ЧЕЧНЯ. Пристальное — на документальном и аналитическом уровне — внимание общественности к проблемам истории Чечни во многом связано с тем, что «мятежный этнос», герой нашей публикации, на протяжении столетий то исчезал с геополитической карты мира, окутанный облаками своих величавых гор, то появлялся вновь. Чаще всего его появления на общем историческом полотне: Кавказ, Ближний Восток, Юг России — сопровождались громом сражений и суетой политических хитросплетений.
Историки XIX-XX вв. плотно укрывали «неудобную» конфигурацию отношений «мятежного этноса» и российских властных структур. Независимо от того, был ли это царский имперский Петербург или большевистская Москва. Понадобится работа двух или трех поколений историков, чтобы ввести в научный оборот тщательно сопоставленные и выверенные документальные источники, которые позволят скорректировать ряд расхожих, но шатких мнений.
Источниковая база истории вайнахских сообществ либо крайне ограничена из-за отсутствия устойчивой письменной традиции, либо содержит противоречивые материалы, в лучшем случае исходящие даже не из среды соседних этносов, которые шли по своему пути развития и, разумеется, имели собственный взгляд на события в среде чеченцев и ингушей. Архивы Турции и Ирана, по сути, недоступны в разделах, касающихся политики Стамбула и Тегерана на Северном Кавказе в XVIII — начале ХХ в. Документы российских архивов только в последнее время стали обретать ожидаемую полноту и корректность, без изъятий и подчисток, чем в равной мере грешили фондообразующие учреждения царской и советской России.
Известно, что на территории Чечни, Ингушетии, Дагестана многочисленные поселения людей существовали, по археологическим данным, уже более 30 тыс. лет назад. Вся горная часть нынешней Чечни и Ингушетии была освоена человеком. К началу I тысячелетия до н. э. местное население овладело культурой не только бронзы, но и железа. Этапы хозяйственного развития в регионе вполне соответствовали общим цивилизационным процессам на Кавказе и в Передней Азии.
Несколько сложнее обстоит дело с антропологическим и языковым типом племен — обитателей умопомрачительных по красоте и трудности для передвижения перемежающихся горных и равнинных земель от р. Кубань до Дагестана. Принято считать установленным автохтонность чеченцев, ингушей, аккинцев (Республика Дагестан) и кистинцев (Республика Грузия), а также родственных им бацбийцев (Республика Грузия). Вместе они (общий этноним — вайнахи) составили союзы вайнахских племен’. В языковом отношении вайнахи принадлежат к особой кавказской языковой семье, отличающейся от всех языковых систем древних и последующих цивилизаций.
Постепенно наиболее распространенный среди нахской (вайнахской) языковой группы чеченский язык разделился на ряд говоров и диалектов. Это нашло отражение в тексте ряда публикуемых ниже документов. Когда в тексте упоминаются, например, шатойцы, аккинцы (ауховцы) и т. д., то речь идет в первую очередь о диалектах: чеченском плоскостном (равнинном), чеберлоевском, майскинском, аккинском, мялхстинском, а также нескольких говорах: шаройском, шатойском, надтеречном, ичкеринском и др. За исключением аккинцев (ауховцев), носители этих диалектов и говоров проживали и живут на территории Чечни и дали названия соответствующим «обществам» (сообществам).
Обращаясь к седой древности Северного Кавказа, отметим, что географы и историки Древней Греции и Рима оставили нам ряд любопытных наблюдений за тем, как формировался особый уклад жизни и мировосприятия племен Северного Кавказа, оказавшихся в центре, говоря современными терминами, цивилизационной контактной зоны Центральная Азия — Европа.
В IX-VIII вв. до н. э. на Северный Кавказ вторглись киммерийцы, а затем из Азии — скифы. К эпохе Великого переселения народов на большей части Северо-Западного Кавказа проживали упоминающиеся в публикуемых документах предки адыгов — адыгейцев, черкесов и кабардинцев, будущих военных соперников и союзников чеченцев. На северо-востоке обосновались ираноязычные племена сарматов и аланов. Под давлением новых пришельцев из Азии — гуннов (IV в. н. э.) аланы отошли в районы Северной и Южной Осетии.
Еще три-четыре столетия потребовалось, чтобы аборигены Северного Кавказа разбились на обособленно развивавшиеся группы: на западе — адыгов, на востоке — чеченцев, ингушей и народов Дагестана. Между ними оказалось ираноязычное осетинское население.
В VII в. н. э. вайнахские племена, часть дагестанских и осетины вошли в Хазарский каганат. Огромное государство простиралось в низовьях Волги, занимало северо-западную часть Прикаспия, Северный Дагестан. Один из административных центров Хазарии находился на территории Чечни.
Именно вайнахи в VIII в. содействовали отражению походов войск Арабского халифата из Дагестана на плоскостную и в нагорную Чечню. Ослабленный борьбой со славянами каганат пал, но изменилась и ситуация в землях вайнахов.
Сравнительная изолированность чеченцев и ингушей суровыми горными хребтами, перманентная борьба за самостоятельность на уровне племени, клана (тейпа) формировали определенные социокультурные константы вайнахов. Это — вошедшая в генотип привязанность к «малой родине», неколебимая уверенность в приоритетах тейповой социальной организации, позднее — столь же полная уверенность в своей миссии среди народов, принявших ислам.
Термин тейп (тайп) употребляется в ряде приводимых ниже документов. Сложилась оценка тейпа как патриархальной экзогамной группы людей, объединенных общим предком. Члены тейпа веками пользовались одинаковыми личными правами, были связаны кровным родством по отцовской линии. Хозяйственную основу тейпов составляли примитивные и замедленно развивавшиеся (после Великого переселения народов и этнических подвижек IV-IX вв.) производственные отношения".
Отсутствие у вайнахов сложившейся государственности при наличии более многочисленных воинственных и быстро (по историческим меркам) менявшихся — как в этническом, так и в конфессиональном плане — соседей (аланы, гунны, адыги, грузины и т. д.) сильно повлияло на устойчивость тейповой организации. Синдром постоянной внешней угрозы и вторжения врага на «малую родину» придавал внешние (и не только) стимулы соблюдению боевого равенства, беззаветной защите интересов семьи, рода.
В освещаемый в нашем разделе период с относительной точностью можно было насчитать до ста тридцати тейпов. Характерно, что в XIX в. каждый чеченец, претендовавший на принадлежность к коренным тейпам Чечни, был обязан, не сбиваясь, назвать не менее двенадцати своих прямых предков по мужской линии, желательно с указанием мест их захоронения. Последнее вполне объясняет особое отношение чеченцев к нерушимости мест вечного покоя предков.
Старейшины и вожди (условно говоря) чеченских тейпов формально соблюдали принципы тейповой демократичности, что выражалось в их личном труде и показном аскетизме. С приходом ислама вожди часто совмещали авторитет знатоков обычного права — адата и исламского права — шариата (как правило, только основ).
В ряде публикуемых документов можно проследить эволюцию тейповой организации чеченского общества конца XVIII — начала XIX в.
Важно отметить, что на протяжении тысячелетней истории тейпов их экономической основой были скотоводство, земледелие и охота. Столь же важной частью жизни, ее внеэкономической объединяющей силой было военное дело.
Когда не существовало прямой внешней угрозы, родовые старейшины укрепляли свою личную и наследственную власть за счет набегов: захватывали пленных (они становились домашними рабами, объектами обмена), угоняли скот, подвергали разграблению многочисленные, но не столь воинственные, оказавшиеся в данный момент ослабленными тейпы.
Обычное право чеченских и ингушских «обществ» (т. е. объединений нескольких кланов или тейпов) поощряло такую практику как некую форму «патроната» «сильных» (воинственных) тейпов над «слабыми». Наряду с кровничеством, черты подобного патроната сохранялись вплоть до прошлого, XX в. Искусственная реанимация или отголоски этого обычая относятся, как правило, к периодам обострения социальной напряженности в чеченских и ингушских социумах.
Письменные источники сопредельных народов (Грузии, Армении и др.) с эпохи Средневековья (XIV-XVII вв.) отмечают как специфику чеченских тейпов обычай байтал ваккхар (раскулачивание, лишение большей части имущества и влияния). Он применялся к членам тейпа, склонным к авторитаризму и феодально-аристократическим поползновениям в быту — в духе южно-кавказских, турецких или иранских пашей, беев, мурз и т. д. Исключения делались для особых случаев и особых личностей, о чем говорят приводимые в сборнике документы о шейхе Мансуре, имаме Шамиле и др.
По-видимому, первые устойчивые контакты восточных славян с дагестанскими и вайнахскими воинскими отрядами относятся к 40-60-м гг. X в., когда славянские дружины в походах против Xазарского каганата, претендовавшего на часть Древнерусского государства, сражались совместно с аланами, лезгинами и их соседями — вайнахами. Воссоединение Таманского полуострова (с городом-крепостью Тмутаракань) с основной частью Древней Руси повлекло за собой подчинение древнерусским князьям части земель адыгов, в будущем (XVII-XIX вв.) военных союзников чеченцев. Однако и Тмутаракань стала неоспоримым (даже для некоторых жестко антимосков¬ски настроенных современных чеченских идеологов) фактором процессов культурного и торгового обмена, которые развивались в регионе.
В VI в., т. е. почти на два века раньше проникновения ислама, на Северном Кавказе начало распространяться христианство. Потомки аланов — осетины исповедуют христианство с X в. Множество бережно хранившихся до трагических событий 1990-х гг. памятников христианской культуры было сосредоточено в Ингушетии, в Ассинской котловине, которая известна в мире как очаг средневекового христианства вайнахских племен!.
Огромный урон дальнейшему сближению народов Чечни, Ингушетии и Дагестана нанесли вторжения монголо-татарских орд в XIII в. и войск шаха Тимура в конце XIV — начале XV в.
Знаменитый своим сопротивлением царским войскам чеченский город Кумух (см. док. № 10) восемь раз был взят, разрушен золотоордынскими войсками и вновь возрождался как оплот сопротивления.
В конце 90-х гг. XIV в. первую «комплексную» экспедицию в Горную Чечню предпринял «великий хромец», создатель мощной центральноазиатской державы шах Тимур (Тамерлан). Вырубая леса, уничтожая все живое, его войска проложили дороги смерти к потаенным горным святыням вайнахов и осквернили память предков. Завоевания тимуровских воинов в землях чеченцев были недолгими, но сокрушительными по экономическим и социально-психологическим последствиям.
Установка уцелевших горных тейпов, что «всякий чужак — враг, убей его или заставь работать на себя», и хозяйственный застой все больше отодвигали ингушей и чеченцев от общего цивилизационного пути народов Северного и Южного Кавказа.
В XVI-XVII вв. чеченцы и ингуши, ослабленные тремя столетиями непрерывного противостояния тюрко-монгольскому нашествию, так и не обрели ни национально-племенного единства, ни основ государственности. Продолжалась борьба за выживание, за то, чтобы не быть под властью «сильных» правителей. Таковыми для них являлись кабардинские феодалы, державшие Дарьяльский проход «на замке» от чеченцев, стремившихся попасть к родственным тейпам кистинцев в Грузии. Правители Дагестана (например, шамхалы Казикумухские, неоднократно упоминаемые в документах, и аварские ханы) при каждом удобном случае брали «под свою руку» воинственных и верных вайнахов.
Эти обстоятельства в определенной мере объясняют настороженность или, в лучшем случае, враждебную отстраненность, с которой чеченцы и ингуши встречали в XVI-XVII вв. «славянское», российское возвращение на Северный Кавказ.
Присоединение к России Казанского ханства (1552), затем Астраханского (1556) и разгром масштабного крымско-турецкого похода (1569) через Астрахань и Дагестан на Иран принципиально изменили расстановку сил на Северном Кавказе. По инициативе черкесских, в том числе адыгских и кабардинских, князей в 1550-х гг. устанавливается суверенитет московского государя над землями Северного Кавказа. Для чеченцев и ингушей это означало, что теперь Крымское ханство (всегда видевшее в вайнахах потенциальных союзников Стамбула и Бахчисарая в борьбе за влияние в Прикаспии и на Северном Кавказе, в нескончаемой череде войн с Ираном и Россией) утратило возможность оказывать на них прямое или косвенное давление.
Присоединение к Русскому государству Большой Ногайской орды и Большой Кабарды (1556-1558), строительство русской крепости «Терский городок» в устье р. Сунжи, на Нижнем Тереке, т. е. севернее г. Гудермеса, на территории современной Чечни, несмотря на ряд осложнений в ходе борьбы Москвы со Стамбулом и Тегераном, фактически означали, что к началу XVII в. плоскостная Северная Чечня и часть Ингушетии, подвластные кабардинским правителям, вошли в состав России. Это был замедленный (из-за ряда внутренних причин и особенно из-за турецко-иранского соперничества за влияние в регионе), но объективный в своей динамике процесс. Во-первых, он носил добровольный характер для фактических правителей этих земель — кабардинских князей. Во-вторых, был установлен хотя бы относительный барьер межплеменным распрям, набегам и работорговле в этой части Северного Кавказа.
Читать дальше
checheninfo.ru
