ЧЕЧНЯ. Социальная и экономическая ситуация в Чечне в 50-80 гг.

ЧЕЧНЯ. Смерть Сталина, ХХ съезд КПСС и приход к власти Н.Хрущева обусловили начавшиеся изменения во внутренней и внешней политике СССР в сторону либерализации.  Уже через несколько дней после кончины Сталина вышел известный указ Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года о широкой амнистии, затем последовал арест и расстрел Л.Берия. Для чеченцев-спецпереселенцев появилась надежда на скорое освобождение и возвращение на родину.

Действительно, в течение 1954-55гг. советским правительством были приняты такие решения, как «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпереселенцев» (на учет больше не ставили детей спецпереселенцев,  не достигших 16-летнего возраста и детей  спецпереселенцев старше 16 лет, обучающихся в учебных заведениях), о смягчении уголовного наказания за побег из мест обязательного поселения (теперь спецпоселенцев за побег  не приговаривали, как раньше,  к 20 годам каторжных работ). Важное значение имело правительственное постановление от 10 марта 1955 года о выдаче спецпоселенцам паспортов. Начиная с 1955 года, чеченцы и ингуши, достигшие призывного возраста, стали призываться на службу в советскую армию. В течение марта-июля 1956 года депортированные народы были сняты с учета в спецпоселениях. А 9 января 1957 года  было принято правительственное решение о восстановлении государственности репрессированных народов, в том числе и Чечено-Ингушской АССР.

Однако, разоблачив и предав анафеме крайности сталинизма, в их числе геноцид малочисленных народов, Н.Хрущев и его правительство стремились сохранить в неприкосновенности основы сталинского тоталитарного режима. Процесс возвращения чеченцев и ингушей из  ссылки и восстановления их политических и гражданских прав носил половинчатый характер. Чеченцам и ингушам постоянно давали понять, что они помилованы, но политически не реабилитированы. Это приводило к возникновению новых конфликтов.

Так, в августе 1957 года в Грозном имели место массовые беспорядки среди русскоязычных граждан, спровоцированные шовинистически настроенной партийной верхушкой, под лозунгом нового выселения чеченцев и ингушей.

Политическое недоверие советской власти к чечено-ингушскому народу самым плачевным образом сказалось на его дальнейшей судьбе, на развитии экономики и культуры  в формально восстановленной Чечено-Ингушской АССР. Вплоть до распада СССР чеченцы и ингуши оставались людьми второго сорта на родной земле. Недоверие к ним проявлялось не только в том, что представители коренного чечено-ингушского населения фактически не допускались на основные посты в руководстве – в государственных и партийных органах республики, но и в преследовании исламской религии, языка, обычаев и традиций народа.

В 60-80-х годах в Чечено-Ингушской АССР заново сформировалась вайнахская партийная и хозяйственная номенклатура. Однако подбор номенклатурных работников из числа чеченцев и ингушей строго контролировался КГБ. Кандидат на номенклатурную должность проверялся на лояльность к советской системе. Кроме того, он обязательно должен был иметь интернациональную русскоговорящую семью (преимуществом обладал претендент, имеющий русскую жену). Еще одним обязательным условием для претендента на номенклатурную должность было дистанцирование от национальных традиций и обычаев. Естественно, при таком подходе к подбору кадров, во власть проходили, как правило, люди беспринципные, заботящиеся в первую очередь о собственном благе, а не об интересах своего народа.

Чеченцам и ингушам, попавшим в номенклатурную обойму, были отведены второстепенные роли в органах власти. Должности первого секретаря обкома, горкома или райкома, руководителей силовых структур (КГБ, МВД, суд, прокуратура), а также ключевых административных органов власти для них были закрыты. Профессор Д.Гакаев отмечает, что наиболее недобросовестные из чечено-ингушских функционеров использовали свои, пусть и не первостепенные, служебные посты для личного обогащения, обирая  собственный народ. При этом,  в случае разоблачения, они всегда могли заявить, что к взяточничеству и казнокрадству их принуждают вышестоящие начальники.

60-80-е годы стали периодом резкого роста рождаемости в среде чечено-ингушского населения. Численность населения росла по три процента в год (в конце 80-х годов количество чеченцев достигло 1 миллиона человек). Однако число рабочих мест в республике практически не увеличивалось. Даже при наличии рабочих мест существовали негласные ограничения по поводу квалифицированных рабочих кадров из числа коренного населения. Наглядным примером дискриминации вайнахов в этой области является тот факт, что в конце 80-х годов в престижных базовых отраслях промышленности (добыча и переработка нефти, машиностроение) рабочих из числа чеченцев и ингушей  насчитывалось всего  1,5 тысячи человек. В крупнейших производственных объединениях Грознефть, Оргсинтез, где работало 50 тысяч рабочих и инженеров, коренных жителей было всего несколько сот человек.

Описывая ситуацию этого периода проф.Д.Гакаев отмечает ряд негативных для поступательного развития чечено-ингушского общества моментов.

Безработица была настоящим бедствием чеченцев и ингушей, ее следствием  стало массовое отходничество, спекуляция и рост преступности. Огромная армия так называемых «шабашников» (ежегодно в среднем из ЧИАССР выезжали  до 100 тысяч человек),  колесила по просторам СССР в поисках сезонной работы. Эти люди, практически  не  защищенные трудовым законодательством,  были вынуждены соглашаться работать в самых тяжелых условиях. Домой «шабашники» привозили не только деньги,  но и зачастую маргинальную культуру, которая разлагающе действовала на традиционные устои вайнахского общества. Все это порождало новые социальные и межнациональные проблемы в республике.

Чечено-Ингушская АССР развивалась по остаточному принципу, ее промышленность на 95 процентов была союзного подчинения и доходы от добычи и переработки нефти (за годы советской власти в республике было добыто 500 млн. тонн нефти) шли в общесоюзный бюджет. Республика от деятельности нефтехимического комплекса получала загрязненную экологическую среду и хищническое разграбление природных ресурсов. Социальная инфраструктура оставалась неразвитой, особенно в сельских районах Чечни. Чеченцы и ингуши на «шабашные» деньги строили большие красивые дома, но при этом многие села были без больниц, школ, газа, дорог, то есть без всего, что делает жизнь качественно иной.

Представители вайнахской интеллигенции, честные коммунисты из числа коренных жителей неоднократно обращались к центральным властям по поводу складывающейся в Чечено-Ингушетии социальной и экономической обстановки. В Москву, в ЦК КПСС шли жалобы с просьбой найти управу на местную коррумпированную  власть, восстановить историческую справедливость в деле политической и территориальной реабилитации чеченцев и ингушей. Однако принимать меры по таким обращениям центральные власти, как правило, поручали в республике как раз тем, на кого жаловались, и это оборачивалось усилением политических гонений по адресу тех, кто организовал жалобу.

Между тем, одна из больных для ингушской общественности проблем вылилась в беспрецедентную по тем временам акцию. В январе 1973 года 10 тысяч ингушей вышли на центральную площадь г.Грозного  с требованием возврата в состав Чечено-Ингушской АССР Пригородного района Северо-Осетинской АССР. Ранее, до депортации чеченцев и ингушей, этот район входил в состав Чечено-Ингушетии. Митинг был поддержан чеченцами. Продолжался он три дня и был в конце концов разогнан с применением пожарных машин, которые обливали демонстрантов ледяной водой.

Последующее десятилетие ознаменовалось дальнейшим ужесточением политического режима в Чечено-Ингушетии, внедрением  политики и идеологии, направленных на подавление роста национального самосознания вайнахов, замалчивание и фальсификацию их истории. Преследование коснулось не только интеллигенции и коммунистов, принявших участие в январских событиях, но и крестьян. В сельских районах Чечни началась кампания по инвентаризации земель. По ее итогам были снесены хутора, созданные в отдаленных горных районах; у сельчан урезаны приусадебные участки, изъяты в пользу государства «излишки» скота.

Публичное отправление мусульманских религиозных обрядов было запрещено, активные проповедники ислама преследовались. В республике не было ни одной действующей мечети, и чеченцы ездили молиться в соседний Дагестан.

Описывая ситуацию в области образования проф. Д.Гакаев  отмечает, что школьное обучение в сельских районах Чечено-Ингушетии, где проживало 70 процентов коренного населения, десятилетиями велось на самом низком уровне. Не хватало учителей, помещений, учебников. Многих детей семьи вообще не отдавали в школу. При поступлении в вузы выпускники сельских школ,  чеченцы и ингуши, не выдерживали конкуренции с русскоязычными выпускниками городских школ. В результате,  тенденция к понижению общего уровня культуры народа, обозначившаяся в период депортации, не была преодолена. Напротив, разрыв в образовательном уровне по сравнению с соседними народами увеличился.

Период с 1957 по 1985 год, по мнению проф. Д.Гакаева, развил у чеченцев и ингушей  чувство уязвленного национального достоинства. Морально-психологическая травма, нанесенная вайнахскому народу в этот период, оказалась более разрушительной по своим последствиям по сравнению с неприкрытым геноцидом сталинских времен. Когда  в многонациональном государстве, резюмирует проф. Д.Гакаев,  одни народы, живущие в нем, оказываются выше других, то оскорбленные национальные чувства униженных разрастаются, как раковая опухоль. Именно это произошло в Чечено-Ингушской АССР. Со всей наглядностью это проявилось в период распада СССР, возникновения и развития так называемого «чеченского кризиса».

Д.Гакаев «Очерки политической истории Чечни (ХХ век)»

checheninfo.ru