Первым из них стал посланец правительства в изгнании, который уже пару лет находился на Ближнем востоке, лоббируя интересы эмиграции в мусульманской политике – генерал Войцех Хржановский, посетивший Черкесию в 1836 году. По поручению отеля и при поддержке британской миссии он засылается на Кавказ «для того, чтобы склонять к побегу солдат Русского войска… особенно из уроженцев Польских» , в чем ему помогали два русскоговорящих офицера польской повстанческой армии Заблоцкий и Панговский. В то время немало поляков из повстанческой армии оказались в составе корпуса на Кавказе, «Остатки хорошо организованных полков польских войск были сосланы в отдельный Кавказский корпус по полкам» .
Офицер Фон Дер Ховен, прикомандированный на Правый фланг линии в 1835 году, знал лично несколько поляков из сосланных сюда за участие в восстании. Найдя в солдатской избе геленджикской крепости вырезанные слова «ma bouche а tait serment, mais mon coeur n'a pas jure» , отвергавшие верность клятвы царю, он склонен считать, что «Надпись эта, вероятно, была начертана кем-нибудь из поляков, которых было множество на Кавказе после усмирения Польского мятежа в 1831 г.» .
Такие элементы русской армии, чья верность романовскому престолу была сомнительна, систематически дезертировали за линию. Часто сосланный сюда бывший повстанец становился инициатором подполья других рекрутов из Царства Польского: «Днём около него всегда заметишь кружок поляков-солдат, и он им что-то проповедует результатом этих речей всегда было то, что ночью в цепи нескольких пар не досчитаешься» .
Еще Спенсер в 1835 году сообщает о наличии польских и других беглецов среди вольных черкесов: «...польские и татарские дезертиры, проживающие среди горцев…» . Прибыв в Черкесию вскоре после Войцеха, англичанин Белл высказывается о немалом количестве перебежчиков среди конфедеративных племен: «Лука издает постоянные возгласы удивления по поводу огромного числа русских и поляков, коих он повсюду встречает» .
Агитация польских диверсантов повлияла на рост дезертирства в рядах Кавказского корпуса, пусть и не критический. Впрочем, ничего об успешной организации тогда полноценных боевых отрядов перебежчиков, сражавшихся на стороне черкесского сопротивления, нам неизвестно. Но есть упоминания об отдельных поляках, которые выступали с черкесами и чаще всего обслуживали их артиллерию: «Мой поляк, отправившийся вместе с черкесами, попросившими меня о том, чтобы он послужил у них артиллеристом…» .
Именно польским дезертирам конфедерация обязана успешным применением трофейных орудий против русских фортов в описанной выше кампании 1840 года. «Они хотят… завести у себя артиллерию, в чём им способствуют наши дезертиры из поляков… эти дезертиры доставили горцам первое сведение о бедственном положении форта Лазарева и подали первую мысль о нападении на оный… Между ними особенно отличается своею предприимчивостью унтер-офицер одного из Черноморских линейных батальонов, служивший капитаном артиллерии в Польской армии во время мятежа 1831 года» .
Из вышесказанного можно вывести, что поток поляков-дезертиров корпуса рос во время пребывания посланцев Чарторыйского на Кавказе.
Дукхваха Алдигар. Черкесский вопрос в системе международных отношениях 1829-1864
