ЧЕЧНЯ. В конце 1924 года-первой половине 1925 года в ЧАО устанавливается относительное затишье, использованное органами ОГПУ для подготовки чекистско-войсковой операции. Собранная оперативная информация ложится в основу решения комплекса задач, выполнение которых и предопределяет успешность завуалированной под «окружные маневры» чекистско-войсковой операции. В целях повышения эффективности выполнения намеченных задач привлекается имеющий наличный агентурный и агентурно-информационный ресурс, в том числе и по линии госбезопасности. Аналитические обобщения, дающие представление о предполагаемой к зачистке территории, ее политико-экономических и топонимических особенностях, наличия оружия, оформлялись в специальные анкеты, которые затем тщательно и всесторонне прорабатывались составом опергруппы и командиром войсковой части. Следует при этом подчеркнуть, что подобные «новшества» по ранее проводимым в ЧАО «разоружениям», нам не встречались.
Сосредоточение войск для участия в «учениях» начинается с конца июля 1925 года. С мест дислокации 9 корпуса прибывают наряды войск для выполнения секретного задания из Краснодара, Дагестана, Новочеркасска и других городов Северо-Кавказского края. Костяк ударной группы составили 13, 22, 28 стр. и 5-я Ставропольская кавалерийская дивизии. Общее число введенных в Чечню полевых частей вместе войсками ОГПУ насчитывает 9993 военнослужащих: «бойцов – 3136 чел., сабель – 6857 чел.»177. Малая численность ОГВ, задействованным в осенних «окружных играх» объясняется специфическим отбором наиболее проверенных, политически и морально выдержанных бойцов. Наше предположение подтверждают ныне рассекреченные сведения. Так, согласно архивному источнику личный состав входящих в Горскую дивизию частей: 82 с.п. состоял из 360 чел., 83 с.п. из 540 чел., а 84-м с.п. насчитывал 310 чел.
При разработке плана и разворачивании сил устроителями «маневров» принимаются меры к полной сохранности военной тайны. Вплоть до начала акции руководство ЧечЦИКа во главе с Председателем находилось в неведение. Единственно, кто был посвящен в детальный план предстоящих «маневров» был секретарь ЧечОргбюро М.А. Энеев. Разумеется, выбор его кандидатуры был не случаен. Возможно, здесь сыграли свою роль определившиеся в 1924-первой половине 1925 гг. «внутрипартийные трения» за доминирование во властных структурах «партии Эльдарханова» с «партией Энеева», возможного претендента на роль первого лица в Чечне.
В подготовке операции организаторами были учтены до мельчайших деталей возможные нюансы. Так, с целью отвлечения внимания населения от передвижения воинских частей «в ходе учений предусматривались общение,
вечера самодеятельности, концерты, сближения с молодежью». Таким образом, сочетая организационные вопросы культурно-массовыми мероприятиями ОГПУ совместно с военным командованием, к середине августа завершили блокирование районов, включая и самые отдаленные села, перекрывая возможные пути сообщения между ними.
С 22 августа войска приступают к выдвижению на позиции согласно утвержденному «на заседании бюро Сев. Кав. Крайисполкома от 25 июля» плана операции181. В течение почти трех недель, с 25 августа по 12 сентября, Чечня представляла собой «учебный» полигон, где развернутые в боевой порядок крупные соединения отрабатывали двухсторонние тактико-специальные задачи над «условным» врагом. Отметим, что на время операции войска в оперативном отношении придавались органам ОГПУ, «по данным аппарата коего и предложениям производилось разоружение и изъятие бандитского и порочного элемента», причем ответственность за успех операции несло и военное командование в равной со спецслужбами степени. Сущность проводимых «войсковых учений» предельно была проста и эффективна с точки достижения конечного результата. Стремительное окружение сел с последующим ультимативным требованием выдать указанное в «анкетах» оружие, не вызывало сомнения в решимости командования выполнить приказ.
Ввиду специфики проводимого мероприятия военные получают право при необходимости открывать артиллерийский огонь. Практика показывает, что использовались и иные внеправовые методы против гражданского населения: проскрипции, заложничество влиятельных лиц, принцип коллективной ответственности, репрессии по признаку к принадлежности к той или иной социальной группе. Так, с целью принудить ножай-юртовцев выдать бывшего начальника окружной милиции М. Гибертиева, на село 8 сентября было сброшено восемь пудовых авиабом. При этом важно подчеркнуть, что согласно инструкции, инициатива ввода полевых войск на территорию Области исходила от Чеченского исполкома, от имени которого велись «все переговоры с местным населением, приказы и распоряжения…». Тем самым ЦИК, как официальный орган в глазах общественности, бесспорно, дискредитируется.
Политическое новаторство, примененное Центром, переводят т.н. «разоружения» в новое качественное состояние – в политическую плоскость. Это обстоятельство впрочем, быстро уяснили местные товарищи. «Они думают: вам /командованию/ хорошо быть настойчивым в отношении репрессий, вы сделали свое дело и ушли, а нам придется здесь оставаться и работать»185 В этой фразе прослеживается сложившаяся из конъюнктурных соображений ситуация, в которую волей судьбы оказалась втянута местная власть.
В отчетном докладе даже приглаженные цифры чекистской селекционной «работы» дают представление о масштабе репрессивной акции: изъято 309 человек «бандэлемента», из которых «105 расстреляны, 183 впредь до окончания следствия, арестованы (впоследствии расстреляны) и 21 человек частью высланы. Среди арестованных, уже после операции, оказались в большинстве те, кто принадлежал к известнейшим чеченским семьям: «Кази-Магома Батаев, Сугаип-Мулла Гайсумов, Абас Гайсумов, Шептукаев Абубакар, Багацаев Личи, Ахматуко Хаджиев, Мирзоев Абубакар, Мирзоев Ахмат-Арза, Мельпурнов Георгий, Мациевы Махмут, Магомет, Шамсутдин и Ваха, Курумов Ганта, Сухарев, Шериповы Данилбек и Заурбек, Гусейн Эфенди, Байгиреев Куси, Хамзатов Хуштик.
Перечисленные люди – бесспорное свидетельство выборочности жертв политтеррора из широких социальных слоев, независимо от этнической принадлежности – в данном случае правящая партия действительно не дискриминировала по национальному признаку.
В числе лиц, числившихся в «порочных списках» Чечотдела ОГПУ, были известные своей ученостью «красные муллы». Одним из них являлся участник Гойтинского боя, неизменный фигурант чекистских донесений шейх Белал-Хаджи Гайтаев (1852-1925), расстрелянный по решению тройки 28 сентября 1925 года. В 1989 Верховный Суд ЧИАССР году отменил «постановление в отношении Гайтаева Белал-Хаджи, дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления».
«Результаты действия войск против чеченского народа…, без всякого сомнения, могут быть отнесены к разряду этноцида»189. И с этой оценкой можно согласиться.
Собственно бандитизм в Чечне не превышал в процентном отношении показатели уголовной статистики по СКК. По данным ПП ОГПУ на 1 августа1925 года в ЧАО значились две с уголовно-политической окраской банды: Саид-Хасана Кагирова и Хожи Эстамирова (15 сабель с двумя пулеметами). Всего в обозначенный период в Северо-Кавказском крае чекистскими аналитиками отмечено – 17 банд, из которых 12 на твердом учете, а 5 на условном.
Приводимые полпредством сведения о количестве банд в регионе являются закрытой информацией, предназначенной для высшего руководства страны. На ее конфиденциальность указывает гриф «совершенно секретно». Анализ состава преступлений не относится к предмету нашего исследования. Однако отметим, что ввиду отсутствия четкого разграничения в УК РСФСР классификаций политических и уголовных преступлений следственные органы трактовали их на местах, сообразуясь, прежде всего, «социалистическим правосознанием». Отсюда и обычная бытовая кража нередко квалифицировалась как государственное преступление.
На наш взгляд, именно вторая форма отчетности по движению бандитизма была сориентирована на создание негативного общественного мнения.
15 сентября 1925 г. на заседании бюро СККК заслушиваются итоги чекистско-войсковой кампании. Обращает внимание выдержка из постановления: «Считать, что с арестом Шериповых и Гайсумовых кампания массовых репрессий может быть закончена. По поводу Гоцинского и Али Митаева внести в ЦК предложение о расстреле, не предрешая по суду или во внесудебном порядке. Считать политически нецелесообразным освещение в печати и докладах вопроса об операции в Чечне, обратив внимание на сохранение участниками военной тайны. Об расстрелянных ОГПУ в Грозном объявлять устно только членам их семей, если со стороны таковых будут вопросы».
Процитированная выдержка вскрывает политическую подоплеку чекистско-войсковой операции, а также попытку оформлявшегося режима скрыть преступления карательных органов. На это обстоятельство указывает циркуляр № 3/с от 24 января 1924 г., предписывающий порядок приведения в исполнение приговоров высшей меры наказания. Наркомат юстиции особо обращал внимание: «на недопустимость публичности исполнения приговоров; недопустимость выдачи тела кому бы то ни было и предание земле, без всякого ритуала и с тем, чтобы не оставалось следов могилы».
Исходя из содержания циркуляра Наркомюста, мы можем с уверенностью сказать, что и духовный лидер Чечни Али Митаев был «похоронен» согласно инструкции 3/с от 24 января 1924 г. Эта убежденность основывается на том бесспорном факте, что местонахождения могилы шейха до настоящего времени не установлена.
Итак, с успешным финалом тотальной чистки 1925 года «завершается третий этап репрессии над лидерами наций после ликвидации ГАССР»194, положивший начало целенаправленному процессу устранения с политической арены реальных и вероятных носителей национальной идеологии. Черты, характеризующие ментальность народа, равно как горское традиционное право «адат» и мусульманское судопроизводство «шариат» «были объявлены «буржуазно-националистическими» и религиозными предрассудками, пережитками прошлого»195.
После окончания «операции» в ЧАО происходят кадровые перестановки. «Решением Оргбюро РКП (б) и VII пленума областного исполкома в сентябре 1925 г. было заменено руководство облисполкома, – отмечает Т.У. Эльбуздукаева. – Т. Эльдарханов был снят с поста председателя исполкома и «отозван» из Чечни в распоряжение Северо-Кавказского краевого исполкома»196.
Источник: Извлечение из книги «Дендиев К.Г. Политические репрессии в Чечне 1920-1930-х гг. Предпосылки и динамика развития»
