Иван Клингер. Два с половиной года в плену у чеченцев.

Обстоятельство это заняло и меня. Я бы мог в случае нужды пролезть между ног Ильяса и Ткачева, но можно ли ручаться, что при случае они меня не обнаружат? Я спросил себя: каким образом, не проходя между ног напр. Ильяса, можно освободить его от цепи? «Нужно продернуть цепь между наножником железным и ногою спереди, обнести цепью ступню, так, чтобы обе стороны цепи обошли ногу, и вынуть цепь сзади; человек от нея освобождается». Но я об этом открытии молчал.

На другую ночь Ильяс мне сказал: «Иван, сил нет оставаться, хочу уйти. Можно ли выйти в трубу и как избавиться твоей цепи?»

«Иди, я тебе мешать не буду, отвечал я; чтобы уйти в трубу, полезь днем зачем нибудь на крышу и измерь трубу на крест от одного угла до другого. Если по плечам прийдется — выйдешь; нет — так оставайся. А об цепи подумай; я знаю наверное, что ее можешь снять сам, еслибы даже я не трогался с места. Подумай!».

Сметливый Ильяс отыскал этот [985] способ и три ночи сряду делал репетиции.

Случилось, что Тарам с вечера куда-то уехал. Нас давно уже заперли. Слышу — Ткачев храпит, а Ильяс подымается, освобождается от цепи и, подставив полено в печь, лезет в нее. Но каково его положение: провозившись без успеха целый час в печи, вымазавшись в сажу самым чернейшим образом, он должен был спуститься обратно на свое место. Красив он был на рассвете; нельзя было не пожалеть, но и трудно не засмеяться.

Ильяс однако не сконфузился. Едва утром взошел сын Тарама (лет 14), Ильяс объявил ему, что его во сне одолел нечистый; что ему необходимо выкупаться, иначе и Богу молиться нельзя. Мальчик передал матери, и Ильяса отпустили на канаву проточной воды.

Он обмылся, несколько успокоился за случай, и кажется, отчаявшись в изобретении новых средств, стал покойнее проводить ночи. Казалось, Ткачев также ничего не придумал; он постоянно храпел богатырским сном после усталости дневной.

А между тем, к величайшему удивлению моему, спустя недели две после путешествия в трубу Ильяса — слышу ночью: Ильяс спит крепко, а Ткачев — осиплый, глухой — творить довольно громко усердную молитву, призывая на помощь к себе всех святых, потом он же, с неимоверным шумом, роет землю под стенку к улице.

Я молчал и за него молился. Менее нежели чрез час обдало меня сырым холодом — подкоп был готов. Слышу — Ткачев будит Ильяса и предлагает ему лезть прежде и убедиться: достаточно ли [986] просторно? Ошеломевший со сна и никогда ничего подобного не ожидавший от Ткачева, широкоплечий Ильяс вмиг освободился от цепи, полез, вышел назад, и проговорив: «мало, мало, работай», подобрал войлок и подушку, освободил от цепи Ткачева, и один за другим исчезли. (Август 1848).

Сон бежал от меня; я думал о спасении бежавших и призывал сон, как дар Неба и непременно к утру, когда могли заметить бегство. Мне казалось лучше, — если меня застанут спящим.

Действительно к утру я заснул и проснулся в следствие крика и шума людей. Всходило солнце, когда нечаянно проходивший по улице заметил подкоп.

Пешие и конные отправились в погоню: одни по следу от сакли, другие вдоль на пограничные места.

Тарам и народ между тем собрались ко мне с угрозами за содействие к побегу и за спуск с цепи. Осмотрев последнюю, нашли её совершенно целою и один конец у меня на шее, другой в хозяйской половине; удивлялись, покричали, погрозили только и разошлись.

Не знаю за что, но в тот день жена Тарама, Сата накормила меня хорошо.

Я радовался роскошному Чеченскому обеду, видя в нем награду судьбы за мое доброе желание.

Но представьте себе и мое удивление, когда с закатом солнца предстал передо мною один пойманный Ткачев!? Я чуть не лопнул с досады.

Тарам, накричав на него, спросил меня: «как поступить за это с Ткачевым?» [987]

«Не трогать, теперь он хуже наказан», отвечал я.

Тарам его побранил, но не приказал бить; народ и мальчишки смеялись на Ткачева; в вырытое место вбили обрубок дерева невысокого, но аршина 1 1/2 в диаметре, и засыпали землею.

Ткачева поймали потому, что он от усталости прилёг и заснул в лесу, к стороне Умахан-Юрта.

Ильяса след простыл, и с ним исчезли кандалы, войлок и подушка.

Ткачев после этого пробыл весьма короткое время; его разменяли, я остался с мальчиком. Об нем ничего не говорю, потому что он был молод, мало понимал, за кусок мяса и пшеничной лепёшки пересказывал мне всё, что видел или слышал, а по робости — всегда был у меня в зависимости. (В начале сентября 1848).

Но какой результат приобрела Чеченская депутация? Где Заур, его невеста и товарищи по плену? Предстояла ли скорая и утешительная развязка для тех из нас, у которых мысль и сердце заинтересованы положением собственным?

Со времени плена Заура проходило около года. Невеста его ждала, ждала, поплакала и уехала в дом отцовский.

О Чеченской депутации и ее последствиях расказывали: генерал-адъютант князь Воронцов, сожалея, что Чеченцы не просили о своих ранее, покуда они были в районе Кавказского корпуса (чем дело размена могло бы ускориться) изъявил согласие ходатайствовать у Государя Императора о возвращении 7-ми пленных из России на размен Ивана, что князь обещал им наверное, но предложил иметь терпение, ибо [988] Чеченцы далеко, в разных местах и спешное возвращение их не предвидится.

Я этому верил, потому что такое дело не могло быть скрыто; известие об нём подтверждалось рассказами мальчика, свободно везде бывавшего в ауле, людей, моих лазутчиков; и еще более — оставлением меня в покое и лучшим содержанием.

checheninfo.ru