Генерал Ермолов в 1820 году писал: "Чеченцы мои любезные в прижатом положении. Большая часть живет в лесах семействами, в зимнее время вселилась болезнь, подобная желтой горячке и производила опустошения от недостатка корма, по отнятии полей скот падает в большом количестве. Наши победы доведут нас до последних убежищ злодеев. Я не отступлю от предпринятой мною системы стеснять злодеев всеми способами. Главнейший есть голод, и потому добиваюсь я иметь путь к долинам, где еще могут они обрабатывать землю и спасать свои стада"
(цитата по журналу: "Революция и горец, № 6-7, Ростов-на-Дону, 1932г., с. 92-95).
А это отрывок из письма-инструкции императора Николая I генерал-фельдмаршалу Паскевичу в 1829 г.: "Предстоит вам другое, в моих глазах столько же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнее — усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных" (в кн. "Движение горцев Северо-восточного Кавказа в 20-50 гг. XIX в. Сборник документов". Махачкала, 1959 г., с. 58).
Российский публицист А. Рогов, исследовавший историю геноцида над чеченским народом, писал: “Фельдмаршал князь Паскевич слал планы покорения горцев:"... Одна мысль лишиться вольности и быть под властью русских приводит их (чеченцев — Л.У.) в отчаяние. Надо нам, войдя стремительно в горы, пройти оные во всех направлениях. В сем случае неприятель, пользуясь ущельями, чащами леса, горными протоками, убежит. Горцы, не имея ни богатых селений, которые стоили бы того, чтобы защищать их, будут оставлять одно место за другим, угоняя свой скот вместе с семейством в отдаленнейшие горные ущелья. В такой войне, гонясь за бегущим и скрывающимся неприятелем, не может быть большой потери, — успокаивал Паскевич императора Николая. — При непослушании отомщать им каждый раз истреблением их собственных аулов и в особенности возмездием плена семейства..."
Прошло уже после Ермоловых, грековых, паскевичей двадцать лет, заполненных убийствами десятков тысяч женщин, детей, стариков — о воинах, о мужчинах и не говорю, — сотнями сожженных селений, а приказы и планы императоров и генералов с присущими российским офицерам и солдатам рвением и жестокостью продолжали претворяться в жизнь.
Вот отрывок из воспоминаний одного из них — подполковника Тенгинского пехотного полка барона Зиссермана: "Мы сбили горцев с прилегающих лесистых высот и обратили их в бегство... Множество отрубленных голов и рук, подносимых начальству, служили доказательством нашего мужества... 13 числа двумя большими колоннами двинулся ниш отряд к большому аулу Кыйсым Ирзау, сжигая по дороге все отдельные попадавшиеся хутора и поселки аулов... Аул после жаркой перестрелки был занят и истреблен дотла. 14 числа весь день кавалерия занималась истреблением по течению реки Босса обширных посевов почти уже дозревшей кукурузы. Косили ее косами и шашками. Сам барон Бревский преусердно работал шашкой, заставляя всех нас делать то же... "
"Мы занялись расчисткой просеки и при этом ходили в ближайшие окрестности разорять чеченские аулы по реке Багуто-Тавлону. Мы рубили лесосеки и жгли ближайшие аулы. Все делалось очень хорошо, без особой суеты, заставляя горцев или покориться или терять лучшие свои плодородные места и уходить дальше в горы, где их ждала нужда и недостаток пропитания... В течение пяти дней ежедневно происходило систематическое сжигание сплошным рядом тянувшихся по Джалке аулов и истребление замечательно громадных запасов кукурузы, проса, сена и пр... Дым от этого пожарища густыми и черными клубами застилал горизонт и невыносимой гарью пахло кругом.
Население бежало в чащи лесов, в горы, в ущелья в паническом страхе, к Черным горам и бедствовало там. Тянувшиеся сплошной цепью по Джалке 17 аулов с огромными запасами были превращены в груды пепла", — два солидных тома, переполненных жутью!
"... Под аулом Карат атаман Баклачев построил два полка в колонну и понесся марш-маршем по поляне к аулу. Земля загудела под копытами тысячи стройно несущихся без выстрелов всадников, а дивизион конных орудий, гремя по мерзлой земле, несся среди этой колонны и в мгновение ока снялся с передков у самой опушки, обдав картечью аул...
Не успели мы оглянуться, аул уже пылал со всех концов, затрещали и стога, скирды, дым густыми клубами поднялся кверху, вой убегающих людей, падающих замертво, сливался с лаем перепуганных собак и кудахтаньем крутившихся под пламенем кур, кричали буйволы, мычали жалобно коровы, плакали надрывно ишаки... ". (Цит. по ж-лу "Революция и горец". Ростов-на-Дону, 1932, № 6-7, с. 92 - 95.)
"Царское командование посылает многочисленные экспедиции для разорения чеченских аулов и истребления их жителей, - пишет русский историк Н. Кровяков. — Жестокости, сопровождавшие эти экспедиции, кажутся неправдоподобными, однако показаниям самих участников экспедиции приходится верить". (Кровяков Н. "Шамиль ", Черкесск, 1990, с. 74).
В подтверждение этого высказывания автор приводит отрывок из воспоминаний российского офицера Полторацкого, в которых описывается зверское уничтожение в марте 1847 года мирно спящего чеченского села Дуба-Юрт. Мы даем полное описание этого кровавого злодеяние в первоисточнике, опубликованном еще в XIX столетии.
"Итак, он мирно спал, а с ним и все население аула, в ту роковую минуту, когда за полверсты от него таился отряд людей, жаждущих крови и мщения. ...Высоко взлетела ракета и, обрисовав спиралью яркий путь свой по темно-серому небосклону, с треском разорвалась на противоположной стороне аула. С разрывом ракеты слилось громкое неистовое "ура ", и ожесточенные, вновь наэлектризованные возбудительными возгласами своих начальников, разъяренные мстители за павших братьев, карабинеры и егеря, страшною волною ворвались в аул, беспардонно на всем пути обливая все теплою чеченскою кровью... Ружейных выстрелов послышалось два, три, не больше, — видно, что в ходу был русский штык, без промаха и милосердия разивший виновных и невиновных. Стоны умирающих, застигнутых врасплох, доносились со всех сторон и раздирали душу. Резня людей всех полов и возрастов совершилась а широком, ужасающем размере...
... Но из всех жителей обширного аула вряд ли кому-нибудь, кроме одного грозного повелителя их Дубы, удалось еще раз увидеть восходящее солнце. При самом отчаянном сопротивлении некоторых, большинство, застигнутое врасплох полунагими, стар и молод, женщины, дети и грудные младенцы утонули в своей крови от остро наточенных штыков, никого не помиловавших, не пощадивших...
Минут десять после начала кровавых действий на улицах и в саклях, когда Меллер подъехал к расположению нашего 3-го батальона, к нему подскакал ординарец его, разжалованный в рядовые, Лауданский, с докладом, что разъяренные солдаты обеих рот не внемлют его убеждениям и наотрез отказываются кого-либо брать в плен. "Избиение в ауле, — добавил Лауданский, — идет страшное, невообразимое!" Меллер отправился к 1-ому батальону, послав ординарца куда-то с новыми приказаниями.
Движимый любопытством поближе взглянуть на разгоревшуюся драму, я толкнул лошадь и пустился по улице, ведущей к двухэтажной сакле, среди аула, но жестоко был наказан за мое малодушие. Глазам моим представились картины ужасного кровавого погрома, жертвы которого, в самых отвратительных позах, своею массой запрудили мой проезд по узким переулкам селения. Гнедой мой, прижав уши, во многих местах отказывался идти далее, и потребовалась нагайка, чтобы принудить его перескакивать через груды тел, водившихся по дороге. И как изуродованы были трупы эти! Там преклонных лет старик с глубокими ранами от штыка о живот и в грудь, распростертый, почти нагой, среди улицы успел уже остыть, возле него, не обращал внимания на кровь, алой струёй бьющую из порубленной руки своей, миловидный мальчуган лет пяти силится криком и слезами добудиться старика, вероятно, деда своего. Здесь, в двух шагах от сакли, совершенно обнаженная, навзничь растянулась красивая, лет 17 девушка. Роскошная черная коса ее купалась в луже крови, а под левым соском девственной груди бросалась в глаза темная, уже запекшаяся трехгранная рана... Несколько десятков тел с отрубленными ногами и руками валялись тут же в разных положениях, обезображенные лица их явно указывали на мученические истязания насильственной смерти, жестоко красившей всех без разбора.
Повернув обратно лошадь и сильно ударив ее плетью, я, не помня себя и зажмурив глаза, стремглав выскочил из этого душераздирающего ада. Уже подскакав к моей роте, я оглянулся назад и увидел высокую саклю Дубы, пылающую со всех сторон. Она как будто послужила сигналом к общему пожарищу, и вслед за ней со всех концов аула вспыхнули все до одной сакли. Густой черный дым и столбы огненных языков с мириадами искр понеслись высоко к облакам, затмив собою красное восходящее солнце ".
Невозможно выразить словами чувство гадливости и презрения по отношению к российскому офицеру, спокойно, в тоне милосердного спасителя рассказывающего о том, как он убил двух чеченских младенцев: видите ли, он хотел их спасти, а они кричали, а ему некогда было возиться с ними, так как скоро будет подан сигнал к отступлению! Типичный пример жестокости и лицемерия российских шовинистов. Посудите сами!
"Однако, как не стыдно было Вам, Кавешников, вмешался Швахгейм, — допустить в ауле зверское избиение неповинных женщин и детей? Ведь Вы могли многих из них спасти. - Нет, трудно было обуздать злобное настроение солдат. Они не слушали ни просьб, ни приказаний, и, опираясь на разрешение командира мстить за убитых товарищей, не давали никому спуску.
Вскочив в одну саклю в дальней части аула, около оврага, я застал молодцов в разгаре работы со штыками. Они перекололи там мужчин и женщин, оставались в живых лишь одни дети. Дай, думаю я, спасу этих малолетков, поистине жаль мне стало невинных душ, и тут же, схватив двух ребятишек лет пяти-шести, вытащил на улицу и, не доверяя их солдатам, повел обоих сам за руки. Что же выдумаете? Кричат пострелята благим матом. Я их утешать, говорю — молчите, вам ничего дурного мы не сделаем, чурек кушать дадим, а они орут еще пуще. Не кричите, все якши будете, говорю им, но ничего не берет. Кажется, дуракам и по-русски, и по-ихнему толковать — ничего не вышло. Ревут, как будто их режут. Как ни жаль их, но ничего не поделаешь. Подадут сигнал отступления, надо собирать людей, а тут вожжайся с этим добром... пришлось прирезать."
checheninfo.ru
