Восходит солнце над тобой, В горах ты мирно притаился, Аул чеченский Харачой, Абрек абреков здесь родился. Родился сын вершин крутых, Герой, защитник Чеченстана, Внимая песням гор седых Кавказ узнал про Зелимхана. Стенал Кавказ от чуждых уз, Сильнее сдавливались клещи. Царей российских тяжкий груз, Клеймом народу лёг на плечи. Аулы горцев в свой черёд, Солдаты мерно истребляли, Свободу любящий народ На веки в рабство обрекали. Не раз Кавказа гнев вскипал, Но подавлялся он и только, Царя указ повелевал, Казнить зачинщиков жестоко.
2.
В такое время, в горной мгле, Родился мальчик в сакле горской. Отцом обучен на коне Скакать, владеть кинжалом ловко. Ещё отцом обучен был, Любить свободу больше жизни И Зелимхан её любил, Любил свободный дух отчизны. Заветы старцев почитал, Питал к Кавказу уваженье. Простых людей не обижал Он понимал их положенье. Но для властей и богачей, Для них он был подобен смерти. Со страхом ждали новостей, Кого из них абрек тот встретил. С ним встречи не желал никто, Ни полицейский, ни чиновник. Указ царя гласил давно, Что б был казнён лихой разбойник. Ну, что ж поймают и казнят, За малым дело оставалось. А я хочу вам рассказать, Как всё когда-то начиналось.
3.
Шёл первый год, двадцатый век. Нарушив гордые адаты, Какой-то подлый человек, Невесту умыкнул у брата. Не долго длился спор в горах, Лежит обидчик бездыханный. А Зелимхан сжимал в руках Кинжал свой острый и кровавый. Вступился он за честь семьи И кровью смыл печать позора. Не избежать теперь, увы Ему тюремного надзора. Что для властей традиций дух, Обычай «дикого» народа. И вот судья читает вслух - «Казнить чеченца до захода». Но дожидаться он не стал, Когда свершится правосудье, Он из-под стражи убежал С собою, прихватив оружье. Так завертелся славный путь, Стал Зелимхан лихим абреком. С пути такого не свернуть, Не быть уж прежним человеком.
4.
И вот в Чечне мятеж опять, Опять Кавказ багреет кровью. Чиновник царский виноват, Повысил вновь налог народу. Трусливый, подлый лицемер,
Наживы жаждал, жаждал крови. И в этом деле преуспел, Сыграв на чувствах к тяжкой доле. Мятеж сурово устранён. Прошлись солдаты по аулам. И каждый «третий» был казнён, С аулов гарью потянуло. Ещё семнадцать, как в пример Младых чеченцев расстреляли. Таков народа был удел Им в рабстве жить повелевали. В ответ на это, Зелимхан, На поезд царский нападает Его, ограбив лично сам Семнадцать тоже расстреляет. Так смертью, он в ответ за смерть, Властям сурово отвечает. Не в силах рабский гнёт терпеть, Войну с царизмом начинает.
5.
С ним рядом верные друзья, Сыны чеченского народа, Свободы знамя водрузя, Сражаются, в том их природа. Так рождены и тем живут Из поколенья в поколенье, И царский им не мил хомут, Быть не хотят в повиновении. Да, был абреком Зелимхан, Но видел честь в своём стремлении. Не раз он власть предупреждал О своём дерзком нападении. И царских слуг он сам судил, Ружьё вершило приговоры. Парой себя за то корил, Свидетели седые горы. Он без нужды не убивал, Не проливал напрасно крови. Лишённым часто помогал, Сочувствуя их скорбной доле. Кизляр, Моздок, Владикавказ Узнали горца Зелимхана И загудел опять Кавказ, И обнажилась снова рана. К абреку тянется народ В нём видит он свою защиту, А власть отряды создаёт, Чтоб изловить вора, бандита.
6.
Плотней сжимается кольцо, Обещан выкуп за абрека. Но не пугает горца то, Что горцу – подлость злого века. В его груди горит огонь, Горит огонь любви к свободе. И не жалеет жизни он Вся жизнь его в его народе. Уж гибнут верные друзья, Отец и брат уже погибли И отступать теперь нельзя, Чтоб не напрасны жертвы были. Не раз сам чудом избегал Ловушек смертных и коварных, Но бунтовать не прекращал И тем пугал гостей не званных. Пугал внезапностью своей, Своей проворностью и силой, В сраженьях волка был смелей, Владел он зоркостью орлиной. Был прозорлив не погодам, Тем выделялся между равных. Рождались слухи тут и там О подвигах его, о славных.
7.
Тринадцать лет уже прошло С тех пор, как встал на путь мятежный. Легли морщины на чело, А тело мучают болезни. Нет больше сил и нет друзей, Что ободряли в час сомнений. Пылает ненависть сильней Не допуская примирений. Да и как можно мирным стать Когда вокруг несправедливость, Любой подлец готов отнять И жизнь, и честь, и Божью милость. И снова весть чернее тьмы, И снова горькая утрата, Уже без счёта в эти дни За вольный дух, плотская плата. Казнён был подло Сулумбек, Ингуш храбрейший, Сагопшинский. Надёжный, преданный абрек Из всех друзей, друг самый близкий. Как храбрый муж, за свой народ Он принял вызов генерала. Сдаётся сам, но не сдаёт Властям, абрека Зелимхана. Но что есть честь? Когда есть власть! А власть не держит обещаний. Повесить, вместо – расстрелять, Даёт чиновник приказанье. Но будут помнить ли сыны, Своих отцов, своих героев? Что ради НАС принесены Их жизни в жертву страшных воин.
8.
И вот опять один абрек, И в сакле тусклая лучина. Под буркой мёрзнет человек С ознобом борется мужчина. Который день, в жару, в бреду Пытается болезнь осилить, А кто-то на его беду, Его в оковах хочет видеть. Уже спешит предать подлец, Барыш, подсчитывая тайно, Но жалкий ждёт его конец Всё тайное вдруг станет явно. Аул оцеплен в три кольца И сакля в плотном окружении, Поймать желают удальца Поставить, что бы на колени. Но чуткий слух, в который раз Приводит в чувства Зелимхана И вот он снова на ногах, Бьёт без промашки из нагана. Упал один, за ним второй, Вот третий скорчился от боли. Прыжок в окно, через забор Желая вырваться на волю. Попали в ногу и в плечо, Со всех сторон сверкают вспышки. Хлестает дождь в его лицо, Ослаб абрек и тяжко дышит. Сжав зубы, чувствуя предел Превозмогает боль и холод. Таков абреческий удел Неважно, стар ты или молод. И снова враг уткнулся ниц, Уже осталась горсть патронов, Перед глазами сотни лиц И злобно щёлкают затворы. Пронзило болью, грудь, живот А в память вклинились родные. Здесь мой рубеж и мой погост, Здесь моя отчина отныне. Собравшись из последних сил Запел Ясин, абрек, посмертный. Последним выстрелом убил И сам сражённый пал ответным.
9.
Затихли выстрелы лишь дождь Играя, подает на землю Смывая истину и ложь Словам из песни жадно внемлет. Прервалась песня, пал герой, Но в страхе враг лежит на месте. Боятся встать, а вдруг живой Не человек ведь, злая бестия. Проходит время, наконец Подходят к мёртвому абреку. В нём столько ран, нет не жилец, Да много ль надо человеку. Да человеком был абрек! Ни зверь, ни бестия, ни демон Хотел прожить короткий век В кругу семьи, под синем небом. Хотел, как тысячи хотят - Жить и любить, и быть любимым. Не мог терпеть, не мог молчать, Не мог прикинуться бессильным. Не захотел надеть хомут И подчиняться, пресмыкаясь. Ведь хомуты они же жмут Всё глубже в плоть твою впиваясь. Не образован был, так что ж, Стал образцом мужских достоинств. Для царской власти словно нож, Что очищает гниль и подлость. Не адвокат и не судья Хотя судил и защищался. Был предан он своим друзьям, Законы гор блюсти, старался. Кем был он, знает только Бог, Который судит за поступки! А мой рассказ хорош ли, плох Тебе судить читатель чуткий!
