ДАГЕСТАН. Со времен первого клуба «Ливерпуль» – его открыл в начале нулевых битломан Георгий Гарунов – Махачкала породила бесчисленное множество подобных заведений. При всей разнородности, у них есть одно общее свойство – все они работают только для своих. Случайного человека либо не пустят на порог, либо он сам быстро поймет, что ему там не место. Денежный вопрос волнует владельцев во вторую очередь. Главное – это общество, причем далеко не всегда изысканное. Однажды владельцы глубоко убыточного клуба наняли кризис-менеджера. За пару месяцев тот сделал заведение прибыльным, вернул долги и… был с треском уволен. В чистом и аккуратном клубе, лишенном даже намека на прежнее раздолбайство, хозяевам стало неудобно напиваться и устраивать кутежи, а это для них было куда важнее бизнеса.
Пока любители буйного веселья проматывают легкие деньги в клубах с ценниками за разбитую мебель и выстрелы в потолок, интеллектуальная элита веселится по-своему. В подвальном кафе под многоэтажным зданием одного из государственных комитетов блондинка на высоких каблуках поет хиты тридцатилетней давности, под которые лихо отплясывают заслуженные учителя, редакторы крупных журналов и высокопоставленные чиновники. Неподалеку мрачная дверь без вывески распахивается в алый зал джазового клуба. Здесь звучат саксофон и рояль, а за столиком потягивает коньяк Шабан Абдуллаев – лучший джазовый барабанщик республики. Следы бурной жизни на его лице столь выразительны, что Шабан отлично бы смотрелся в нынешнем составе «Роллинг Стоунс» рядом с самим Миком Джаггером.
– Тут собираются советские люди, любившие музыку несоветского формата, – сипит он прокуренным голосом. – В этом кафе каждый знает, кто такие Джимми Хендрикс, Джон Леннон, Майлз Дэвис и Джон Колтрейн. Здесь личные моменты блестят вместе единым аккордом. И каждый вечер – новым! Приходя сюда, ты не увидишь посторонних. Они не поймут, о чем мы говорим, и вскоре найдут другую дорогу.
Молодежь тем временем собирается в городских антикафе «Место» и «Friendzone». На местное ток-шоу «Джурабки», названное в честь дагестанских вязаных носочков, по воскресеньям приходит самая разношерстная компания – от школьников до известных адвокатов и министров, и вместе пьют чай борцы и неформалы, зарождаются музыкальные группы и образуются семьи. Пускай антикафешки балансируют на грани окупаемости и пуфики на ток-шоу зачастую остаются пустыми, хозяева берегут свои детища и не спешат менять их на более прибыльный бизнес.
В Махачкале настолько большое и пестрое философское общество, что ему тесно в рамках отдельных зданий и запланированных встреч. Жаркие дискуссии выплескиваются из библиотеки имени Расула Гамзатова, в которой заседает кружок, на улицы города, где порой можно видеть бородатых личностей самого разбойничьего вида, дискутирующих о Дерриде и Кропоткине. В художественных мастерских философские термины порой так мешаются с отборным матом, что кажутся особыми заклинаниями.
Пока махачкалинские философы до хрипоты спорят о трудах великих мыслителей, в самом центре города швеи, не отрываясь от иголок с нитками, слушают Вагнера и смотрят фильмы о Льве Толстом. Ведь в мастерской ведущего кавказского модельера мужской одежды Шамхала Алиханова в рабочее время разрешен только телеканал «Культура».
– С непривычки они жаловались, но потом втянулись, – рассказывает гордый хозяин. – Узнали, что Достоевский был азартным игроком, и сразу заинтересовались его жизнью. А там и Пушкин с Гоголем подоспели. Когда я был в отлучке, кто-то решил было переключить на другой канал, но все равно на «Культуру» вернули. Так и всю нацию можно воспитать! Если захотеть.
В субботу до позднего вечера в расписную дверь под огромным орлом, сидящим на букве «Ш», заходят гости с полными пакетами еды. Известные журналисты и работники МЧС, мрачный художник, только что вернувшийся из Донецкой Республики, и бард, сочиняющий песни на английском языке, – все собираются на знаменитые в узких кругах «шамхальские шаббаты». Разношерстная компания пьет, поет и танцует среди выкроек, висящих удлинителей и блестящих утюгов, так что порой мастерская кажется сценой, на которой играется пьеса современного последователя Чехова.
