«Путин не зря доверяет ему». Ведущий BBC рассказал о впечатлениях от интервью с Песковым

Стивен Сакур. Фото: BBCЧитатели на странице Русской службы Би-би-си в «Фейсбуке» задали свои вопросы Стивену Сакуру. Мы приводим его ответы ниже.

Эльдар Смирнов: Какие чувства вы испытали после окончания интервью с Песковым? Вы не были шокированы его изворотливостью?

Стивен Сакур: Я не был шокирован ответами Пескова. Он очень опытный пресс-секретарь и мастер в области манипулирования словами. Он прекрасно умеет отстаивать свою позицию. Путин не зря доверяет ему.

Яна Исраэлян, грузинская журналистка: Как вы поступаете в случае, если респондент немногословен, отвечает скупо и коротко, запас подготовленных вопросов исчерпан, а до конца эфира еще остается время?

СС: У меня никогда не иссякают вопросы! Я считаю, что по ходу интервью у журналиста должны возникать всё новые вопросы и темы — даже если у собеседника нет желания говорить подробно в начале, чувства и убеждения всё равно так или иначе обычно проявляются.

Владислав Ильин: Было ли такое, что вы хотели задать человеку вопрос, но было неловко, неприлично, стыдно, страшно спрашивать человека об этом. И вопрос в итоге не был задан. Или вы никогда не были в такой ситуации?

Если человек дает уклончивые ответы, уходит от ответа, то в каких случаях надо его «добивать», «дожимать» следующими вопросами, а в каких случаях надо бросить попытки выжать конкретный ответ на поднятый вопрос и переходить к следующему вопросу?

И смотрели ли вы сериал «Ньюсрум» о тележурналистах?

СС: Если я чувствую, что вопрос будет воспринят как неловкий или грубый, я не задаю его, конечно. Но если вы спрашиваете, отказываюсь ли я от вопроса, если он может задеть чувства собеседника, — то нет. По крайней мере в тех случаях, когда я беру интервью у политиков или общественных деятелей, которых надо выводить на чистую воду. Если я беседую с человеком, который пережил личную трагедию, например, с бывшим заложником или родственником жертвы страшного преступления, я, разумеется, думаю о том, оправдано ли мое вторжение в область болезненных переживаний и воспоминаний…

Но очень важно уметь добиваться прямого ответа на прямой вопрос. Я могу повторять свой вопрос до тех пор, пока аудитория не убедится, что мой собеседник просто не желает отвечать на вопрос. В этом случае зрители могут сами сделать выводы.

Нет, я никогда не смотрел сериал «Ньюсрум».

Эдуард Руденко: Задавали ли вы властям Нидерландов вопрос, почему их граждане полетели в район боевых действий, где перед этим сбивали самолеты и буквально за день до трагедии с МН17 был сбит АН26?

СС: Я не брал интервью у голландских представителей по поводу инцидента с рейсом MH17. Откровенно говоря, я считаю, что на подобные вопросы должны отвечать российские власти.

Сергей Клизардин: Это интервью — лишь один шаг в процессе расследования катастрофы и наказания виновных. В скором времени будут другие шаги. Как вы оцениваете позицию Пескова? Как вы думаете, какие дальнейшие шаги предпримет Россия? Как еще Россия может противодействовать наказанию виновных?

СС: Я считаю, что российское правительство продолжит тянуть время, утверждая, что выводы доклада носят предварительный характер и что требуются новые усилия для окончательных выводов. Москва явно рассчитывает на то, что с течением времени всё это дело просто отступит в прошлое…

Сангинов Парвиз: Собираетесь ли вы взять интервью у Владимира Путина? Есть ли у вас такие планы и когда можно ожидать этого?

СС: Мне бы очень хотелось взять интервью у президента Путина, и я передавал это желание через Пескова и Лаврова. Пока что позитивного ответа от Кремля я не получал.

Владислав Кустовой: Испытываете ли вы внутреннюю нервозность, когда ваш респондент всячески увиливает от ответа, какие ощущения испытываете внутри себя?

СС: Когда в программе HardTalk начинается интервью, я обычно не нервничаю. Если оказывается, что собеседник избегает прямого ответа, я пытаюсь придумать другие формулировки, чтобы добиться ответа. Мне не всегда это удается, но мне нравятся такие интеллектуальные вызовы.

Сергей Виноградов, врач из Петербурга: Из какой вы семьи? Где и какое образование получили? Ваша область интересов, помимо профессиональной деятельности?

СС: Я вырос в семье фермера в сельской местности на востоке Англии. Мне хотелось стать журналистом, потому что я хотел уехать из нашей деревни. Заниматься фермерским трудом было трудно. Мои родители, слава Богу, еще живы, хотя уже на пенсии. Я изучал историю в Кембриджском и Гарвардском университетах. У меня множество интересов — семья, конечно, спорт, особенно футбол и теннис, кино, театр, искусство, и я очень люблю заниматься садом — я считаю, что садоводство очень полезно для здоровья. И еще я люблю путешествовать, особенно если не нужно задавать острых вопросов там, куда я приезжаю…

Наташа Казмарина: Какое впечатление на вас произвел Песков? Лгуна или патологического лгуна?

СС: В мои задачи не входит объявлять о том, говорят ли мои собеседники правду. Я предоставляю своим зрителям возможность самим сделать выводы.

Александр Фруман: Кого бы вы хотели интервьюировать, включая личностей из прошлого?

СС: У меня множество вопросов к триумвирату ХХ века — Сталину, Гитлеру и Мао.

Эдвард Ваницкий: Почему власть так не любит свой народ?

СС: Власть часто развращает. Если политическая система не основана на общественном контроле, интересы людей можно легко игнорировать.

Михаил Софронов: Не страшно ли вести себя так настойчиво перед такими представителями? Какое чувство у вас было, когда Песков сказал: «…у вас нет этих документов…»?

СС: Когда я занимаюсь своим делом, то никакого страха не испытываю. Но я чувствую разочарование, если выхожу из студии и понимаю, что хорошего интервью не получилось.