Правда о Чечне и чеченцах из уст царского офицера

ДАЙДЖЕСТ:

Читая уникальные по своей шовинисткой направленности и глубокооскорбляющие национальные чувства чеченцев и ингушей труды ксенофобов Бабенышева и Пыхалова, с лестными отзывами о них видных академиков и ученых России, убеждаешься, что это заказной материал, написанный вопреки предостережениям Президента России В. В. Путина. Ведь он не раз критиковал и предупреждал лжедемократов и борзописцев умерить свой шовинистский пыл.

 

«…Традиционное отсутствие трудолюбия и привычки добывать пропитание разбоем и грабежами…» (Пыхалов); «…Потери рабочих навыков целыми слоями населения, возникновение привычки и существование на пособия и подачки международных организаций и другие нетрудовые доходы…» (Бабенышев) и т.д. Чтобы глубокого разочаровать авторов этих и подобного рода высказываний, считаю необходимым привести выдержки из брошюры «Чечня и разбойник Зелимхан», выпущенной в Париже в 1932 году. Ее автором является царский офицер Сергей Бердяев, близкий родственник великого русского философа Николая Бердяева. Оставив в стороне «разбойника Зелимхана», обратимся к более ценному для нас материалу С. Бердяева:

« В представлении петербуржца и вообще россиянина, чеченец был синонимом грабежей, разбоев и бесшабашных убийств… Психологию чеченского народа, его глубокий нрав и бытовую сторону, как равно его историческое прошлое, признаться, до службы моей среди этого народа я знал поверхностно; почему и не мог дать точной характеристики об этом народе, но теперь скажем о нем здесь совершенно беспристрастно… Обозрев эту мощную, неописуемую красоту природы Веденского округа, и побывав на бывших стратегических базах имама Шамиля, находившихся на скальных высотах, доступных подоблачным орлам, я перестал удивляться, что Россия с горстью чеченцев и дагестанцев воевала в продолжении 50 лет.

Я никак, однако, не мог согласиться с тем, чтобы величественная красота природы сочеталась с варварством. Мне хотелось верить в то, что приписываемая чеченцам поголовная преступность - тенденциозного характера. Вступив в исполнение своих обязанностей, я стал интенсивно изучать характер и психологию этого народа, его историческое прошлое и причины возникновения абречества (разбойничества). И так, выделив из лингвистической классификации народов Кавказа чеченцев, оказалось, что чеченцы происходят из арабов из племени «Нохчи». У арабов это племя считалось воинственным, и они еще задолго до нашей эры образовали из Нохчи пограничную линию во время войны с персами и, главным образом, с колхидами (грузинами).

С течением времени текущие события отбросили Нохчи на Кавказский перешеек, а потом и на Северный Кавказ, т. е. на северные склоны Кавказского хребта, так что Кавказ является истинной колыбелью чеченского народа.

На описанные горные высоты чеченцы пришли, как к природной скалистой защите своих свобод от народов, стремившихся к их порабощению. История кавказских народов свидетельствует, что еще в V веке нашей эры во времена владычества сасанидов (персы), нохчи дрались с персами, а потом, в XIII веке, они, в объединительном движении кавказских племен, мужественно отбивались от полчищ Чингис-Хана, нанося потрясающие поражения монголам. Вот почему чеченский народ является «аборигеном кавказского монолита» и народом с интересным историческим прошлым…

Чеченцы более свободолюбивое, более героически-рыцарское веками демократизированное племя, чем другие племена Кавказа.
Объясняется это тем, отчасти, что у всех народов Кавказа есть сословное деление, основанное издревле на принципе права сильного и подхалимства слабого. У чеченцев нет сословий…

Углубляясь в историю движения кавказских народов и происшедших войн, как до Рождества Христова, так и после, мы видим, что чеченцы никогда, в целях ли территориальных захватов, в целях ли порабощения той или иной народности, во имя своего милитаризма войн не вели; они лишь мужественно защищались, отстаивая свои суверенные права.

И, действительно, в течение трехлетнего моего управления частью чеченского народа, я нашел, что народ этот очень мирный, терпеливый и неприхотливый… Как-то невольно, глядя на этот свыкшийся с нуждой народ, не предъявляющий ни к кому прав человека, приходилось думать, что народ этот забыт и Богом, и людьми… Никто о его судьбе не думал – не хотел думать. Когда ж он выявлял свои желания к путям общеимперской чести, то, разумеется, получал, неблагоприятные ответы. Чеченцы, например, неоднократно возбуждали ходатайства о комплектовании из них кавалерийских частей на общем основании Устава о воинском повиновении, по примеру осетинского регулярного конного дивизиона или же иррегулярного полка Дагестанского народа, с сохранением, конечно, национального костюма, и каждый раз получали отказ. Правительство наивно истолковывало такое желание чеченского народа стремлением Чечни к изгнанию казаков из отнятых у них земель. Однако, до царя эти ходатайства не доходили.

Население Чечни достигало 700 тысяч душ обоего пола, и что же? О, ужас! Ни в одном ауле ни одной школы и ни одного медицинского фельдшера! Единственная звезда просвещения чеченского народа была начальная горская школа в городе Грозном на 30-40 интернатов, открытая хлопотами генерала Орцу Чермоева (чеченца), и такая же школа впоследствии была сооружена в укр. Ведено в 1908 году – стараниями начальника округа Галаева…

Не раз я задавал себе вопрос: «Так что же, в конце концов, дало правительство этому «покоренному» народу, хотя бы в возмещение отнятых у него пахотных, роскошных, сенокосных, пастбищных и нефтеносных земель?» Какие, наконец, права состояния сообщены этому народу? Чеченцы были, как будто, податного состояния, наравне с крестьянами России, но правами крестьянина не пользовались. В России даже губернатору не было предоставлено права наложения на крестьянина наказания в административном порядке, а в Терской области таковым правом над туземцами пользовался даже начальник участка.

Полнейшее отсутствие в участке школ и ярко выраженное желание чеченцев учить своих детей, заставили меня в течение двух лет просить начальство об открытии хотя бы одной начальной школы, но мне или не отвечали на мои «назойливые» рапорты, или называли меня слишком энергичным начальником, рекомендуя поумерить служебный пыл. Наконец, воспользовавшись имевшимся в моей ставке (аул Саясан) свободным помещением (бывшая казарма), наличием небольших экономических средств, а главное, долговременным пребыванием у меня в гостях моего друга, студента Петербургского университета Евленоева (в данное время в эмиграции, в Париже), решил открыть начальную школу в 1909 году. Евленоев любезно предложил безвозмездно свой труд. Быстро подремонтировал помещение, население откликнулось и оборудовало парты, были приобретены учебные пособия и в день, объявленный для приема учеников, на 40 мест явилось 120 желающих учиться; как раз вразрез высочайшим отчетам начальников Терской области о нежелании, якобы, чеченцев учить своих детей русской грамоте.

Во дворе моей ставки чуть было не до драки дошло между родителями, так как каждый хотел занять место в школе. По просьбе Евленоева пришлось вмешаться мне, успокоить родителей и плачущих детей, оставшихся за стенами школы, и принять детей по жребию, пообещав с будущего года открыть еще одну школу. Занятия начались. Дети-чеченцы проявляли удивительные способности в восприятии русской грамоты и языка…

Старики мне говорили, что если бы 50 лет тому назад правительством были открыты в Чечне школы, да гимназии, то они не были бы дикарями и у них не было бы Зелимханов. С этой истиной от истин я не мог не согласиться. Но вдруг, неожиданно для меня, я получил от начальника Веденского округа полковника Макарова «срочное» предписание о немедленном закрытии этой школы, как несанкционированной директором народных училищ.

Школу я не закрыл, а поехал к начальнику округа для надлежащих с ним объяснений. Все мои доводы, указывавшие на необходимость этой и вообще школ, а также те данные, что на нашу школу нет никаких затрат от казны и таковая является пробной, как бы зондирующей, оказались для Макарова не убедительными. Вооружившийся этой же аргументацией я поехал во Владикавказ к директору народных училищ. После продолжительной горячей беседы, я все же санкций не получил, «в виду затруднительности в поездках директора и районного инспектора в горную Чечню на ревизию одной школы», а когда я сказал: «тогда откройте 50», то получил ответ, что Министерством на Чечню средства не отпускаются. Несмотря на всякие угрозы Макарова, я, тем не менее, школу эту не закрыл и довел занятия до каникулярного времени, но, конечно, после моего перевода из этого участка в казачий участок, школа эта реставрирована не была…»

Когда те же Пыхаловы и Бабенышевы с пеной у рта твердят, что чеченцы генетически предрасположены к преступлениям и на созидательный труд они не способны, уместно выслушать С.Бердяева о преступности среди чеченцев.

«Теперь скажем о преступности и преступниках. Казалось бы, что в силу земельной стеснительности, в силу тяжелых географических условий, создавших для чеченцев невыносимые способы добывания скудного кукурузного чурека и сыворотки (повседневная его пища), из чеченца должен бы выработаться завзятый преступник разных формаций, и преступность должна была быть массовой и дойти до степени высшего напряжения, но, однако, этого не было. Я очень интересовался и этой стороной. Сопоставлял со статистическими данными российской криминальной преступности и нашел, что преступность в Терской области со стороны чеченцев равнялась 3,5%, конечно, пропорционально населению. Мне приходилось навещать тюрьмы Терской области, и я обнаружил, что чеченцев было всего 4% из общего числа арестантов разных национальностей.

По статистике 1911 года в Ставропольской губернской тюрьме разновременно уголовных арестантов было 2336 человек, из коих 2011 (96%) чисто русских людей, а остальные 325 разных национальностей. В том же году терская областная тюрьма содержала 2940 арестантов, из них чеченцев всего лишь 50 человек…

Чеченская преступность почти однообразная, исходя из чисто национальных мировоззрений, национальности, я бы сказал, быта. Именно – на почве кровной мести, на почве похищения девицы с целью брака, ревности, защиты женской чести, личного оскорбления словом или действием (последнее очень мало). Самовольная порубка казенного леса, скотокрадство и конокрадство…

Грабежами же занимались абреки. Что же значит абреки? Абрек есть преступник, совершивший преступление, противное законам России, скрывающийся от правосудия, совершающий дальнейшие злодеяния, как разбойник, и объявленный властью вне закона. Чеченские абреки были все одной категории. Убийцы на почве защиты оскорбленного самолюбия, защиты женской чести и в большинстве случаев в состоянии аффекта…

Следственными материалами установлено, что чеченские абреки не только по натуре, но и наследственно, преступниками не были; не было уклона в сторону преступности и по религиозно-гражданскому воспитанию, и первые шаги злодеяния происходили отнюдь не из корыстных целей, а, повторяю, на почве защиты своего человеческого права…»

Насколько парадоксальным кажется то, когда царский офицер, которому «свирепый генерал Колюбякин» сказал: «Езжайте, управляйте чеченцами и ликвидируйте Зелимхана», проявляет неприсущие той категории людей инициативу и благородство.

А как честно С. Бердяев рассказывает о внутренней нечистоплотности высшего военного руководства и их истинном отношении к «туземцам» в то время. Я глубоко признателен С. Бердяеву за его неподдельную правду о Чечне и чеченцах. Светлая ему память!

checheninfo.ru

Добавить комментарий

Первый день недели

Отправить комментарий