За последние 5-6 лет брачный обряд чеченцев изменился до неузнаваемости. Новшества многим не нравятся. Сохранятся ли они? Или произойдет откат к традиции?..А какова она, традиция? Как женились чеченцы, скажем, 150 лет назад? Вот что писал об этом начальник Аргунского округа полковник А. Ипполитов:
(«Сборник сведений о кавказских горцах». Выпуск 1. Тифлис, 1868. «Этнографические очерки Аргунского округа». Статья А.П. Ипполитова).«У горцев, как и вообще у всех мусульман, обряды брачный и похоронный – главные, а потому постараюсь подробно описать их.
У них, точно также как у европейцев, браки заключаются или по страсти, или по расчету. Но как девушка, за весьма редким исключением, приданого за собою не приносит никакого, то обыкновенно стараются выбрать себе невесту из сильной фамилии или сильного и почетного семейства: это обстоятельство при выборе невесты стоит всегда на первом плане; красота и качества ее – дело уже второстепенное. Задумавши сватовство и получивши на это согласие родственников невесты, жених делает уже предложение формальное: выбираются два или три почетных человека, обыкновенно родственники жениха, и едут к отцу девушки. Если он согласен – ему отдают калым или часть калыма, и дело считается оконченным. Взять назад свое слово – жених имеет право; но ни невеста, ни ее родственники, по получении калыма, не имеют уже права отказаться от своего обещания, не нанося этим обиды жениху. Если же девушка, засватанная за одного, выйдет замуж за другого, то это необходимо навлекает месть на ее родственников и такое происшествие редко не оканчивается кровью.
Засватавши девушку, жених делает подарки ее отцу, деду или дяде – кому-либо из главных и ближайших ее родственников; дарится обыкновенно оружие, лошадь, кусок шелковой материи и проч. Время свадьбы зависит от согласия обеих сторон и может быть отложено на срок неопределенный. Во все это время жених имеет право свою невесту посещать, стараясь только не встречаться с ее отцом и матерью. За четыре дня до свадьбы, невесту везут в дом родственников жениха. Обыкновенно посылают за ней, на арбе, какую-нибудь старую женщину, с бойким и острым языком, и с ней вместе человек двадцать – тридцать молодежи, любителей всякого рода скандалов и бурных сцен. Вся эта толпа, недалеко от дома невесты, встречается криком и бранью мальчишек, камнями и выстрелами; но несмотря на это, отшучиваясь и защищаясь каждый как сумеет, посланные подъезжают к ее дому. У дверей ее комнаты они, обыкновенно, встречают одного из родственников девушки, который при их приближении запирает дверь и требует подарка. Ему дается кинжал – и заветная дверь отворяется. Но там их встречает другое препятствие: вместо цербера мужского пола, в комнате невесты ожидает их множество церберов-женщин: это – родственницы и подруги невесты, собирающиеся к ней за несколько дней до свадьбы, чтобы заготовлять вместе ее приданое и свадебные подарки, как-то: тесьмы, галун, пистолетные чахлы и прочие недорогие вещицы. Женщины встречают посланных за невестою истинно по-женски – иглами, булавками, ножницами, рвут на них черкески и бешметы, отнимают шапки, так что половина из них выходит из комнаты без рукавов и без одной или обеих пол платья. Когда достаточно пошумели, посланные за невестою угощены, и поезд вместе с нею тронулся в обратный путь, его провожают снова камни мальчишек и ружейные залпы взрослых.
Три дня празднуют свадьбу в доме одного из родственников жениха. Но сам он во все это время уходит из дома и не имеет права показываться ни невесте, ни гостям, о которых заботятся уже старшие из его родственников. На четвертый день совершается обряд бракосочетания.
Мулла, с двумя свидетелями, идет сначала в комнату невесты и, выславши оттуда всех, за исключением одной или двух маленьких девочек, спрашивает ее: «желает ли она выйти замуж за такого-то, сына такого-то и за столько-то калыма»? после утвердительного ее ответа, он идет к отцу девушки и спрашивает его: «желает ли он отдать дочь свою такому-то и за столько-то калыма»? Вслед за тем он идет к жениху и, взявши его за руку, точно также делает подобные же вопросы и ему, строго наблюдая, чтобы кроме двух свидетелей никто из посторонних его ответов не слыхал: о происхождении этого последнего обыкновения я упомяну, говоря о суеверии горцев. По прочтении молитвы брак считается заключенным.
Вышедши замуж, женщина, в первое время после свадьбы, не имеет права ни видеться, ни говорить со своим мужем не только в присутствии посторонних, но даже и родственников. Если муж вечером бывает у нее, то он старается, чтобы этого никто не заметил; в противном случае он подвергается различным шуткам и насмешкам и на него смотрят как на человека, не уважающего закона своих предков. В Кабарде требования подобного же обычая идут еще далее. Там можно встретить людей, которые, будучи двадцать или тридцать лет женаты, никогда не входили и не выходили из комнаты своей жены так, чтобы это мог кто-либо заметить. Говорить молодой женщине, в первые дни своего замужества, с отцом своего мужа или старшими родственниками – чеченский обычай также не дозволяет. Все приказания их она исполняет молча. Видеться со своею матерью и идти к ней в дом она может не прежде, как по прошествии нескольких месяцев.
Вот весь свадебный обряда у горцев здешних обществ и вообще целого чеченского народа. Добавить к этому можно только еще один обычай, господствующий между ними повсеместно, но значение и происхождение которого между тем никто из них объяснить не может. Обычай этот требует, чтобы по прошествии пяти-шести дней после свадьбы новобрачная, взявши большую чашку блинов и кувшин, в сопровождении целой толпы женщин, с песнями и музыкой, отправлялась на реку и там бросила, один по одному, нисколько штук блинов в воду, проколовши предварительно каждый из них иглою или булавкой. После этого, зачерпнувши в кувшин воды, она снова провожается обратно домой. С того же времени она становится вполне женщиною-хозяйкой и получает право, наравне с другими женщинами, ходить на реку за водой; до этого же дня она из комнаты не выходит и никому не показывается.
Я рассказал про обряд бракосочетания, совершающейся по согласию родственников невесты на предложение ее сватающего. Часто же случается так, что молодой человек, получивши отказ или не надеясь, что его сватовство будет принято, уговаривает предварительно девушку, крадет ее силою: по крайней мере, девушка всегда показывает вид, что она увезена насильно. Он увозит ее к себе в дом, или бежит с нею в другие аулы и потом уже посылает к родственникам невесты калым и просит их о примирении. Так как согласие на брак для них остается единственным разумным средством, чтобы загладить пятно, которое необходимо падает на девушку, если бы она похитителем была возвращена обратно, то, обыкновенно, согласие всегда и дается. В тех же случаях, когда отец девушки, или тот из родственников, от кого она зависит, не хочет изъявить согласие свое на ее брак, прибегают к кадию, или старшему мулле, который, по закону, заменяя собою отца невесты, ей этот брак и разрешает. Без предварительного согласия девушки подобных похищений никогда в настоящее время не делается. В прежнее время, до Кази-Магомы и Шамиля, они однако же редкостью не были: власть людей, стоявших в главе народа, была тогда слишком бессильна для того, чтобы наказать похитителя, так что если родственники похищенной девушки не были сами в состоянии отомстить ее позор, то он оставался безнаказанным. В большей части случаев подобные подвиги наездничества всегда оканчивались кровью.
Вследствие прежних условий быта горцев, хищничество глубоко привилось к их нравам и обычаям, а потому весьма часто случается и так, что жених, вместо того чтобы взять засватанную уже им девушку из дома ее родственников обычным, установленным порядком, крадет ее тайно, с ведома самих же ее родственников. В прежнее время две трети свадеб, как в Чечне, так и в здешних обществах, совершалось таким порядком: считалось совестным и недостойным мужчины и порядочного человека взять себе жену иным путем.
В горных обществах чеченского племени, до подчинения их русскому правительству, было весьма сильно развито обыкновение – засватывать своих дочерей в малолетстве; обычай этот господствовал отчасти в Чечне, хотя и в меньшей степени. Между племенами, вошедшими в состав настоящих округов Аргунского и Ингушевского, он был принят однако же повсеместно. В залог будущего калыма давалась пуля, хазырь черкески, или несколько абазов денег, – и дело считалось решенным. Обыкновение это, в высшей степени вредное, в настоящее время совершенно уничтожено».
checheninfo.ru
