* * * Меньше б равнять и сравнивать, Резать, стругать, пилить. Я же из вашего, братья, Моря соленых брызг. Малая из песчинок, Спекшихся на груди В каменные глыбы В горне одной горы. Та же лава по жилам, Лазером черный взгляд. Горы меня учили, Как чище снега стать… Лучше бы дали руки (В теплой ладони – дрожь!) Мне, чем железной муки Ржавый вбивали гвоздь. Я ли ошиблась тропкой, Или развел пути Кто-то? На лбу на горном Места мне не найти. Иль не вмещает время Или пространство лет? Не поспеваю следом – Или за мной вослед?
* * * Дайте в строчках разгуляться вволю. Хоть на малость правила попрать. Даже мир, что в идеале, к слову, Против правил бы не прочь сыграть. Неживое – в формах отливают. Год любой – не копия других. Я по новой душу открываю, Распечатав старую бутыль.
Не для денег, боле – не для славы, Не в залог сомнительных призов – Прямо с сердца огненною лавой Строки льются, выломав засов.
Полный сброс
с загруженной плотины: Сразу все – и обо всем – сейчас! Мне безумство ведомо стихии, Оттого и кубарем слова.
Не идет строка по разуменью. Все от чувств неровные стихи. Может, кто в грядущем поколеньи Примет бредни странные мои...
* * * О, радости земные! Людская суета В потустороннем мире Квартирного окна. Зелено-золотисты Кленовые листы Под окнами, где пышно Расставлены столы. Колышет занавески Ретивый ветерок, Лизнет пирог душистый И снова наутек – Свистеть над головами Бегущей детворы, И хорониться тайно Меж складками фаты.
И солнце припадало К ожившему окну, И насквозь протыкало Лучом людскую тьму. Кто плакал, кто смеялся. Но только до утра, До боли в барабанке, Играла там зурна.
То грустно, а то сладко (Не разберусь сама) Было глядеть на свадьбу С соседнего окна.
Чинар Сыплет старой корой от насеченных слов Наш чинар на участке пришкольном. Позабытые кем-то во веки веков У корней плит амвоны бетонные.
От детей и от шума – с больной головой Замер по окончании действа. Только насмерть он весь, до доски гробовой, Инфицирован вирусом детства.
Ночью тихо паралич молчанья прошел Карантином каникул по зданьям. Засочилась кора светло-желтой смолой, Вспоминая восторг обезьяний.
Визги, крик, беготня, обрывали листву… А ему и не надо иного. Раздавал от широкой души по куску Всем... и я получила немного.
Картины ночи
Языком пламенно-рыжим Зализывал раны день. Спотыкаясь о горы и крыши, Ступала сумерек тень,
Прохладным своим дыханьем Коснулась потной листвы. За ней тихо ночь-пиранья Всего пожирала черты.
И жизнь на земле замирала, Впадала в глубокий сон. Небесная даль заиграла, Звездная пыль – столбом.
Сбежались стадами барашек Темные облака – И разбрелись. Из чащи Чьи-то глядят глаза.
Лишь ветер ухнул совою, Все изменилось вдруг: За тою темной горою Лунный явился круг.
Он сорвался и резво По темному полю – вскачь. (Только на небе разве Будет, как здесь – у нас!)
И чудится (а может, точно!) На темно-синем лугу Два резвящихся медвежонка Перекатывают мяч-луну. Источник:: журнал "Нана" В начало
