон. Летняя битва за Грозный окончилась соглашением о прекращении огня и фактической капитуляцией российской стороны. По итогам событий в Грозном Россия пошла на подписание хасавюртовских соглашений, обеспечивших перерыв в боевых действиях до 1999 года. Конечно, этот «похабный мир» не положил конец войне, но российские войска выводились из республики, и чеченские боевики рассматривали случившееся как потрясающий триумф.
Экспорт революции. В 1997 году в де-факто независимой Ичкерии состоялись выборы президента. С точки зрения Яндарбиева, он получил шанс реализовать все свои прежние амбиции. При жизни Дудаева он оставался вечным вторым номером, однако сейчас он мог бы перекроить жизнь в республике в соответствии с нормами исламского фундаментализма. Промежуток между выводом российских войск из Чечни и выборами президента был моментом пика политической карьеры Яндарбиева. Однако упорство и фанатизм, которые позволяли ему дойти до сомнительной высоты и.о. президента Ичкерии, на сей раз играли против него. Яндарбиев спесиво отвергал попытки Москвы продолжать переговоры об условиях сосуществования России и Чечни, при этом его позиция казалась радикальной даже непримиримым сторонникам отделения от России вроде дудаевского министра информации и печати Мовлади Удугова. Чего Яндарбиев не хотел видеть, так это того, что оставшееся в Чечне население заботят скорее не вопросы веры, а восстановление разрушенной республики и вопрос об отношениях с Россией. Яндарбиев, ничего этого не замечавший, продолжал насаждать шариатские суды и делать символические жесты вроде переименования Грозного в Джохар в честь Дудаева.
Выборы в Чечне 1997 года Яндарбиев проиграл, заняв третье место с 10% голосов. Победу в первом туре одержал Аслан Масхадов, из всех лидеров боевиков наиболее отвечавший слову «политик» в его европейском понимании. Однако выигравший выборы Масхадов тут же оказался в полном политическом вакууме. Для России он по-прежнему оставался лидером сепаратистов, а вот внутри Чечни сам факт его победы толкал в оппозицию всех его амбициозных соперников. Вскоре те получили идеологическую основу. Именно на межвоенный период приходится распространение в Чечне учения ваххабитов (говоря корректнее, салафитов) – радикального исламского течения. Чечня быстро становилась плацдармом для мирового джихада. Замыкаться в рамках Чечни военные вожди, только что выигравшие войну, не могли и не хотели. Россия выглядела слабой, а об «экспорте революции» задумывался еще Дудаев. Основным «кандидатом» на распространение войны за пределы Чечни был Дагестан. Эта республика, как и Чечня, населена мусульманами, имеет запасы нефти, и, что очень важно, выход к морю. Наконец, Дагестан не был разорен войной. Так что планы распространения джихада у чеченских командиров возникли быстро. Крупнейшим полевым командиром в этой команде был Шамиль Басаев. Однако Яндарбиев оказался отнюдь не лишним в этой команде. В роли организатора и идеолога он чувствовал себя как рыба в воде. К тому же, наработанные связи на Кавказе и в мусульманском мире за его пределами позволяли ему легко находить общий язык с исламистами не-чеченского происхождения.
Багауддина Магомедов. Еще в 1996 году Яндарбиев пригласил в Чечню Багауддина Магомедова, лидера исламистов из Дагестана. Однако дагестанских радикалов для продолжения войны было недостаточно. В 1997 году Яндарбиев провел несколько месяцев за рубежом. Он ездил в Саудовскую Аравию, Египет, Турцию. Возвращался он опять-таки через Дагестан, где выступал с проповедями перед людьми. Яндарбиев беспрестанно нападал на Масхадова, которого считал слабаком, слишком мягким в отношениях с Россией. В 1998 году Яндарбиев даже предлагал чеченским исламистам свергнуть Масхадова, но понимания не встретил. В том же 1998 году Яндарбиев поучаствовал в учредительном съезде «Конгресса народов Чечни и Дагестана» (признан террористическим и запрещен в России). Задачей организации было провозглашено «Освобождение мусульманского Кавказа от российского имперского ига», лидером движения был выбран Шамиль Басаев. Кроме того, КНИД начал создавать вооруженные отряды – в частности, «Исламскую миротворческую бригаду» - банду Хаттаба. Этот отряд был впоследствии признан террористической группировкой не только в России, но и в США. В короткую смутную эпоху чеченского «интербеллума» Яндарбиев сделал всё, чтобы война не остановилась на договоренностях 1996 года. Как в начале 90-х годов он всегда оказывался в лагере непримиримых сторонников как можно более жесткого противостояния с Россией, так в конце десятилетия он приложил все усилия, чтобы война возобновилась.
В августе 1999 года произошло вторжение отрядов Басаева и Хаттаба в Дагестан. После того, как этот поход окончился бесславным провалом, началась контртеррористическая операция российских войск уже в самой Чечне. После этого для лидеров террористов ситуация серьезно изменилась. Масхадов и Басаев с Хаттабом могли испытывать друг к другу сильную и взаимную антипатию, но война усадила их всех в одну лодку: на сей раз Россия была полна решимости разгромить террористическое подполье полностью. Однако Яндарбиев был уж очень неуживчивым, а Масхадов все еще надеялся на какие-то переговоры с собой в главной роли. Так что в октябре 1999 года Масхадов сделал ход, не лишенный даже некоторого остроумия: он назначил Яндарбиева личным посланником и полномочным представителем в мусульманских странах.
Рай под тенью бомбы.Здесь кипучая энергия Яндарбиева нашла выход в последний раз. Список стран, которые он посетил в своей новой роли, впечатляет. Катар, Саудовская Аравия, Афганистан, Азербайджан, Иордания, Турция, Пакистан… Единственным публичным успехом Яндарбиева стало признание чеченского подполья движением «Талибан» (признано террористическим и запрещено в России). Однако иначе дело обстояло с финансированием боевиков. Яндарбиев служил одним из посредников между мировыми террористическими движениями, включая «Талибан» и «Аль-Каиду» (как и «Талибан», признана террористической организацией и запрещена в РФ), лично встречался с муллой Омаром (лидер «Талибана») и Усамой бен Ладеном (руководитель «Аль-Каиды») и пропускал через себя денежные потоки, идущие на кавказский джихад. Полный список организаций, через которые велось финансирование боевиков, безумно огромен, - даже его открытая для публики часть составляет буквально сотни позиций, однако общий смысл был схожим: деньги перекачивались через различные «благотворительные» фонды. В основном это были пожертвования от радикально настроенных богатых людей из нефтяных стран Ближнего Востока, а также от чеченской диаспоры за рубежом.
Основной базой Яндарбиева стал Катар. Это маленькое, но богатое государство Персидского залива отказалось выдавать его России даже после того, как бывшего президента Ичкерии объявили в розыск как международного террориста по линии Интерпола. При этом Яндарбиев не забывал и о непосредственном руководстве террористическими акциями. Он был причастен к одному из самых кровавых террористических актов в истории России – захвату заложников в театральном центре на Дубровке в Москве. Именно Яндарбиеву в Катар позвонил по телефону главарь банды Мовсар Бараев после захвата заложников. Яндарбиев давал в основном общие рекомендации и инструктировал Бараева по поводу комментариев на политические темы. После событий на «Норд-Осте» Яндарбиева обвинили в содействии террористам, захватившим театральный центр. Однако проблема, связанная с выдачей оставшихся за рубежом лидеров боевиков, никуда не делась. Ни Яндарбиев, ни Ахмед Закаев, ни вообще кто-либо из лидеров боевиков в итоге не был передан российской стороне странами, в которых они укрывались.
Однако в безопасности Яндарбиев уже не находился. 13 февраля 2004 года после молитвы в мечети Дохи, столицы Катара, Яндарбиев был убит. Под днищем его автомобиля было закреплено взрывное устройство. Сын Яндарбиева был тяжело ранен, два охранника погибли. После взрыва полиция Катара задержала двух граждан России. Вместе с ними был обнаружен секретарь посольства в Катаре Александр Фетисов – он был освобожден, но объявлен персоной нон грата. Задержанных россиян признали виновными в убийстве Яндарбиева, также суд объявил, что они представляли российские спецслужбы. Однако фактически предполагаемые ликвидаторы провели в тюрьме менее года и в декабре того же года были возвращены в Россию после жестких переговоров между Москвой и Дохой.
Яндарбиев стал одним из злых гениев войны в Чечне. Этот человек стоял у истоков проекта Ичкерии, и сделал очень многое для того, чтобы из всех возможных вариантов всегда выбирался наиболее жесткий. Яндарбиев был, быть может, даже более непримиримым, чем Дудаев, и в качестве идеолога кавказского терроризма он оказался незаменим. Он сделал очень многое также и для того, чтобы от чеченского национализма боевики Ичкерии сдвинулись в сторону панкавказского религиозного фанатизма. После первой войны Яндарбиев стал одним из двух ликов Януса, который составлял суть зарубежной дипломатии чеченских боевиков. Аслан Масхадов и Ахмед Закаев работали на западную аудиторию, и успешно продавали ей образ светской Ичкерии, свободолюбивого демократического государства. Однако такой образ был лишен смысла в глазах мусульманского востока, откуда шли деньги, где можно было черпать материальную поддержку и рекрутировать военных специалистов. Здесь требовался человек, достаточно образованный, чтобы вести переговоры с шейхами и радикальными богословами – и одновременно искренний фанатик джихада. Этот человек обладал отлично подходящим для своей роли набором качеств. Как идеолог и политик, он сыграл колоссальную роль в оформлении проекта Ичкерии.
Post scriptum. Террористические движения редко располагают подобными кадрами в избытке. Поэтому гибель Яндарбиева значила для боевиков куда больше, чем уничтожение или захват знаменитых, но в действительности не столь влиятельных атаманов, вроде Радуева, братьев Ахмадовых или Бараева. Существует некая ирония судьбы в том, что Яндарбиев, никогда не стеснявшийся в выборе средств, был убит в результате тайной операции на чужой территории.
