ЧЕЧНЯ. Конец ХХ века в России был отмечен радикальными преобразованиями в системе политико-государственного устройства, модернизационными изменениями в экономике, идеологии и культуре. Экономические и политические преобразования в стране, и в связи с этим возникший системный кризис российского общества привели к трансформации духовных и религиозных ценностей этнических общностей. Отразились они и на состояние ислама в России, который, начиная с конца 80-х годов претерпевал бурный подъем.
Возрождение ислама в России, в том числе и на Северном Кавказе, представляет собой реакцию, прежде всего на внутренние социально-политические изменения. Сам процесс возрождения российского ислама сопровождался как позитивными, так негативными тенденциями. Восстанавливались старые мечети, строились новые, создавались исламские школы и вузы, широко изучалась религиозная догматика, издавалась соответствующая литература, расширялись контакты мусульман с зарубежными собратьями по вере, центрами арабо-мусульманской культуры.Первоначально деятельность ваххабитов имела просветительский характер, и свой критический заряд они нацеливали против местных коррупционеров и связанного с ними официального духовенства.
В то же самое время в России, регионах Северного Кавказа возникали религиозно-политические партии и движения, преследовавшие радикальные цели вплоть до изменения политической системы, духовно-культурной идентичности российских мусульман путем насильственного внедрения нетрадиционных религиозно-политических, этнокультурных ценностей. Здесь не последнюю роль играли международные исламские организации, зарегистрированные как в Москве, так и в других городах страны, финансово и идеологически поддерживавшие новые мусульманские религиозно-политические организации.
На Северном Кавказе такие религиозно-политические организации как Исламская партия возрождения, Исламский джамаат Дагестана, ваххабитские группы в Чечне, входившие в состав Конгресса народов Ичкерии и Дагестана, вынашивали проект «исламизации» всего Кавказа и в свое время даже предприняли попытку создания исламского государства в Чечне и Дагестане.
Исламский ревивализм - явление неоднозначное, противоречивое, в нем сталкиваются локальный религиозный традиционализм и религиозное «новаторство», часто сопряженное с религиозным радикализмом. Наиболее четко это столкновение обозначилось в конфликте, возникшем между последователями традиционного ислама и «ваххабизма» в Дагестане и Чечне. Появление и распространение ваххабизма на Северном Кавказе было обусловлено тяжелыми социально-экономическими преобразованиями, происходившими в стране, приведшие к радикальному обнищанию людей, духовно-идеологическому вакууму, коррупцией в органах власти.
В условиях трансформации советской экономики значительная часть молодежи, в том числе на Северном Кавказе, оказалась вытеснена на периферию социального бытия. Безработная молодежь, часто индифферентная, в поисках своего места в обществе втягивалась в ваххабитские группы, что происходило не без финансовой и идеологической поддержки ряда зарубежных мусульманских организаций, перенесшие центр тяжести своей «благотворительной» деятельности на Кавказ. С этими социально-политическими факторами связан успех исламского радикализма на Северном Кавказе во второй половине 90-х годов ХХ столетия.
Возникшие в Дагестане и Чечне ваххабитские группы, с некоторыми оговорками, можно признать в качестве протестных религиозных организаций. Первоначально их деятельность имела просветительский характер, и свой критический заряд они нацеливали против местных коррупционеров и связанного с ними официального духовенства, что привлекало в их ряды недовольных властью людей. Широкой критике ваххабиты подвергали представителей традиционного духовенства Северного Кавказа, обвиняемые в невежестве, искажении ислама, который, по их мнению, нуждался в очищении от «новшеств», «загрязнений».
В последующем дагестанские и чеченские религиозные «новаторы» при попустительстве местных органов власти, федерального центра предпринимают попытки реализации далеко идущих политических целей, что послужило одной из причин очередной трагедии чеченского народа.
Следует заметить, что традиционный ислам в Чечне имеет некоторые отличительные особенности, обуславливающие специфику духовной и общественной жизни чеченского народа. Бытующий в Чечне ислам, и не только в Чечне, но и в Дагестане, Ингушетии, представляет собой ислам суфийский. Преобладающее большинство мусульман Дагестана, Чечни, Ингушетии, равно и мусульмане других регионов Северного Кавказа, относятся к суннитскому направлению в исламе. Поэтому нельзя согласиться с утверждением, что мусульмане Северного Кавказа являются шиитами. На Северном Кавказе суннитский ислам представлен шафиитским и ханифитским толками (мазхабами). Шафиитский мазхаб главным образом распространен в Дагестане, Чечне и Ингушетии, а мазхаб ханифитский среди кумыков, кабардинцев, балкарцев, карачаевцев, адыгейцев, черкесов, ногайцев. Среди чеченцев вообще неизвестны случаи принадлежности к шиизму, а в Дагестане шииты составляют значительное меньшинство в сравнении с суннитами. Нет шиитов и среди других этнических мусульман Северного Кавказа.
Суфийский ислам у чеченцев представлен двумя тарикатами: накшбандийа и кадирийа. В свою очередь эти тарикаты делятся на более мелкие религиозные группы - вирдовые братства. Представители суфийских братств строго придерживаются основополагающих положений классического ислама, и вместе с тем - культа святых, шейхов и устазов. Они почитают зачинателей тарикатов или вирдовых братств (в своих зикрах, наряду с именами Бога, пророка, упоминают имена святых), посещают их зияраты (места захоронения).
Особенно учащается посещение зияратов в период священного для мусульман месяца рамадан. Среди последователей вирдовых братств часто бытуют различные предания о чудесах, якобы совершенных основателями тарикатов и вирдов. И они передаются от поколения к поколению, формируя у членов суфийских братств, специфическое мировоззрение, которое, с точки зрения ваххабитов, не соответствует подлинному исламу.
Самым многочисленным суфийским братством в Чечне являются последователи чеченского шейха Кунта-Хаджи Кишиева, возникшее в конце Кавказской войны, то есть в 50-х годах ХIХ века, получившее называние «зикристов». Шейх Кунта-Хаджи был арестован царскими чиновниками, и сослан в город Устюжна Вологодской области. Хотя он в своих проповедях призывал мусульман Чечни к миру, проповедовал ненасилие, считал ошибочной газаватскую идеологию Шамиля, выступал за прекращение чеченцами войны с Россией, мотивируя это тем, что продолжение войны может привести к их физическому исчезновению.
Кроме кунтахаджинцев к зикристам относятся, последователи ряда более мелких братств (вирдов), отпочковавшихся от них. Это вирдовые братства Баммат-Гирей-Хаджи, Чиммирзы, Мани-шейха. К зикристам относится и последователи вирда Батал-Хаджи, большинство из которых локализуется в Ингушетии. Роль суфийских братств в духовной и политической жизни чеченцев всегда оставалась весомой, с их участием проходят все религиозные праздники, похороны, примирение кровников. В ХIХ веке последователи суфизма во главе со своими лидерами восставали против царизма, а в 20-30 годах ХХ века их восстания имели антисоветскую направленность.
Между последователями тариката кадирийа и накшбендийа существуют некоторые ритуальные различия. Так, последователи кадирийа в Чечне исполняют ритуал зикр (поминание имени Аллаха) громко, подпрыгивая на месте или бегая по кругу, при этом они могут использовать ряд музыкальных инструментов (ж1ирг1а – барабан; шедаг – флейта; 1адхьокху пондар – двухструнная скрипка). Сторонники же накшбандийа исполняют зикр тихо, без энергичных телодвижений, и при этом не применяют музыкальные инструменты. По своим духовным основаниям тарикаты накшбандийа и кадирийа принципиально не отличаются, их различия заключены во внешних атрибутах: в форме исполнения зикра, деталях произносимой молитвы, одежде, формах посвящения в тарикат, принятии обряда (ахд), головном уборе, одеянии и в ряде других, на первый взгляд, незначительных деталях.
На почве влияния на верующих, религиозных споров между последователями накшбандийа и кадирийа в прошлом возникали трения, противоречия. Ряд архивных документов показывает, что в результате политики «разделяй и властвуй», которая осуществлялась царской властью, а в годы советской власти – чекистами и партийными органами, эти отношения доводились до вражды. Так, на заре советской власти ОГПУ удалось посеять вражду не только между накшбандийцами и кадирийцами, но и между кунтахаджинцами и последователями шейха Баммат-Гирей-Хаджи Митаева, его сына Али Митаева.
Так сложилось, что в годы советской власти наиболее влиятельными в духовной и политической жизни чеченцев становятся последователи накшбандийа, прежде всего вирда шейха Дени Арсанова. Представители или сторонники этого суфийского братства занимали достаточно высокие должности в Чечено-Ингушской АССР. Но в период «чеченской революции» и президентства Джохара Дудаева они были оттеснены на периферию общественной жизни и даже подвергались преследованию.
Именно накшбандийцы составляли ядро антидудаевской оппозиции. Лидер этого суфийского братства Ильяс Арсанов, непосредственно столкнувшись с политическим радикализмом Дудаева, произнес фразу, примерный перевод которого на русский язык означает: «С появлением Джохара Дудаева в Чечено-Ингушетии масштабы зла значительно увеличились».
В свою очередь яндарбиевская пропаганда изображала духовных противников «новой чеченской власти» врагами народа, агентами русских спецслужб, Москвы. Многие зикристы составили социальную базу режима Дудаева, что приводило к усилению их влияния на политической сцене Чечни. Со временем многие из них отошли от Дудаева, летом и осенью 1994 года он фактически лишился своей первоначальной социальной базы.
В целом традиционное чеченское духовенство, сложившееся в годы советской власти, не поддерживало «чеченскую революцию», усматривая в ней серьезную опасность не только для своего общественного статуса, но и для существования всего чеченского народа. Оно не поддержало и «яндабиевско-масхадовскую» исламизацию Чечни в ее ваххабитской упаковке. Традиционный ислам выступил в качестве сдерживающего фактора и своего рода препятствием на пути распространения ваххабизма в Чечне.
Именно в традиционном исламе проповедники «чистого» ислама (коими себя считают ваххабиты) видели своих основных политических противников. Имея влияние на Масхадова, пользуясь поддержкой у Яндарбиева, Басаева, Удугова, ваххабиты полностью заблокировали участие официального духовенства в религиозно-политических процессах Чечни в 1996-1999 годах. Только муфтий Ахмат-Хаджи Кадыров, избранный в 1995 году на эту должность по протекции самого Дудаева, все время оставался главным противником ваххабизации Чечни. Несмотря на периодические покушения, совершаемые против него и его близких родственников, он продолжал оставаться противником ваххабизма. В деяниях ваххабитов он видел большую опасность для чеченского общества, отмечал их раскольническую деятельность среди мусульман, призывал Аслана Масхадова прекратить поддержку ваххабитов.
После ваххабитского разгрома в Гудермесе позиция Масхадова в отношении ваххабитов претерпела значительную эволюцию. Если раньше он заявлял о необходимости единения всех мусульман, то теперь он призывал население Чечни изгонять ваххабитов из населенных пунктов. Отправив в отставку, возглавляемое им кабинет министров, Масхадов освободился от министров-ваххабитов – Халимова, Удугова, Хусаинова и ваххабитского лоббиста Басаева, а позже и председателя Верховного Шариатского Суда, ваххабита Батукаева. В то время в общественном мнении чеченцев антиваххабитские действия Масхадова получили поддержку.
Что касается ваххабизма, то появление его последователей в Чечне отмечено в начале 90-х годов, а в Дагестане это произошло значительно раньше, а точнее - в 70-х годах. В 1989 году сотрудники управления по делам религии при Совете Министров Чечено-Ингушской АССР относили Адама Дениева, именуемого «Адамом-халифом», к ваххабитам. Но в тот период сам Дениев решительно отрицал свою причастность к ваххабитам.
В Чечне о ваххабитах заговорили только в ходе первой войны, в связи с их военными успехами, а также, когда они в 1995 году предприняли попытку ликвидировать на горе Эртин-Корт зиярат Хеди, матери Кунта-Хаджи – сакральный центр поломничества зикристов. На этой почве возник конфликт между зикристами и ваххабитами, который при участии религиозных авторитетов, полевых командиров был приглушен. Но это вовсе не означало, что ваххабиты отказались от борьбы с «мусульманским язычеством» в Чечне, к которому они относят последователей суфизма. В этом отношении примечательна мысль Фатхи Шашани, одного из активных распространителей ваххабизма в Чечни. Зимой 1995 года в одном из горных чеченских селений Фатхи в узком кругу своих единомышленников заявил, что, как только окончится войны в Чечне с русскими, то представители «чистого ислама» начнут войну против зикристов.
Ваххабизм, имея относительный успех в Дагестане и более ощутимый – в Чечне, столкнулся с сопротивлением местных мусульман, приверженцев суфизма. С победой чеченского сопротивления 1996 года произошло резкое усиление в Чечне позиций ваххабизма. Что не могло произойти без заинтересованной поддержки сначала Яндарбиева, а затем Масхадова. Одновременно ваххабиты пользовались поддержкой Басаева, Арсанова, Удугова. Удугов взял на себя роль идеологического рупора ваххабизма в Чечне. Через чеченские и российские СМИ он регулярно озвучивал некоторые идеи религиозных радикалов, как-то: необходимости создания исламской нации, кавказского халифата, установления исламского порядка, исламизации мира (которая, с его точки зрения, должна была начаться именно с Чечни) и пр.
В Чечне ваххабитам удалось демонтировать светские суды и создать суды шариатские. Вся судебная система стала функционировать на основе шариата, выносились соответствующие меры наказания виновных, в числе которых смертные казни, палочные удары. По объяснению ваххабитов, переход к шариатскому судопроизводству было нужно, чтобы покончить послевоенной преступностью в Чечне. Но на самом-то деле многочисленные факты говорили, что к совершаемым в Чечне преступлениям имели непосредственное отношение и некоторые представители ваххабизма (или же маскирующиеся под ваххабизм). Традиционное чеченское духовенство, придерживающееся в своей деятельности местных суфийских ценностей, противостояло идеологии и практике ваххабизма. На этой почве между ваххабизмом и суфийским исламом исподволь зрел конфликт.
Столкновения между ваххабитами и тарикатистами в Дагестане возникают раньше, чем в Чечне, и нередко они завершались кровопролитием и гибелью конфликтующих верующих. Распространение ваххабизма в Дагестане связано с деятельностью аварца Багауддина Кебедова из селения Сантлада Цумадинского района, получившего хорошую духовную подготовку в Саудовской Аравии. Изгнанные из Дагестана правоохранительными органами ваххабиты во главе со своим лидером Багауддином Кебедовым переселились в Чечню. Кебедов, пользовавшийся покровительством Яндарбиева, создал в Гудермесе ваххабитский центр, начал реализовывать в Чечне проект «ваххабизации» мусульман Северного Кавказа. Хотя в Дагестане, в кадарской зоне, до военных событий августа 1999 года возник и действовал «шариатский анклав», на территории которого перестали действовать российские законы. Эта ситуация некоторое время устраивала дагестанские власти и федеральный центр.
Далее
checheninfo.ru
