ДАГЕСТАН. До революции улица Буйнакского, носившая тогда имя князя Барятинского (в честь местного губернатора), была в Петровске единственным очагом цивилизации. Здесь жили богачи, высились постоялый двор, гостиница и даже кинотеатр, а вокруг царила непролазная грязь. Сейчас в окрестностях стало получше, а вот бывшая аристократка, напротив, шагнула из князи в грязи – велика ирония истории!
Во время Гражданской войны власть в городе многократно переходила из рук в руки, побывав даже у английских и турецких интервентов. Это стоило жизни многим революционерам. В честь расстрелянного комиссара Махача Дахадаева впоследствии назвали саму столицу Дагестана. Главную улицу города, а заодно и бывший областной центр Темир-Хан-Шуру переименовали в честь председателя ревкома, потомственного кумыкского дворянина Уллубия Буйнакского. До сих пор превосходно сохранился подвал, где он и его соратники провели ночь перед казнью. Думаю, они наверняка распевали революционные песни, чем необратимо изменили дух места – сейчас, как символ преемственности традиций, здесь шумит караоке-клуб «Сиреневый туман».
Перед круглым Кумыкским театром (дом №10 по улице Буйнакского) стоит памятник первой дагестанской актрисе Барият Мурадовой. Она была сиротой и воспитывалась в семье дяди, известного кумыкского музыканта Татама Мурадова, чье имя носит махачкалинская филармония. Со сцены Барият не сходила с раннего детства и до старости, не раз вызывая гнев ревнителей патриархальной нравственности. В нее даже стреляли во время представления, но упрямая женщина не сдалась и, в конце концов, заслужила почетное прозвище «дагестанской Ермоловой». Памятник ей спроектировала родная дочь, ставшая известным скульптором.
Перед тем, как обзавестись собственным зданием, тут располагался Русский драматический театр. Актеры жили рядом, в бараках. Здесь начинал карьеру Иннокентий Смоктуновский. Актером он считался слабым, зато отличался неимоверной влюбчивостью в актрис, как правило, замужних. За одной из них, Риммой Быковой, он зачастую подглядывал с дерева, растущего напротив ее окна. В результате его заметила (то ли на дереве, то ли на сцене) другая Римма – Маркова – и помогла будущему Гамлету перебраться из провинции в Москву.
Союз писателей Дагестана (дом №4) когда-то мудро разместили неподалеку от автоматов с дешевым вином и ресторана «Лезгинка», где буфетчики Фира и Миша отпускали работникам пера водку в кредит до получки. Ютилась обитель муз аккурат над кукольным театром. Здание было аварийным, и махачкалинцы часто опасались, что очередной спектакль ждет оглушительный провал – гнилые доски не выдержат, и великий Расул Гамзатов рухнет из своего кабинета прямо на сцену. Но похмельные писатели мужественно терпели все лишения, благо, на улице Буйнакского они были буквально в десяти шагах от мечты любого творческого человека – Свободы. Улица Свободы символично начиналась от здания университета (РИНХ, бывшая гостиница «Дагестан» в доме №11), шла параллельно Буйнакской улице мимо центральной площади, а в итоге приводила в тупик. Несколько лет назад ее и вовсе переименовали, а писателей отослали подальше. Но свободолюбцы упорно продолжают тайно вывешивать на своих домах таблички со старым названием – самые аккуратные во всей республике. Одна из них даже написана на английском языке, так что редкие иностранные туристы обожают фотографироваться на махачкалинской Freedom Street.
Самое волшебное здание на улице Буйнакского, да и во всем городе, – дом №28. Легенда гласит, что его построил в 1901 году персидский морской волк, капитан дальнего плавания. Он так любил море, что даже жилище свое сделал в форме корабля, с деревянными переборками, хлипкими трапами и крохотными оконцами под самой крышей, напоминающей длинную палубу. После революции капитан вернулся в Иран, но его дом продолжил свое долгое плавание. Правда, теперь он больше напоминает не корабль, а ковчег. Повсюду притулились асимметричные, как на картинах Пикассо, рубки и каюты, вдоль гладких боков наросли спасательные шлюпки-балконы, а в трубах ритмично хлюпает вода, из-за чего кажется, что утлое суденышко вот-вот захлестнут волны. Под стать кораблю и его матросы. По вечерам они сидят напротив дома на скамейке под надписью «Мусор не бросать! Штраф – совесть!», пьют чай и рассказывают всем желающим удивительные истории. К примеру, как одна женщина сперва несколько месяцев выгоняла из своей квартиры незаконных жильцов, а когда это удалось, пожалела сердешных и еще дольше бегала по инстанциям, чтобы вернуть нерадивых юнг на корабль. Сейчас, после множества перестроек, за ковчегом на улице Буйнакского тянется шлейф домишек помельче, возле которых бродят кошки невероятной красоты, на его носу красуется полустертое слово «Сказка», а двери на втором этаже открываются в никуда. Но мы-то знаем: когда последнего человека оштрафуют на совесть и ему нечем будет платить, новый потоп смоет род людской с лица земли. Один лишь скрипучий ковчег персидского Ноя доплывет до высокой горы, из этой двери протянут трап на вершину, и разношерстные обитатели дома-корабля вновь заселят нашу грешную планету.
