Об учениях Кунта-Хаджи и графа Л. Н. Толстого

Последнее десятилетие активно постулируется в научных и бытовых кругах мнение, что учения Кунта-Хаджи и Льва Николаевича Толстого о «непротивлении злу насилием», как сказал один из выступавших на конференции в музее великого писателя в станице Старогладковской в 2003 г., «...абсолютно идентичны». Никто не может отрицать их взаимосвязанность и схожесть. Я далек от мысли, что Л. Толстой и Кунта-Хаджи встречались на самом деле, но духовное влияние чеченского святого на русского писателя в условиях того времени вполне допустимо. Действительно, между взглядами этих двух великих людей прослеживается много общего. Не буду вдаваться в частности, в этом разберутся специалисты в этой конкретной области. Меня в данном случае интересует проблема: как? каким путем? Что было основой убеждений Кунта-Хаджи, которые заинтересовали и вывели из равновесия российского столбового дворянина, графа Л. Н. Толстого?

Кое-какие вопросы проясняются, когда знакомишься с самими личностями и их биографиями. В мировоззрении Л. Толстого ценно то, что он, будучи одним из тех, кто обязан был убивать, жечь и рушить по всем принятым в те времена для офицера и дво-рянина российским канонам, увидел в жертвах – людей, Божьих созданий, подобных себе...

Совсем другое дело – чеченский святой, который переносил на себе во всей полноте произвол, творимый сильным над слабыми. В обстановке того времени и господствовавшей в верхах Имамата идеологии он подвергался большей опасности, чем российский дворянин и христианин. Оставим за скобками как представители светской науки «Божью волю» и попытаемся найти объективную почву для объяснения столь решительного его шага.

Не секрет, что Кунта-Хаджи пропагандировал то, что исполнял в жизни сам: честность, терпимость, человеколюбие, выдержанность. Это была жизнеутверждающая философия, продиктованная самой жизнью.

Л.Н. ТолстойСовсем иная картина предстает перед нами, когда мы знакомимся с личностью Л. Толстого. Его учение, действительно в прямом смысле «непротивление злу насилием», тоже старо, как мир. Вспомним Христово: «подставь другую щеку». Во-вторых, Лев Николаевич страдал, как известно, гордыней, что и послужило в основном причиной его отлучения от церкви. В-третьих, при всей его литературной гениальности и нетерпимости к несправедливости, резкости и принципиальности в суждениях об отцах церкви и государства он предстает перед нами мечущимся, раздвоенным, бросающимся из одной крайности в другую. Его взывание к «смирению» безгранично и беспредельно, но в реальной жизни следовать собственным убеждениям он был не в состоянии. По сути дела, его смирение призывает уступать злу всегда, везде и всюду. О графе Толстом столько написано, что нет необходимости повторяться. Не стану я вдаваться и в тонкости учения Кунта-Хаджи, так как лучше меня это сделают соответствующие специалисты.

Как это ни покажется парадоксальным, более близкое знакомство с учением Кунта-Хаджи доказывает, что пропагандируемая им терпимость и толстовское «непротивление злу насилием» имеют разную природу. Личная, индивидуальная гордыня графа, остро ощущающая свою значительность, переросла в свою полярную противоположность – смиренность; смирение в духе Иисуса Христа, без пределов и границ.

С иным «пейзажем» мы сталкиваемся при знакомстве с личностью Кунта-Хаджи. В повседневной жизни он олицетворение смирения и простоты, которым намеревается следовать граф, повторюсь умышленно, но не может. Смирение чеченского Устаза иного склада и другого характера. Здесь обозначены четкие рубежи, даются характеристики меры терпения и смирения. Это далеко не смирение со злом как таковым. Это не рабская смиренность, а глубоко осознанное, имеющее прочный фундамент собственной правоты терпение. Если зло переходит за пределы обозначенных границ, то и «смерть красна», и это не ради «красного словца». Мера предела носит глобальный, общечеловеческий ха-рактер — честь, достоинство и безопасность женщины-матери!!! Это суть, основа жизни и потому не оставляет места для мелких, поверхностных, личностных или групповых амбиций, суждений и мнений. Знаменательно, что при этом ни разу не упоминается о газавате, популярном и ходовом в той обстановке понятии!

Передо мной стала дилемма: как же так получилось, в свете изложенного, что мы перестали различать реальный объект и его тень? Говорим «ислам», «мусульманство» и воспринимаем их так, как нам преподносят – то так, то эдак. Говорим «суфизм», «мюридизм» и опять – не учитывая времени и места проникновения и утверждения, не учитывая особенностей момента и исторического процесса. Нет, в конце концов, понимания специфики восприятия того и другого в том конкретном преломлении чеченского мировосприятия. Своими размышлениями об этом я и хотел бы поделиться сегодня. Понимаю, что в моем коротком выступлении будет больше вопросов, чем ответов на них.

В беседах с нашими соотечественниками за последнее время я все чаще и чаще стал слышать, что в наших бедах виновны: КГБ, ЦРУ, Моссад и т. д. Редко кто вспоминает о нашем вкладе в это дело. Интересно, что в 1995 году наблюдалась другая крайность – обвиняли себя и только себя. В этой полярности мы и как люди, и как этнос проявляемся во всей нашей сущности. Эти колебания доходят до полного абсурда. К примеру, многие мои знакомые, с детских лет систематически совершавшие намаз, из-за «ножниц» между поступками и словами «ихванов» перестали совершать его. В этом тоже мы! С другой стороны, для нашего менталитета это показательная черта: поведение личности переносится на дело, которым занимается это лицо. Это, видимо, характерная черта не только для нынешнего поколения. В этот ряд поэтому чрезвычайно часто попадает мулла, руководитель или представитель любой иной, как принято ныне это называть, публичной сферы деятельности. Достаточно затесаться в ряды порядочных «X и К0» любому нечистоплотному лицу «Y», чтобы конкретное дело, с какими бы бла-городными замыслами оно ни начиналось, какие бы возвышенные цели ни преследовало, оказалось бы полностью дискредитированным.

Все это лишь напоминание тому, кто представляет кого-то или что-то! От личных качеств, от порядочности во всех отношениях, от повседневного поведения зависит среди нас не только авторитет личности как таковой, но и того дела, которому «он» служит или делает вид, что служит. В нашей среде это очень важный фактор. Как демонстрирует ход нашей истории, подобное отношение к личности сложилось не вчера и не позавчера, а уходит своими корнями в далекое прошлое.

Не только у нас, но и общей закономерностью является, видимо, перерождение учения в свою противоположность. Очевидцем подобного перерождения в очередной раз стало и нынешнее поколение. Вспомним, стоило власти поманить пальчиком, как нынеш-ние мюриды Кунта-Хаджи, издревле, если не сказать, изначально, державшиеся на дистанции от любой власти, тут же по-пионерски ответили: «Всегда готовы!» Спрашивается, можно ли было в таких условиях сохранить собственное достоинство? Вспомнить, как бы поступил и что бы посоветовал в данной ситуации сам Устаз? Можно было и нужно!

Довольно-таки часто встречаюсь с переносом сегодняшних эмоций и отношений к личностям Устазов: «Они де тоже были соперничающие друг с другом группировки, как и нынешние "вожди суверенизации" и политических партий, претендующих на лидерство». При ближайшем рассмотрении, дело обстояло, как оказалось, совсем наоборот. Во-первых, Устазы накшбандии посвятили новое для своего времени течение кадирийи. Было бы это возможно, если бы они гонялись за количеством последователей? Конечно, нет!

Кто не согласится с мнением, что большие силы задействованы против нас извне. Это очевидно. Но кто сказал, что столько же усилий эти же органы не приложили и в отношении других народов региона? Но они ведь сумели отстоять свои собственные интересы. Известно, что преобладающее большинство населения Чечении является, формально, последователями Кунта-Хаджи. Разве перестройка, ее последствия затрагивали основополагающие положения учения кадирийи, ислама и тех же заповедей Последнего Пророка в интерпретации Кунта-Хаджи? Так кому, вернее, чему нынешние мюриды следовали? Этот вопрос вовсе не риторический, потому что жизнь пошла по совсем иной колее. Стоит поставить вопрос и перед собой: пошли бы многие из них на это, если бы твердо знали основы учения Устаза и его место в исламской и нашей этнической натурфилософии? Твердо уверен, что нет.

В данном конкретном случае задействована естественная закономерность: любая зараза внедряется в среду благоприятствования, а человек суть биологический объект, и все его существование подчинено естественным закономерностям. Почему, спрашивается, этнос, состоящий из этих объектов, должен существовать вне закономерностей естества?! Откровенно говоря, мы не знали основ ни ислама, ни суфизма, ни мюридизма; зато очень хорошо освоили методику зарабатывать любыми способами рубли. И эту способность ставили выше человеческого достоинства, что категорически отвергается канонами любой нравственной системы, не говорю уж об исламе. Все это позволило оппонентам сделать из рубля знамя, а что их тарабарщина была лишь приложением к первому, знали и они сами, да и большинство бросившихся под их знамена. Может ли это повториться? Безусловно. Разве это же не происходит и сегодня, хотя как будто бы и флаг другой. Главное, люди-то остались с теми же ценностями!

Следует признать ради справедливости, что один Х.-А. Нухаев в разоблачении стратегии и тактики так называемого ваххабизма сделал больше, чем вместе взятые российский Президент, Правительство, свора политических партий, СМИ, МО, МВД, ФСБ и прочие, прочие, прочие... Но все, что им делается – делается за пределами самой Чечни. Сюда же доходят с большим опозданием лишь отголоски его усилий в этом направлении. Парадокс? Явный!

checheninfo.ru