Основной причиной поражения черкесов и других горцев в Кавказской войне был тактический кризис, одной из форм проявления которого был кризис ударной мощи. Он заключался в том, что мощные таранные удары черкесской конницы были неспособны прорвать строй русской пехоты, неприступность которого обеспечивалась плотным ружейно-артиллерийским огнем и каре. Из-за этого сокрушительные удары адыгской кавалерии, которые, в свое время, не выдерживали даже ливонские рыцари, разбивались о русское каре, словно морские волны о скалы. В итоге, конный удар как базовый структурный элемент черкесской тактики становился дисфункциональным, отчего черкесское воинство лишалось возможности взломать боевой строй неприятеля и навязать ему рукопашный бой для истребления его живой силы.
Бой стал протекать по следующей схеме: черкесы неоднократно атакуют русское каре, проявляя героизм и храбрость, но каждый раз их отбрасывают, в конце концов, заставляя покинуть поле боя с большими потерями и без победы. Даже во время преследования отступающих после карательных вторжений в Черкесию российских войск, когда атаки охваченных яростью черкесов превращались в бешенный натиск, все заканчивалось тем, что отдельным храбрецам все-таки удавалось прорваться сквозь строй, но все они гибли на русских штыках.
Основным средством отражения ударов черкесской конницы и пехоты была артиллерия, поэтому ее можно смело считать одной из главных причин кризиса ударной мощи адыгов. Именно в этой ситуации она раскрывала свою великую мощь и становилась истинным богом войны. На поле боя картечный огонь русской артиллерии, словно коса смерти, срезал целые ряды адыгских всадников и пехотинцев. Мало того, он сводил на нет их численное преимущество и неудержимую отвагу. Под его прикрытием малочисленные отряды русских солдат и казаков чувствовали себя в полной безопасности. Именно поэтому во время экспедиций они берегли свои пушки как зеницу ока. Не зря, солдаты-кавказцы прозвали пушку «грозой горцев», что лучше всего говорит о ее незаменимой роли в условиях Кавказской войны.<..>
Одним из векторов в этом деле было стремление вывести из строя русскую артиллерию с помощью двух средств.
Первым из них был снайперский огонь по канонирам. Во время боя, когда черкесские всадники настойчиво атаковали российские отряды, параллельно часть адыгских стрелков вела меткий огонь по русским артиллеристам. Оставшиеся без прислуги орудия не могли стрелять. Набрать новую прислугу в походных условиях было невозможно, т.к. простые солдаты не владели канонирскими навыками. Судя по воспоминаниям И. Дроздова и А. Фонвиля, черкесам удавалось нейтрализовать российскую артиллерию данным способом, но только в ходе длительных многочасовых сражений на пересеченной местности4. Последняя предоставляла горским стрелкам широкий выбор удобных огневых позиций.
Вторым средством были подвижные щиты-мантелеты, предохранявшие черкесов от вражеского огня во время приступа. По поводу их конструкции сохранились разные сведения. Согласно Филиппу де Сегюру, щит представлял собой крупную панель, сделанную из двух рядов сколоченных досок и наполненную фашинами, которая устанавливалась на четырехколесной телеге5 . Однако Джордж Эллис описал несколько иную конструкцию мантелета, заключавшуюся в установленном на телеге большом барабане, который наполнялся хворостом, шерстью и другими мягкими предметами, и покрывался шкурой6. При этом, между ними не было принципиальных конструктивных отличий. Кстати, по мнению Ф.Л. де Сегюра, изобретателем данных щитов был чеченский вождь Шейх Мансур, впервые применивший их в Татартубском сражении (1785). Тактика их применения была следующей. Черкесы дробились на несколько групп, перед которыми ставили мантелеты. Под их прикрытием они двигались к российским отрядам, избегая потерь от огня последних.Приблизившись к вражеским позициям на достаточно близкое расстояние, адыгские стрелки из-под щитов открывали прицельный огонь по русским пехотинцам, намереваясь ослабить их ряды и броситься в атаку для прорыва каре.
Однако подвижные щиты не принесли черкесам успеха. По утверждению Ф.Л. де Сегюра и В.А. Потто, российская артиллерия легко разносила их в щепки8. Но Дж. Эллис указывал на противоположный факт: «Эти машины (щиты – А.О.) были подвижны, отражали ядра и предохраняли их от какого-либо урона. После длительного боя, в котором русские потеряли много людей от огня противника, они пошли на эти ретраншементы в штыковую атаку и вынудили черкесов отступить»9. Даже в этом случае, мантелеты адыгов имели весьма ограниченный успех, недостаточный для нейтрализации тактического кризиса.
Пехотное каре российских войск. Другим вектором нейтрализации кризиса ударной мощи черкесов были их многочисленные попытки прорвать пехотное каре российских войск. Все их можно условно разделить на две группы – традиционные и нетрадиционные. Структура традиционных приемов выстраивалась по следующей схеме: ослабление вражеского боевого строя и его последующий прорыв. Сначала черкесы пытались ослабить строй русских солдат с помощью своих обычных тактических средств – серии кавалерийских атак,рассеянного огня кружащихся всадников («конной мельницы») или рассыпного огня своих пехотинцев, укрывшихся за залогами. Затем, в случае достижения этого, они переходили в решающую атаку для прорыва каре. Однако на практике все эти мероприятия не принесли черкесами успеха.Наибольший интерес вызывают нетрадиционные способы прорыва каре. Самым зрелищным из них был прием «конное сальто», заключавшийся в запрыгивании внутрь каре. Для этого, всадник на полном скаку таранил ряды российских пехотинцев, насаживая своего скакуна на штыки и совершая прыжок через их головы прямо из седла. При этом, врезавшийся конь служил ему трамплином для прыжка. Оказавшись внутри боевого строя русских, черкес обнажал шашку и бросался на вражеского командира, начиная с него сечу. Данный прием требовал от наездника недюжинной храбрости и развитых акробатических навыков, поэтому он был под силу далеко не многим горцам. Мало того, несмотря на свою экзотичность, в боевой практике он оказался малоэффективным: русские солдаты быстро расправлялись с черкесскими храбрецами внутри каре, расстреливая их из пистолетов или закалывая штыками10.
Другим способом прорыва каре у черкесов являлся «бычий натиск». После неудачных кавалерийских ударов, они выпускали на него разъяренное стадо быков (или буйволов), поспевая следом за ним. Быки должны были пробить брешь в строю русских пехотинцев, сквозь которую черкесские бойцы ворвались бы внутрь каре и перебили всех шашками. В этой ситуации бычье стадо играло двойную роль: с одной стороны оно было мощным тараном, а с другой – сильным психологическим оружием, которое должно было испугать вражеских солдат и ослабить их строй, облегчая его прорыв. Скорее всего, этот прием имел давнее происхождение, ибо кабардинцы прибегали к подобной методе во время Канжальской битвы (1708), где вместо быков использовались ослы. Однако на практике данный прием при всей своей рациональности не оправдал себя. Примером тому служит экспедиция генерала С.А. Портнягина в Закубанье (сентябрь 1813). На обратном пути российский отряд преследовало 12.000-ое адыгское войско, которое обрушило на него бесконечную серию кавалерийских ударов. Жаркие бои не прекращались на протяжении четырех дней, но храбрые атаки черкесских всадников не смогли взломать боевой порядок русских солдат; хотя цена этих атак была крайне высока – на поле боя осталось больше 2 000 павших горских наездников. Тогда, черкесы выпустили на русских огромное стадо разъяренных буйволов, рассчитывая под их прикрытием ударить в шашки. Но российские солдаты не растерялись и открыли интенсивный огонь по животным, которые, испугавшись, повернули обратно и смяли самих горцев11.
Более практичным средством против каре была «пожарная атака», но адыги прибегали к ней только в боях на открытой местности. После череды безуспешных атак против отступающих российских отрядов, горцы опережали их на пути отхода и поджигали степь, направляя пламя пожара прямо навстречу противнику. При этом, сами они двигались вслед за пламенем, буквально по его пятам. Пожар должен был расстроить и расчленить боевые порядки русских солдат, а черкесы вслед за ним должны были атаковать их беспорядочные массы. Однако, сообразительные русские бойцы быстро нашли тактическое противоядие: они устраивали встречный пал, который нейтрализовал наступающее пламя, и сразу же бросались в неожиданную контратаку, разгоняя штыками скопившихся горцев. Именно таким образом действовали натухайцы во время экспедиции отряда полковника А.Я. Рудзевича в их земли у Кизилташской косы (1810).
Особого внимания заслуживает такой экзотический прием борьбы с каре, как «низкая подрезка». Сущность его заключалась в следующем: адыгский всадник, проносясь на полном скаку мимо каре, в момент сближения резко свешивался набок, удерживаясь за седло подколенным сгибом, и наносил подрезающий удар шашкой ниже уровня поднятых рук пехотинцев, поражая их в области диафрагмы. Исполнение этого приема требовало от наездника виртуозного владения навыками джигитовки, сравнимых с цирковой акробатикой. По своей природе он был уникален, ибо ни одна конница мира, столкнувшаяся с пехотным каре на полях колониальных войн, не смогла создать ничего подобного. Поэтому авторитетный российский оружиевед Г. Панченко назвал его «горским ноу-хау»13. Несмотря на уникальность и яркую зрелищность данного приема, он не смог стать эффективным средством уничтожения каре: адыгские всадники добивались успеха лишь изредка, тогда как в большинстве случаев они гибли от ружейного огня или штыков русских солдат. Отчего проблема кризиса ударной мощи у черкесов так и осталась неразрешенной.
В заключение отметим, основной причиной кризиса ударной мощи черкесов и других кавказских горцев было применение российской пехотой каре и артиллерии. Для разрешения этой проблемы адыги обычно применяли снайперский огонь по канонирам, а иногда прибегали к таким специфическим приемам, как подвижные щиты-мантелеты, «конное сальто», «бычий натиск», «пожарная атака» и «низкая подрезка». В техническом плане они были рациональны и весьма зрелищны, но по результативности – малоэффективны, отчего не позволили успешно решить данную проблему. Кризис ударной мощи являлся признаком проявления на фронтах Кавказской войны глобального военно-исторического процесса – многовековой борьбы между пехотой и конницей за главенствующую роль на поле боя. Его нельзя назвать уникальным военным явлением, ибо он наблюдался во многих колониальных войнах вследствие столкновения двух принципиально разных воинств – европейского и азиатского.
Примечания: 1. Мемуары графа де Рошешуара, адъютанта императора Александра I. (Революция, Реставрация, Империя) // Кавказская война: истоки и начало. 1770– 1820 годы. Серия: «Воспоминания участников Кавказской войны XIX века». СПб., 2002. С. 343–344. 2. Каспари А.А. Покоренный Кавказ. СПб., 1904. С. 316; Эльмесов А.М. Из истории Русско-Кавказской войны (Документы и материалы). Нальчик, 1991. С. 12. 3. Дроздов И. Последняя борьба с горцами на Западном Кавказе. Нальчик, 2011. С. 22–23. 4. Там же. С. 23; Фонвиль А. Последний год войны Черкесии за независимость. 1863–1864 гг.: Из записок участника-иностранца. Нальчик, 1991. С. 27. 5. Ф.Л. де Сегюр. Воспоминания // Северный Кавказ в европейской литературе XIII–XVIII веков / Составитель В.М. Аталиков. Нальчик, 2006. С. 276–277. 6. Дж. Эллис. Описание местностей между Черным и Каспийским морями // Северный Кавказ в европейской литературе XIII–XVIII веков / Составитель В.М. Аталиков. Нальчик, 2006. С. 312. 7. Ф.Л. де Сегюр. Указ. соч. С. 276–277; Потто В.А. Кавказская война. М., 2006. Т. 1. С. 77; Потто В.А. Два века Терского казачества. Ставрополь, 1991. С. 286. 8. Ф.Л. де Сегюр. Указ. соч. С. 276; Потто В.А. Кавказская война … Т. 1. С. 116. 9. Дж. Эллис. Указ. соч. С. 312. 10. Скиба К.В. Из истории «Малой Кавказской войны» на Кубанской Линии: дисс… канд. ист. наук. Армавир, 2005. С. 23. 11. Потто В.А. Кавказская война … Т. 1. С. 509. 12. Там же. С. 451. 13. Панченко Г.К. Клинок в бою. 5000 лет сражений. М., 2010. С. 265.
