«Выступив в Малую Чечню, отряд генерала Малафеева прошел через Чахь-Керн к Гойтинскому лесу и Урус-Мартану, выжигая аулы, уничтожая хлеба и более или менее успешно перестреливаясь с горцами незначительных стычках» — вспоминал современник. (Висковатый. «М. Ю. Лермонтов в действующем отряде генерала Галафеева, во время экспедиции в Малую Чечню в 1840 г». — ж. Русская старина, год 15. СПб. 1884, стр. 87)
А М. Ю. Лермонтов в стихотворении «Валерик» говорил:Но в этих сшибках удалых
Забавы много, толку мало...
Прохладным вечером, бывало,
Мы любовалися на них
Без кровожадного волненья
Как на трагический балет.
В таких «забавах» проходили с огнем и мечом отряды царских сатрапов.«10 июля (1840 г.- И. А.) подошли к деревне Гехи — близ Гехинского леса и, предав огню поля, стали лагерем. 11 июля отряд выступил из лагеря, имея в арьергарде три батальона Куринского егерского полка, две роты саперов, одну сотню донских и всех линейных казаков при 4 орудиях. Впереди, кроме того, шли два орудия и восемь сотен донских казаков... Арьергардом, состоявшим из двух батальонов пехоты, четырех орудий и сотня казаков, командовал полковник Врангель» (См. П. Висковатый, там же, стр. 88).
Это было время, когда чеченцы «еще в 1838 году из-за притеснений полковника Пулло, пытавшегося обезоружить чеченцев, стали высказывать сильное недовольство... между тем Пулло, произведенный в генералы, все более и более увеличивал свои притеснения и, наконец, довел чеченцев до того, что они решились обратиться за помощью к Шамилю. В январе 1840 года послана была к нему депутация с просьбой о принятии Чечни под свое .покровительство с обещанием безусловно ему повиноваться и строго исполнять все правила шариата» — вспоминает участник Кавказской войны в Чечне генерал Ф. К. Клюнн-фон-Клугенау. (См. Ф. К. Клюни-фон-Клугенау. Очерк военных действий и событий на Кавказе, ж. Русская старина, год 7, СПб. 1876 г., стр. 354).
Поручик же лейб-гвардии гусарского полка Михаил Юрьевич Лермонтов высочайшим приказом от 13 апреля 1840 года за дуэль с де-Барантом был переведен в том же чине в тенгинский пехотный полк, стоящий на Кавказе. Он сразу же заменил бесшабашного известного рубаку Р. И. Дорохова; прототипа героя Л. Н. Толстого в «Войне и мире», человека неудержимой удали, несколько раз разжалованного в, солдаты и, наконец, тяжело раненного чеченцами. Дорохов явился организатором отборной команды охотников, человек сто, большею частью из казаков, закаленных в боях, смотревших на войну и грабеж сквозь пальцы. Они почти не употребляли огнестрельного оружия, а внезапно появлялись в аулах или среди неприятеля н бились шашками и кинжалами.
В письме своему другу А.А.Лопухину М.Ю.Лермонтов писал: »Алеша, пишу тебе из крепости Грозной куда мы, т. е. отряд, возвратился опять после двадцатидневной экспедиции в Чечне. Не знаю, что будет дальше, но пока судьба меня не очень обижает. Я получил в наследство от Дорохова, которого ранило, отборную команду охотников, состоящую из ста казаков, разный сброд: волонтеры, татары и проч.; это нечто вроде партизанского отряда .
6 июля отряд генерала Галафеева, состоя из шести с полтиною батальонов, 14 орудий и 1500 казаков, двинулся из лагеря под крепостью Грозной на деревню Большой Чечень, среди этого отряда находился и М, Ю, Лермонтов.
«Барон Лев Васильевич Россильен сообщил мне по поводу Лермонтова следующее; — пишет П. Висковатый. « Лермонтова я хорошо помню. Он был неприятный, насмешливый человек, хотел казаться чем-то особенным. Хвастался своей храбростью, как будто на Кавказе, где все храбры, можно было кого-либо удивить! ею! Лермонтов собрал какую-то шайку грязных головорезов. Они не признавали огнестрельного оружия, врезывались в неприятельские аулы, вели партизанскую войну и именовались громким именем Лермонтовского отряда. Длилось это недолго впрочем, потому что Лермонтов нигде не мог усидеть, вечно рвался куда-то и ничего не доводил до конца.
Когда я его видел на Сулаке, он мне был противен необычайною своею неопрятностью. Он носил красную канаусовую рубашку, которая, кажется, никогда не стиралась и глядела почерневшею из-под вечно расстегнутого сюртука поэта, который носил он без эполет, что впрочем, было на Кавказе в обычае. Гарцевал Лермонтов на белом, как снег коне, на котором, молодецки заломив белую холщеную шапку, бросался на чеченские завалы. Чистое молодечество, ибо кто же кидался на завалы верхом. Мы над ним за это смеялись». Не себя ли описывает Лермонтов, когда в стихотворении «Валерик» говорит:
Верхом помчался на завалы
Кто не успел спрыгнуть с коня.
Сын генерал-адъютанта Граббе Николай Павлович вспоминал, что его отец высоко ценил ум и беседу Лермонтова, но удивлялся невообразимой его склонности к выходкам и шалостям всякого рода.
Из отзывов видим, что М. Ю. Лермонтов был человек завидной храбрости, решительности, чуждавшийся слабости и не прощающий ее окружающим. Он смело смотрел смерти в глаза. Но он не был хвастуном, и об этом говорит его письмо вышеупомянутому А. А. Лопухину после Валерикского сражения: «...у нас были каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось шесть часов сряду. Нас было всего 2000 пехоты, а их до шести тысяч: и все время дрались штыками. У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 800 тел осталось на месте — кжется хорошо! Вообрази се6е, что в овраге, где была потеха, час после дела еще пахло кровью».
Из донесения генерала Галафеева явствует, что когда его отряд следовал к Гехннскому лесу, чеченцы не только не сопротивлялись, но и не показывались. Когда же войска вошли в лес и двинулись по узкой лесной дороге, они встретили довольно яростное сопротивление от засевших за завалами чеченцев, которые вскоре были взяты, а чеченцы оттеснены. Однако опасность поджидала их впереди, на окаймленной лесом поляне. Впереди же виднелась речка Валерик, протекавшая по самой опушке леса, в глубоких, отвесных берегах н перелесках пересекая дорогу. Правый берег, обращенный к отряду, был открытый, по левому тянулся лес.
Подойдя к месту на картечный выстрел, артиллерия открыла огонь. Однако полное молчание! Местность казалась вымершею. Обоз тоже выехал на поляну. Было решено сделать привал, пехота же должна была проникнуть в лес и обеспечить переправу.
Но как только артиллерия начала снижаться с передков, как чеченцы внезапно со всех сторон открыли убийственный огонь. Били из-за завалов и срубов из бревен били на выбор офицеров и солат, двигавшихся по открытой местности. Войска кинулись вперед через овраг, помогали друг другу, перебираясь через речку по грудь в воде. Начался упорный рукопашный бой частью в лесу, частью в водах быстротекущего Валерика. Звенели шашка и кинжалы, но не свистели уже нули. А вот как описывает сам участник этого боя М. Ю, Лермонтов сражение на Валерике
Ура и смолкло.. Вон кинжалы...
В приклады!.. и пошла резня..
В два часа в струях потока
Вой длился; резались жестоко,
Как звери, молча, с грудью грудь...
Ручей телами запрудили.
Хотел воды я зачерпнуть
И зной и битва утомили
Меня - но мутная вода
Была тепла, была красна.
Да, это было не большое, но кровавое дело, показывающее способность чеченцев к сопротивлению и к защите свободы. Однако, во официальным данным, было убитыми, ранеными и без вести пропавшими 13 офицеров и 316 нижних, чинов. Что касается цифры убитых у чеченцев, то они были неизвестны и не подвергались подсчетам, т. к. они стреляли из-за завалов и прикрытий. Лермонтов в стихотворении скептически- относится к известиям о количестве павших чеченцев. Он спрашивает у мирного чеченца, своего кунака:
«Как месту этому названье?»
Он отвечал мне: «Валерик»
— А перевесть на наш язык,
Так будет - речка смерти; верно
Дано старинными людьми!»
А сколько их дралось примерно,
Сегодня? — «Тысяч до семи».
А много горцы потеряли?
«Как знать! Зачем вы не считали?»
Да будет, кто-то тут сказал.
Им в память этот день кровавый!
Чеченец посмотрел лукаво
И головою покачал.
«Хотя, как уже было замечено. Лермонтов, — пишет П. Висковатый. нн в стихотворении, ни в письмах не упоминает о роли, какую играл он сам в бою, но была она без замечания. Лермонтову поручено было сохранить связь между авангардом и другими частям» окруженными со всех сторон врагами и он неоднократно, под градом неприятельских пуль, скакал от одной колонны к другой. Генерал Галафеев в донесении своем к генералу Граббе от 8-го октября 1840 г., говорит о Лермонтове так:
«Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов во время штурма неприятельских завалов на реке Валерик имел поручение наблюдать за действиями передовой штурмовой колонны уведомлять начальника отряда о ее успехах, что было сопряжено с величайшею для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями н кустами. Но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнил возложенное на него поручение с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы.
За действия во время экспедиции Лермонтов был представлен к высокой награде, в то время считавшейся особенной для чина поручика, а именно к ордену св. Владимира 4-й степени с бантом. Представление не было уважено, и Лермонтову назначили орден Станислава 3-й степени.
Любопытны мысли, которые занимали молодого офицера, только что выказавшего отчаянную храбрость и презрение к опасности, только как бы упивавшегося тревогою сильных ощущений. Едва замолк бой, Михаил Юрьевич уединился, погрузившись в глубокую думу. Вокруг еще следы битвы... Кровь течет струею дымною по камням, тела убитых стащены в кучу; окрестный лес синеет в пороховом тумане, но покой уже разлился среди равнодушной природы. Молодой воин замечает:
И с грустью тайной и сердечной
Я думал, жалкий человек!
Чего он хочет?.. Небо ясно
Под небом места много всем
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он... Зачем?..
Конечно, М. Ю. Лермонтов как сын своего класса, не понимал той военно-политической ситуации на Кавказе вообще в, в Чечне и Дагестане частности. Он упрекает героев победителей Гехинского леса за бесполезное одиночное со противление не думает о том, что чеченцы за несколько лет до «Валерика», прекратили сопротивление царизму, чувствуя его силу и осознавая бесполезность войны с северным соседом
Но политике царских генералов, направленная на ожесточение отношений к малым народам на Северном Кавказе разжигала все новые очаги пожара. Не случайно сам царь осуждал зверства в жестокость своих сатрапов. Вспомним хотя бы отказ царя наградному списку представленному Ермоловым после уничтожения чеченского села Дады-Юрта вместе с его жителями-, не щадя ни детей, ни стариков и женщин, и его резолюцию:»Сне дело богу противно!»Ведь переход чеченцев к Шамилю был связан с необдуманной политикой генерала Пулло к мирным чеченцам. тяжелое обложение налогом, попытка разоружить все население, и многими другими несправедливостями.
И. АЛИРОЕВ
checheninfo.ru
