Россия, как стороны, наиболее заинтересованной в сохранении баланса сил и стабильности в Закавказье, будет вынуждена проводить региональную политику, основанную на признании де-факто сложившегося турецко-азербайджанского военно-политического альянса. Наступает время новых решений.
Когда в эфире одной из телепередач турецкий военный эксперт Каан Сарыайдын сообщил, что 29 октября (предположительно на саммите Совета сотрудничества тюркоязычных государств — С.Т.) будет объявлено о создании объединенной армии тюркских стран (армия «Великого Турана» — С.Т.), что «пришло время объявить об этом», многие восприняли это как сенсацию. Но в том смысле, что эксперт обозначил конкретную дату, так как разговоры и дискуссии об этом ведутся уже не первый год, правда, в разных политических и геополитических контекстах.
Одно время авторитетное турецкое издание Uluslarası Politika Akademisi связывало возможности реализации такого проекта с перспективой развития «Ассоциации правоохранительных органов военного статуса Евразии», в формате которого предполагалось объединение правоохранительных органов с военным статусом Турции, Азербайджана, Киргизии и Монголии. Такая «армия», как утверждало издание, «объединяющая правоохранительные органы с военным статусом», будет насчитывать 2 миллиона 800 тысяч солдат. Турецкие и азербайджанские эксперты квалифицировали проект как ориентированный на решение задач правового характера: противодействие торговле людьми, наркотиками, бандитизму и другим преступлениям международного характера. Азербайджанская газета «Ени Мусават» дополняла, что это открывало перспективу участия формирований в «антитеррористических операциях» на территории Нагорного Карабаха. При этом использование термина «военный статус» нуждалось в прояснении, ведь Киргизия входит в ОДКБ — а это иная военная организация. В комментариях нуждалась и позиция Азербайджана, входящего в Движение неприсоединения, члены которого не могут включаться в военные блоки. Да и Турция, будучи членом НАТО, должна была как-то объясниться с Североатлантическим альянсом.
В такой варианте этот проект оказался сырым. Монголия и Киргизия по своим соображениям выступили всего лишь в роли временных политических статистов. Однако он стал наполняться особым содержанием по части расширения военно-технического сотрудничества между Анкарой и Баку с выходом на создание общей региональной системы безопасности. Тем не менее обе стороны, особенно азербайджанская, вели себя осторожно. Президент Азербайджана Ильхам Алиев понимал, что дальнейшее развитие военно-политического альянса с Турцией отодвигает, а не приближает урегулирование нагорно-карабахского конфликта. Еще осень 2019 года президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган говорил, что «его мечта — появление шести государств и одной нации». Сейчас Анкара и Баку заявляют о концепции «два государства — одна нация». Произошли события, которые изменили ситуацию. Речь, конечно, идет о недавних боестолкновениях на азербайджано-армянской границе в районе Товуза, после чего Алиев заявил, что Турция стала для Азербайджана партнером номер один в развитии военно-технического сотрудничества, а в турецкой и азербайджанской прессе была развернута дискуссия о возможности появления двух турецких баз на Апшероне и в Нахичевани, даже о создании союзного государства Турции и Азербайджана по образцу России и Белоруссии.
Так что заявление Сарыайдына о возможности создания «армии Великого Турана», имея в виду интеграцию вооруженных сил двух стран, не так беспочвенно, как это кажется на первый взгляд, хотя на данном этапе, возможно, проводится зондажная операция в качестве ответа на решение России расширить возможности своей военной базы в Армении. По оценке британского издания Rai Al Youm, происходит это на фоне непонятых пока еще причин активного смещения баланса интересов Азербайджана в сторону Турции, что превращает этот альянс чуть ли не в «новую визитную карточку своей внутренней и внешней политики», когда легко предугадать прощание Баку с Нагорным Карабахом. Этого как раз и опасаются многие бакинские эксперты, выступающие против проекта «армия Великого Турана». Для Турции, ведущей бои на многих ближневосточных фронтах, участие в «политических играх» в Закавказье считается «запасным вариантом действий». Алиев требует от президента России Владимира Путина сделать выбор между Азербайджаном и Арменией, точнее, способствовать возврату под юрисдикцию Баку утраченного Нагорного Карабаха. В свою очередь Эрдоган требует от президента США Дональда Трампа сделать выбор между Турцией и курдами.
По признанию многих экспертов, да и турецких политиков, повышенное внимание Анкары к проблеме Нагорного Карабаха проецируется пока только через общерегиональную курдскую проблему, которая уже разыгрывается и будет дальше разыгрываться ведущими державами. С другой стороны, проект союзного государства Азербайджана и Турции вызовет негативную реакцию в Иране, где проживает несколько миллионов тюрок, считающих себя азербайджанцами. Так что Эрдоган и Алиев серьезно рискуют, теряя поддержку со стороны Запада как на курдском, так и карабахском направлениях. Что касается России, как сторона, наиболее заинтересованная в сохранении баланса сил и стабильности в регионе и сохранении своей независимости в геополитическом смысле, она будет вынуждена проводить кавказскую политику, основанную на признании новых реальностей.
Россия, как стороны, наиболее заинтересованной в сохранении баланса сил и стабильности в Закавказье, будет вынуждена проводить региональную политику, основанную на признании де-факто сложившегося турецко-азербайджанского военно-политического альянса. Наступает время новых решений.
