А.И. Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" так описывает чеченцев, находившихся в депортации в Центральной Азии:
«Никакие чеченцы нигде не пытались угодить или понравиться начальству, – но всегда горды перед ним и даже открыто враждебны. Презирая законы всеобуча и те школьные государственные науки, они не пускали в школу своих девочек, чтобы не испортить их там, да и мальчиков не всех. Женщин своих они не посылали в колхоз. И сами на колхозных работах не горбили. Больше всего они старались устроиться шоферами: ухаживать за мотором – не унизительно, в постоянном движении автомобиля они находили насыщение своей джигитской страсти, в шоферских возможностях – своей страсти воровской. Впрочем, эту последнюю страсть они удовлетворяли непосредственно. Они принесли в мирный честный дремавший Казахстан понятие: “украли”, “обчистили”. Они могли угнать скот, обворовать дом, а иногда и просто отнять силою. Местных жителей и тех ссыльных, что так легко подчинялись начальству, они расценивали почти как ту же породу. Они уважали только бунтарей».
Однако Солженицын так и не понял, что подоплекой этой "воровской страсти" было стремление отдельных героических личностей ценой своих жизней и сломленных судеб спасти соплеменников от страшного голода. Вот что источники говорят об этой "воровской страсти":
«В любом случае этнос, чтобы выжить, должен был сам позаботиться о себе. В экстремальной ситуации голода и лишений единственным критерием отбора способов выживания была их эффективность. В ссылке у чеченцев и ингушей возродился старинный суд – “кхел”, на котором старейшины родов разрешали все конфликтные ситуации. Старики в заботе об этническом самосохранении провозгласили жесткий запрет на смешанные браки. Активизировались механизмы помощи слабым семьям, сиротам, безмужным. Обычными стали “белхи” – когда всем миром в воскресный день делали что-то для нуждающихся, складывались – деньгами, трудом.
В борьбе за выживание вайнахи использовали и все способы привычного агрессивного диалога с властью и этническими конкурентами. Когда голод становился смертельным, вспоминают очевидцы, “собиралась община, и старший предлагал любой ценой достать корову или лошадь, чтобы спасти жизнь остальным. Тогда находился кто-то, кто сознательно шел на такой грабеж. Потом его сажали в тюрьму отбывать срок, порой он пропадал без вести, но все знали, что он пошел на это, чтобы сохранить им жизнь”» («Вайнахи и имперская власть», М., «РОССПЕН», 2011 г., с. 692-693)
