Интервью Рамзана Кадырова Daily Storm (видео)

Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров дал интервью главному редактору Daily Storm Анастасии Кашеваровой, в котором рассказывает о развитии республики, своем отношению к происходящим в мире события, кто инвестирует в Чечню, об институте семьи в чеченском обществе.

Приводим полный текст интервью «Шторму».

Эпизод 1. Саудовская Аравия, США и Instagram

— Рамзан Ахматович, наше интервью приходится на начало года. С какими проблемами и прорывами вы вошли в 2018 год? Какие планы у республики на этот год?

— На самом деле легко никогда нам не было. Как я пришел, так скажем, в политику и стал заниматься социальными вопросами, экономикой и безопасностью в первую очередь, мне никогда не было легко. Если бы было легко и комфортно, то были бы другие люди у руля. Нам досталось самое трудное. Мы боремся за достойную жизнь населения республики. Нерешаемых вопросов не было, все намеченные планы на все 100% выполнили и закрыли год успешно. Претензий у руководства РФ нет к нам. Народ, скажем, тоже не сильно ругает нас. Поэтому прошедший год был успешным. 2018 год мы уже объявили годом инвестиций, мы будем активно заниматься их привлечением и реализацией проектов. Уверен, что этот год, хотя всякие умные люди прогнозируют — будет трудным, но Чеченская Республика справится, год будет успешным.

— А инвестиции откуда? Арабские страны?

— Большинство инвестиций у нас — арабские страны. Я в последней командировке договорился с руководством Арабских Эмиратов и с бизнесменами. Они готовы участвовать в инвестиционной политике и экономике ЧР. Они уже вкладывают в республику, и шейх Мухаммад бин Зайед Аль Нахайан уже взял на себя обязательства, что будет заниматься малым и средним бизнесом в Чеченской Республике.

— Большой, и даже грандиозный проект — «Ахмат Тауэр», но он пока не реализован. Я слышала, что там поменялись инвесторы?

— Там никто не поменялся, абсолютно. Стройка идет, как мы и намечали, в срок, по графику строим. Никаких проблем нет. Я больше чем уверен, что мы построим «Ахмат Тауэр» в срок.

— А когда точно?

— Вы знаете, что сейчас у нас сложности, ситуация сложная вокруг нашего государства, и, соответственно, в Чеченской Республике. Поэтому специалисты, которые раньше давали сроки и оценки, сегодня более аккуратно подходят к этому. Сегодня мы создали все условия для инвесторов. Мы помогаем, содействуем. Они выполнят свои обязательства. У нас будет башня «Ахмат Тауэр» с торгово-развлекательным центром.

— После приезда короля Саудовской Аравии в Москву отношения потеплели между Чечней и Аравией, Москвой и Аравией?

— Не знаю, как между Москвой и Саудовской Аравией, но у Чеченской Республики были дружеские и братские отношения с королевством Саудовская Аравия. И то же самое по инвестиционному направлению — они участвуют и готовы участвовать. Наши совместные группы созданы и работают. Я еще раз подчеркну, что сложности — из-за того, что введены санкции против России. В частности, против нас. Проблемы существуют. Они более осторожно подходят, потому что в мировой политике и экономике большую роль играет Запад. Есть сложности, но думаю, что и это мы решим.

— До и после визита короля в разных СМИ (наших и зарубежных) были сообщения о том, что между нашими странами напряженные отношения, что высшие лица СА в отношении Владимира Путина нелестные заявления делали. Потом выяснилось, что это вранье. Вы скорее всего знаете, откуда дует ветер…

— Я занимался этим вопросом, я писал в соцсетях про это. Мы разговаривали с Мухаммедом бен Салманом, абсолютная это ложь и придуманная ерунда западными спецслужбами, чтобы не состоялась историческая встреча короля Саудовской Аравии с президентом Владимиром Путиным в Москве. Но, хвала Всевышнему, встреча состоялась. И были заключены определенные договоренности. Саудовская Аравия видит Россию как стратегического партнера. Все, что говорят вокруг наших государств, отношений — это просто придуманное все. Россия своих не бросает. Такие союзники, как Россия арабскому миру нужны.

Россия еще раз доказала в Сирии, что как бы ни было сложно — Россия готова отстаивать интересы справедливости во имя народа другого государства. Сегодня мы видим политику Запада, они разрушают государства и уничтожают целые народы. И это называется демократия. Их близкие люди были Садам Хуссейн, Каддафи. Они их всех уничтожили. То же самое хотели сделать и в Сирии. Но Россия до конца отстаивала интересы народа Сирии. Арабский мир сейчас совсем иначе относится к России.

— А почему так? Это из-за того, что Америка открыла свое истинное лицо или продвижение России в этих странах?

— Я не международный политик. Я занимаюсь регионом, давайте о региональном масштабе поговорим. Это к Лаврову надо, к администрации…

— Если Вы — не мировой политик, то почему Ваш Instagram заблокировали, почему зарубежные СМИ про вас пишут?

— Они меня заблокировали как блогера.

— Вы же высказываетесь по международным темам, по теме Израиля, по признанию Иерусалима столицей...

— Это мое убежденное мнение как Рамзана Кадырова. Я как мусульманин, как гражданин высказываюсь. Мне небезразлична судьба тех людей, которые проживают в разных государствах. Не имеет значения: мусульманин или христианин. Я высказываю свое видение на это. То, что меня заблокировали, означает, что нас было слышно и мы говорили правду. А правда Западу не нравится. Поэтому они придумали там какой-то список, санкции и — салам алейкум. Они могут закрыть Instagram, Facebook. Но нас все равно читают, нас слышат, мы говорим только правду.

— К примеру, говорят, что Mylistory, где Вы зарегистрировались, имеет отношение к Вам?

— Я узнал про нее и там зарегистрировался. Говорят, парень хороший, умный ее создал. Чеченец. И вот на соцсеть нашла аура, что она чеченская, кадыровская. Но этот парень давно создал Mylistory, год или два работал. Я просто зарегистрировался и про это написал, как и про Twitter, как и про «ВК». Мы абсолютно никакого отношения к нему не имеем. Если от нас будет зависеть какая-то помощь, мы окажем, потому что это чеченец.

— Mylistory не будет блокировать, к примеру, граждан США?

— Мы не Америка, у нас свобода слова и демократия превыше всего. Мы не говорим об этом, что демократию и свободу слова мы защищаем, а просто делаем. А им, шавкам, не нравится, что Чеченская Республика выиграла борьбу с терроризмом, уничтожила терроризм, выиграла борьбу не просто с какими-то шайками, а с целыми институтами западными, террористами из 51 страны.

Когда прилетел сюда генерал Дустум, вице-президент Афганистана — он смотрел, ездил и говорил: «Как вы навели здесь порядок! Мы уже сколько лет воюем, погибших больше двух миллионов человек — и даже нет просвета. Мы не видим, как завершить войну и когда наступит мирное время. А вы навели порядок, восстановили республику и у вас мирная жизнь. Как вы этого добились?» Мы этого добились с помощью Всевышнего. Народ верил, как бы ни было трудно, десятки тысяч погибших, пропавшие без вести, инвалиды. Но несмотря на все это — народ относится с пониманием.

Мы каждые три месяца проводим независимые опросы населения и исходя из этого строим свою политику: экономическую, социальную, безопасности. Народ, более 90%, поддерживает политику руководства республики.

— А голосование открытое или закрытое?

— Закрытое, конечно. Мы разные фонды нанимаем, сами проводим. Мы это делаем для себя, чтобы понимать, где мы уступаем, где мы успеваем. У нас практически нет острых проблем, но стараются всякие «герои всех времен», приезжают к нам, защищают права. Кому хочется проявить себя, сразу называют Кадырова, Чеченскую Республику, чтобы про него писали. Всем кому не лень очень интересен наш регион и безопасность наших граждан. В России 85 регионов, несколько десятков национальностей, разные религии. Никто не защищает никаких прав, только права чеченцев защищают все. А на самом деле ненавидят нас те люди, которые якобы защищают нас. Они делают свои дела. Поэтому мы на них не смотрим, мы свое дело делаем.

— Надеюсь, вы про европейцев говорите?

— Про европейцев, про тех, кто продались европейцам.

— Либералы?

— У нас либералов нет. У нас есть те, которые продались.

Эпизод 2. Собчак, Немцов и пропавшие чеченцы

— Вы сказали, что кто-то про Вас говорит ради пиара. Вот сегодня про Вас Собчак сказала…

— А кто она?

— Она кандидат в президенты теперь. Потребовала освободить Оюба.

— У кого?

— У Вас, открытым письмом.

— Вот она кандидат в президенты и не знает, что у меня нет таких полномочий. Я — не судья, не прокурор, не руководитель МВД. Я — глава республики. У меня нет никаких полномочий для того, чтобы освободить или задерживать кого-либо. Вот она глупая, я не понимаю ее. Откуда такие глупые люди берутся? Как я могу освободить человека, который задержан и у него по версии следствия изъяли наркотики? И все знают, что его сын наркоман. Что есть свидетель, который говорил, что он курил анашу. Есть все доказательства. Почему-то всем интересны Титиевы и Татаевы. Мы многих задерживали, сажали по закону. Пусть они берут статистику, сколько человек в Чечне задержаны за наркотики и осуждены.

Клянусь Всевышним, я про него никогда в жизни не слышал. После того как его задержали, подняли во всем мире шум, вот тогда услышал про него. Если он правозащитник, я разве не должен про него знать? Спросите у жителей Чечни, слышали ли они про него? Если да, то я никогда в жизни в народ не выйду. Я первый раз услышал.

— Мне сегодня Ваш помощник сказал, что в первый раз услышал имя Зелимхана Бакаева, когда он пропал и пошла история по соцсетям и СМИ.

— Бакаева я видел, когда встречался с артистами. Он ко мне приезжал, у нас совместная фотка есть. Но причем тут Бакаев и руководство ЧР? В семье надо искать его, и проблемы у них семейные. Они же знают — двоюродные братья, отец, все в семье. Почему они не объясняют маме Бакаева Зелимхана? Если бы они были мужчинами, то объяснили бы, почему он сбежал из дома, какие предъявы были. Если какой-то наркоман сбежал из дома и где-то что-то сделал, то причем тут Кадыров и руководство республики?

Он же жил в Чечне, он работал в филармонии: пел, танцевал. Почему он приехал из Москвы, у них были разборки и он сбежал? Это семейная ссора. Если в роду у Бакаевых есть мужчина, который сам может найти сына, то почему мы мучаем всех и типа ищем Бакаева? Он же уехал, связь с ним была, говорят, что он в Бельгии был. Все знают, кроме так называемых правозащитников. Все знают, а они не знают и ищут. Сумасшедшие. Знаете, одна сумасшедшая, которая находилась в психбольнице, ищет Бакаева: «Эй, Кадыров, отдай Бакаева! Если Бакаева не отдашь, то смотри у меня».

Каждый, кому не лень, про Бакаева, про Титиева, про Татаева. Я уж не знаю, что нам делать. У нас в республике нельзя выходить замуж, жениться нельзя. Даже из этого раздувают. Я все время говорю во время праздничных и спортивных мероприятий: «Смотрите, чтобы даже хлопушка не взорвалась здесь, а то будут все писать, что в Чечне совершили теракт».

Эта Собчак должна обращаться не ко мне. В суд, не знаю, помилование. Я не имею права миловать, у меня нет таких полномочий.

— Бывало, что Вы вступались за человека. Например, за тех, кто обвинялся в убийстве Бориса Немцова.

— Я и сейчас говорю — они не виноваты. Я этих людей знаю, потому что они со мной воевали. Они были одними из лучших. Мы проводили спецоперацию в населенном пункте Беной, они уничтожили целую группу ваххабитов во главе с бригадным генералом. Я этих людей знаю, исходя из той ситуации, которая сложилась, я знаю, что им вообще не было дела до Немцова. Он никто, только агент. Работал с западными спецслужбами. Что он есть, что его нет — нам все равно. Я имею в виду для того, чтобы его чеченцы преследовали. Он болтал, ну, болтун. Таких болтунов много в России, что их, каждого убивать? Пусть болтают. Если человек невиновен...

— Это Ваши данные, что они невиновные? Получается, что наша судебная система не настолько квалифицирована, раз возлагает вину на невиновных людей?

— Уверен, что те, кого посадили за Немцова, — невиновны. Виноватых мы должны были искать в других местах. Это люди, которые должны быть на свободе. Я в этом убежден. Я не о судебной системе говорю. Ошибки бывают в любой стране мира.

— Вы сказали, что есть те, кто не представляет угрозы: болтают и болтают. Но участились случаи извинений в Ваш адрес: мемы, шутки пошли, мол, извинись да извинись.

— Правильно, я всегда говорю, что уважаю того человека, кто защищает свою позицию и идет напролом. Я этого человека, какой бы он ни был, уважаю. Если умышленно, понимая, что неправ, болтает, задевая чувства и достоинства другого, то он достоин наказания. Если он не признает свою вину и не извиняется, то, клянусь именем Всевышнего, я накажу его так жестоко, чего бы мне это ни стоило. Чувство достоинства нельзя трогать. Я семейный человек, у меня жена, дети, сестры, племянницы. Когда говорят такие вещи, — у нас другой менталитет, по-другому воспринимается. У нас не принято даже матом для связки слов. Я никогда футболку не снимал даже при трехмесячном ребенке. У нас другие обычаи и традиции, поэтому тем людям, которые болтают языком, мы говорим: «Или извинись и скажи, что ты был неправ. Или всю оставшуюся жизнь у нас с тобой вражда». И сами родственники в первую очередь приносят извинения.

У нас так принято, если кто-то накосячил, то весь род отвечает за это. Институт семьи у нас всегда был сильным. Когда не было законов, то наши старейшины раз в год собирались и выносили вердикт. По этому вердикту жили год и не нарушали. Институт семьи если мы разрушим, то станем европейцами.

— Получается так, что институт семьи выше законодательства, Коран выше Конституции…

— Для меня самое святое — это Коран. Коран — это моя жизнь. Жизнь Пророка, сунна Пророка — для меня это все. Если ты будешь жить по Корану, то никогда не нарушишь традиции и обычаи всех народов, культуры. Это превыше всего. В Коране написано все. Если бы я не прислушивался к Корану, то я не был бы главой и не служил бы народу и государству. Потому что все, что я должен делать, написано в Коране и в жизни Пророка (с.а.в.). Кто как-то с иронией относится, этому человеку своя цена. Не надо при каждом случае пытаться противопоставить Коран и Конституцию.

— Многие не с иронией, многие не понимают...

— Сколько раз ты была в Чечне?

— Раз 20-30.

— Где ты видела у нас, что заставляют? Ты же против меня там собирала.

— Я много информации собирала и собираю, и поняла, что люди не боятся. Они могут выйти и сказать, что им не нравится.

— Почему мы тогда верим продажным шавкам, которые что-то пишут и говорят? Десятки тысяч туристов приезжают, и я не слышал ни одной жалобы. Люди приезжают и в брюках, и в шортах, и в платках. Это мирно процветающий регион.

— Про чеченцев. Интересуюсь народом, и он не совсем для меня разгадан. Знаю некоторых, которые уехали в Германию. Они много говорят, что Рамзан замечательный и много сделал, но потом говорят — там невыносимо, я уезжаю. Это лицемерие?

— Один есть у нас в Европе, называет себя чеченцем и говорит на чеченском даже лучше, чем я, но его приютили. И он не чеченец. Он один день одно говорит, на второй день — совсем другое. Таких шизофреников хватает. Те, кто от нас уезжает, им сразу нужно убежище, чтобы быть там обеспеченным соцпакетом. Им нужно сеять, что в ЧР нет свободы слова: нас преследуют и убивают. Когда они понимают, куда поехали, то начинают: «Вах, Кадыров хороший, прошу тебя, помоги нам, мы продали дом и думали, что тут хорошо. Оказалось, что нас обманули, верни нас домой, пожалуйста».

— Помогаешь?

— Большинству я помогаю. Я знаю записи, где они меня ругали, что Кадыров преследует и свободы слова нет. Но стараюсь помогать людям. У нас населения 1,4 миллиона человек, из них три человека, которые говорят, что все плохо. Это разве плохо?

Это же не 90, и даже не 50, и даже не 3 процента населения. Это доля 0,0000…

— Вот, например, журналистка Милашина из «Новой Газеты», которая по Чечне пишет. Она неоднократно писала о том, что в ЧР геев убивают. Потом эти геи стали террористами, и те же фамилии были отправлены в СПЧ. СПЧ не понимает — террористы ли это или геи, и что за казнь была в январе 2017 года?

— Хорошо, что она передумала и сказала, что они террористы. Это их кампания, чтобы заработать деньги. После того как журналисты заявили, мы сразу стали собирать людей, всю информацию, все данные.

У нас есть доказательства, что представителям других национальностей даже давали деньги, чтобы они прописались в Чечне, потом делали соответствующие заявления, а в последующем получали убежище в Европе и были обеспеченными. У меня есть доказательства — видео, аудио, голосовые сообщения. Эта тема для нас — оскорбительная и унизительная, поэтому никто не хочет говорить. Когда она сделала заявление, то она прекрасно понимала все. Если бы они были людьми, то извинились бы перед чеченским народом. Они же факты приводили — тюрьмы в Аргуне, другие места указывали. Все приехали, все правозащитники и спецслужбы. Проверяли — и не нашли доказательств. Все равно им не стыдно.

— Последний случай с русским геем из Омска. Говорят, что его проверяли на полиграфе на тему пыток, и он его не прошел. Тема заглохла…

— Наш европейский чеченец, как он называет себя, говорит: «Мне давали деньги, сказали, что будешь обеспечен, если будешь говорить эту ерунду. Я наговорил эту ерунду и меня бросили, теперь я здесь с голоду умираю». У них нет чести и совести. Если она один раз одно сказала, второй раз другое говорит. Зачем тогда дальше эту тему трогать? Приехали все представители всех возможных структур. Один день в Аргуне около 30-40 правозащитников со всего Кавказа были, приехал глава СПЧ Федотов — сам проверял, ходил, спрашивал у сторожа.

В 2001–2002 годах говорили, что у Кадырова есть котельная и он там держит людей. У меня европейский хороший котел был в доме, но туда человека никак не посадишь. Они тоже приехали, проверили, ничего не нашли и уехали. Ну представьте, я дома, среди детей, семьи, забираю людей и в подвале в котельной держу. До того же сумасшедшие. Определенный контингент верит в это.

— Почему ни разу Чечня в лице власти или других защитников не подала в суд? Ты говоришь, что Аллах все видит, но почему ты не хочешь, чтобы человек на земле ответил за свою ложь?

— Пока они есть, они нас очищают. Они говорят что-то про нас необоснованно, а в результате получается, что они все придумали. Они помогают нам в этом. Пусть те аферисты, которые продались западным европейским спецслужбам, болтают там.

Это журналистам интересно, а потом Собчак попросила, потребовала чего-то. Она недавно просила помириться с ней, хотя я с ней не ссорился. Она говорит, что не права во всех отношениях. У нее же ничего святого нет: сегодня будет говорить одно и сразу через три минуты другое, и не будет стесняться. Это отдельные истории, контингент. Эти люди бегают туда-сюда и не знают, под кого лечь.Эти люди для нас не представляют опасности. Мы к ним с иронией относимся. Я Ксению Собчак еще несколько лет назад заблокировал во всех соцсетях.

Эпизод 3. История про первого русского, отношение к вредным привычкам и Ольга Бузова

…продолжает рассуждать о тех, в ком нет ничего святого:

— Вот они говорят, что Кадыров сказал, что в 16 лет убил первого русского. Где я это сказал? Где эта запись?

— Это со слов журналистки только, Юлии Латыниной.

— Я в 16 лет взял в руки оружие, это были 1990–91 годы. Когда я встал рядом с отцом, когда я его охранял. Но тогда весь народ был вооружен. Российская армия оставила нам целые склады оружия, нам навязали войну. Я искал эту запись. Пусть Латынина дает мне эту запись, где я говорю «своего первого русского я убил в 16 лет». И все, все кому не лень дали эту «новость». Спортивные новости должны писать только про спорт, а пишут про это, чтобы раскрутить свои сайты. Вот Кадыров сказал это. Где я это сказал? Я никогда, нигде и никому не говорил таких слов! И не мог говорить, ибо не было такого факта! И еще, у меня в лексике нет подобного выражения!

— Так подай на них в суд. Я тебя призываю подать на этих людей в суд. Потому что если будет один прецедент… Вот, например, Сечин Игорь Иванович, он же не ругается, он подает в суд. Ну я не знаю, каким он способом все суды выигрывает, но он всегда их выигрывает. Уже с ним боятся связываться.

— У меня много дел, поэтому мне некогда заниматься всякой ерундой. Они сами будут говорить на нашем языке. Справедливость рано или поздно должна восторжествовать. Справедливость никогда не бывает личным. Справедливость необходима для всех. Для государства, для человека — везде. У нашего первого президента был лозунг — «Пусть восторжествует справедливость».

Как бы мы не подавали в суды, как бы не говорили с ними на их языке, пока они сами не поймут, что ловить здесь нечего, — они не остановятся. Им дали задание. Одна американская журналистка приехала в республику и первый вопрос мне задает: «Говорят, ты диктатор, тебя все боятся». Я говорю — садись со мной в машину, назови любой населенный пункт. Я остановлю машину, где ты скажешь, и если народ сразу не подбежит и не будет говорить мне слова благодарности, я сразу напишу заявление. Мы с ней едем в Дуба-Юрт, почти предгорное село. Как раз после обеда, когда дети выходили из школы. Она говорит — здесь останови машину.

Она сидит в машине. Я выхожу. Сразу дети подбегают: «Рамзан, Рамзан».

Она мне говорит — знаешь, ты специально подстроил это. Потом едем в другой населенный пункт, там опять то же самое. Потом приезжаем в Грозный, к одному дому подъезжаем, я там никогда не был. В возрасте женщины сидят. Старый двор. «Выходи сейчас». Я вышел. Они сразу увидели меня, обняли. Я сел с ними, начал разговаривать. Одна благодарит меня, плачет. Я, оказывается, помог ей где-то.

Опять она мне говорит, что это подстроено все было. У меня все рации, телефоны тут, я никому слова не говорю. Ей хоть убейся — у нее задание. Напиши про Кадырова плохо. Ты же журналист, знаешь.

— То есть ты говоришь, что мне тоже задания когда-то давали?! Говорить про Кадырова хорошо?

— Нет. Ты всегда меня как-то подкалываешь, как бы не брала интервью, не писала. Ты это любишь.

— Ты мне историю как-то рассказывал про эту журналистку. Но к тебе же приезжали и другие, Латынина здесь была.

— Она мне говорила: «Настоящий ты мужчина. Я горжусь тобой». Хвалила она меня всегда, в лицо.

— Что произошло между вами?

— Ничего. Она уезжала, опять свое говорила. Когда у нее спрашивают, почему ты так? У нее находятся объяснения, что «я не это имела в виду, я это имела в виду».

— Может, она не хочет путать личное с рабочим?

— Мои личные отношения не были там. Она приезжала, но давно не была в республике. Отстала, по-моему, от нас, или пишет еще, не знаю.

— Вот ты рассказываешь историю и говоришь, что едешь в любое место Чечни. Почему-то в соцсетях или СМИ я читаю — вот какое-то село, в него Рамзан не может попасть, потому что его контролирует один тейп, другое село — другой тейп. Мне на самом деле это дико слышать, потому что внутреннюю ситуацию знаю.

— Я принадлежу тейпу Беной. Это самый большой тейп, последователи Кунта-Хаджи Кишиева. Это самый большой вирд. И все вирды и тейпы как никогда поддерживают руководство республики. Консолидация общества — это приоритетное направление было у нашего первого президента — состоялась. И все, кто говорит, что кто-то не может куда-то поехать, тот черт конченый. Даже черт не может такое придумать. Я вообще не понимаю, как так можно говорить, придумывать такое. Он хуже, чем черт.

— Отношения с соседями у тебя хорошие? С новым главой Дагестана Васильевым встречался?

— С Васильевым я виделся в Москве, но официальной встречи еще не было. У меня очень хорошие отношения со всеми. Я готов быть полезным в любом направлении, и не один я, это я точно знаю. Кавказ всегда славился своими обычаями, традициями, братскими отношениями. Поэтому абсолютно у нас никаких проблем нет.

— Есть проблемы. С сигаретами и алкоголем. Не купишь нигде.

— Как не купишь? Поехали, я сейчас покажу. Утром, с восьми до 10.

— Это в «Ленте» можно купить.

— У нас лицензии дают. Кто хочет, может продавать. Чистую водку.

— Продавали, говорят, какую-то паленую в подвалах. Из Дагестана возили.

— Мы стараемся, чтобы население не употребляло много, тем более какие-то левые спиртные напитки.

— Я ни разу не видела пьяного чеченца.

— Это плохо или хорошо? Ты вот в Москве живешь, представь, соседи пьяные, матом ругаются.

— А что представлять, так и происходит.

— Ты с ребенком спишь, а за стенкой крики — не убивай меня — это хорошо? Или, когда соседи вечером приезжают с работы и спокойно мирно ложатся спать. Утром проснулись, поздоровались.

Раньше вот у нас в селе, я знаю взрослых, они, оказывается, курили в молодости. Но никто никогда не видел, что они курили сигареты. Они не показывали, вот даже взрослые, уважающие себя, младшим не показывали, что курят.

— А Вы, Рамзан Ахматович, за свою жизнь, может быть, хоть однажды сигареты пробовали?

— Я никогда в жизни сигарету, спиртной напиток не пробовал. Принципиально. Я не давал даже в школе своим одноклассникам курить, и мои сверстники от меня всегда прятались. Где-то как-то ходил за ними, можно сказать, даже ругал.

— Вот Вы таких строгих нравов, а в Грозный очень часто приезжают люди, которые славятся не совсем скромным поведением.

— Пусть приезжают, не нарушая общественный порядок, уезжают.

— Но они приезжают в качестве приглашенных гостей, они выступают. Вот, например, Вы приглашаете кого-нибудь типа меня, которая без платка сидит.

— Красивая девушка, без платка. Но я же за тебя не несу ответственность перед Всевышним. Приехала без платка — уехала. У тебя своя религия, у меня своя. И мы не говорим девушкам — надевай платок.

— Раньше в Чечню приезжали не Бузова и Тимати, а любимая народом России группа ДДТ, Юрий Шевчук, у вас Муцураев есть.

— Да. Он не поет, к сожалению. Перестал давно. Когда я первый раз с ним встретился, думал — все, увидел его и услышу его песни. Но задал вопрос: поешь? Он говорит — нет, бросил. Так испортилось настроение!

— А Вы с ним встречались? Давно? Или он просто живет своей жизнью?

— Да он живет дома, занимается, по-моему, сельским хозяйством. Управляет. Я в прошлом году видел его. Он пишет стихи. У нас Апти (Алаудинов, замминистра МВД. — Примеч. «Шторма») с ним дружит, он нам иногда присылает стихи его. И то, что к нам приезжают, — мы же не в крепости живем. Нам тоже нравятся разные культуры, разные песни, танцы. Смотрим, берем хорошее, плохое отталкиваем.

Эпизод 4. Чеченская культура, цензура и выполнение миссии

— Мне казалось, что именно архаику ты и достаешь — традиции, верховенство Корана. Я вижу, что ты не настаиваешь, а дипломатично это продвигаешь, но вот опять, когда я говорю подать в суд, ты говоришь — нет. Потому что эти люди должны по справедливости жить. Ты идешь куда-то в древность.

— Вот своим дочерям ни одной не говорил надевать платок. И когда они надевают — я им говорю, если ты снимешь его, то не надевай. Если ты насильно заставишь надеть платок, завтра человек снимет, если сегодня заставишь, он завтра изменится, это еще хуже. Поэтому мы не навязываем ничего никому.

— У нас в религии тоже голова должна быть покрыта.

— Да у вас в церковь ходят в платке, как будто у вас Бог в церкви только.

— Бог внутри.

— У вас отношения — платок в церкви, а вышли… Раньше как жили русские женщины, как ходили? Закрытые, в платках, красивые. Зачем кому-то что-то показывать? Неинтересно бывает, если она полуголая ходит. Мы стараемся и мы очень много делаем, чтобы молодежь понимала, к кому они принадлежат, историю изучали. Мы восстанавливаем башни, у нас есть, можно сказать, крепости, которым 1600–1700 лет. Мы ведем целые программы про традиции, обычаи, про тех героев, которые у нас тогда еще были. Культуру поднимаем — танцы, песни.

— Тяжело? Вся интеллигенция в войну была расстреляна либо уехала.

— Нам повезло. Авторитетные творческие люди остались. Но у нас история, документы, архивы не сохранились. Наша история в Грузии, Армении, Питере, мы ее собираем по крупицам. Вот чтобы сделать старинную национальную чеченскую одежду, точную — у нас целая комиссия уже почти год работает. Мы еле-еле нашли несколько фотографий, на которых форма одежды, которая была у нас, и мы просто так не разрешаем петь песни, есть цензура, есть совет.

— Ты цензуру устроил?

— Да, если не соответствуют слова в песнях, наши артисты не поют.

— Не соответствуют чему?

— Нашим обычаям, слова, которые там такие... непонятные.

— Ругательные?

— Даже можно сказать, непристойно ласкательные. Танцы — у нас целая комиссия. Вот когда хореограф ставит танец — целая комиссия смотрит, есть ли там движения ненужные, были ли такие движения у нас. Мы культуру возвращаем. Если мы не будем знать, кто мы и кому принадлежим, то патриотами мы не станем. Поэтому надо в корнях копаться, чтобы узнать, кто мы на самом деле такие. У нас, у чеченцев, богатая история. Мы третья нация в России. 1 400 000 уже проживает в Чечне, а так еще несколько миллионов в других регионах и за рубежом. Мы не просто хулиганы, которые присоединились к России. Мы всегда были достойные граждане, так что не пытайтесь избавиться от нас.

— А зачем ты народ пугал, что уходить собрался?

— Опять этот вопрос! Никуда я не ухожу.

— Ты же не объясняешь, что это позиция, что ты не держишься за место, а воспринимают люди, что ты собрался все — салам алейкум.

— Вот бывает человек, он считает себя не на своем месте уже. Вот почему я это говорю. Я же неофициально делаю заявление. Вот журналист задет вопрос. Настя спрашивает у Рамазана — как, что, что думаешь. Вот сейчас у меня спросить, у Рамзана Кадырова, — у руля должен быть другой человек.

— Женщина может управлять Чечней?

— Абсолютно не справится женщина. (А правитель должен быть) более мобильный, более привлекательный, не страшный. Очки. Чуть-чуть длинные волосы. Чтоб его воспринимали, чтоб он не был под санкциями. Я думаю о будущем Чечни.

Да, быть главой республики — я обеспеченный, служебные машины, охраняют меня. Молодой, не старый, если так подходить. А завтра что? Если сегодня мы не выдержим и не справимся с заданными темпами во всех отношениях — экономика, социальная сфера – что дальше?

Если из-за меня пострадает род, регион? Или я подставлю президента, который мне доверил судьбу народа? Я боюсь Всевышнего. Я завтра должен перед Всевышним отвечать за все. Скажет мне — я что отвечу? «Виноват, исправлюсь?» Там так не получится. Виноват — салам алейкум.

— Ты изменился и политически вырос за то время, что ты у власти.

— Нет, я остаюсь воином. Мне это нравится, и я свою миссию выполнил, на все 100% я свою миссию выполнил. Навел порядок, уничтожил терроризм. Общество довольно. Но завтрашний день... — я боюсь, что не справлюсь. Я мог не лезть в международную политику, вы начали мне задавать вопросы про это. Но когда я вижу несправедливость, я не могу молчать. Все равно — хотим мы, не хотим – я свою точку зрения высказываю. И я, может, из-за этого могу навредить своему народу.

— А что сам будешь делать после?

— Я хочу изучать историю чеченского народа и религию.

— Молиться, ты мне как-то сказал.

— Если изучить Коран, то в этой жизни ничего больше не нужно. На самом деле, чтобы понимать Коран, ты должен минимум лет 10 его изучать.

— Ты арабский знаешь?

— Я не знаю, но понимаю, и Коран читать умею, в совершенстве. Хавис — когда наизусть знаешь. Когда с переводом — это Алим получается, ученым должен быть.

— Так ты ученым хочешь быть?

— Я не ученым хочу быть, я хочу знать, что написано в Коране. Хочу больше знать историю о своем Пророке.

— У тебя есть какие-нибудь религиозные реликвии? Вот этот перстень ты носишь постоянно...

— Вот этот черный камень в нем — неземной. Это из Каабы. Если даже мне весь мир отдадут – я не отдам это. Это самое ценное. У перстня история от пророков передавалась. У меня очень много реликвий. Я самый счастливый человек в этой жизни.

— Ты мне как-то в частной беседе говорил, что хочешь защищать святыни мусульманские.

— Но это же и есть долг мусульманина.

— Ты сказал что-то вроде, что Аякс будет под твоим контролем?

— Нет, я так не говорил. Я готов отправиться, чтобы защитить мусульманские святыни. Я готов отдать жизнь за это, поэтому мои оппоненты так беспокоятся. Каждое мое слово они воспринимают в штыки. Хотя я против никогда ничего не говорил, лишь призывал их быть справедливыми. Какие-то «шнурки» непонятные сидят там, по телевизору про меня что-то говорят. Меня там ругают, такие смелые. Если увидели бы меня там, то по-другому бы заговорили.

— Мусульмане и иудеи давно между собой перепалки ведут.

— «Царство небесное» фильм вспомни. Там есть мусульмане хорошие, христиане хорошие. И плохие всегда были там, у которых нет религии. Они разжигают травлю. Я не за войну, я знаю, что такое война. Война убивает. Я за справедливость. В мире нужно равноправие, но его нет. Когда будет война за равноправие, тогда нужно будет знать историю, Коран и все остальное. Если Коран знаешь, то и Библию знаешь. Чего нет в Коране, того и в Библии нет.

— Ты сказал про «Царство небесное». Знаю, что ты смотришь сериал турецкий — «Эртугрул». Чем тебе нравится этот сериал?

— Он с 2014 года идет, я не смотрел, все рассказывали. Никто не может конкретного сказать. Я полностью посмотрел даже, чтобы понять этого режиссера. Хотя он пишет и снимает истории. Чтобы понять, я заново смотрю его. Я практически мониторил его и то, что они хотят показать. Там же Эрдоган смотрит, встречается с актерами. Ну везде предательство. Эртургул — хороший великий воин. Все остальные продажные, продаются крестоносцам, другим.Кому не лень, убивают за деньги, делают всякие перевороты. История хорошая, а фильм — никакой, в моем понимании. Одного Самсу убили, зачем хорошего парня убивать? В истории его так не убили, я смотрел в интернете. Предательство и сейчас существует и среди мусульман, и среди других народов. Но показывают это одно за другим. Только и ждешь, как убьют этого предателя.

Вот «Царство небесное» — хороший и поучительный фильм. А здесь — что они хотят показать, я до сих пор не понял. 103 серии и каждая серия про предательство.

Я говорю сегодня: если они хотят историю и патриотизм, то столько предательств не должны показывать. За деньги люди предают друг друга — брат брата, сын отца, командира. Столько предательств не может быть.

— В твоей жизни не было столько предательств?

— Очень много было предательств, но мои близкие люди и соратники не предавали меня. А люди в системе предавали. Те, кому я доверял и верил, ни за что не предавали. А люди, которые были в системе и ты смотрел на них в бинокль, они предавали. Они — за власть. Убить меня, сделать переворот в республике, чтобы Кадыров допустил ошибку, и сказать, что Кадыров плохой. Общество понимает, что они были предателями и хотели войну и разруху ради личных каких-то целей.

— Такие, как Ямадаевы?

— Но Ямадаевы — неумные люди были. Их использовали другие, за ними стояли люди, которые хотели сделать свою политику в дальнейшем. Чеченская Республика для них была целью заработать. А этих людей недалекого ума они использовали. Я их знаю и с ними вырос, знал их взгляды и на что они способны. Насколько они «смелые» и «религиозные», я знал.

checheninfo.ru