Арест Али Митаева (как это происходило).

В целях использования авторитета Али Митаева 9 апреля 1923 г. Чечоргбюро РКП(б) приняло постановление о целесообразности ввода его в состав областного ревкома. 19 мая 1923 г. А. Митаев официально был введен в состав Чеченского областного ревкама. Ему был поручен самый важный участок работы – охрана объектов народного хозяйства и участка железной дороги Хасав-Юрт–Беслан. В этой сложной политической обстановке в Чеченской автономной области имя шейха Али Митаева использовалось как друзьями, так и врагами советской власти. В 1922 г. против Али Митаева начинаются политические интриги, которыми воспользовались нечистые на руку чекисты . Против него фабрикуется политическое дело, а 18 апреля 1924 г. шейх Али Митаев был арестован.

Непосредственный участник ареста шейха А.И. Микоян изображает события таким образом: «Али Митаев раз в неделю приезжал в Грозный на заседание ревкома. Его сопровождали до самого ревкома около 30 всадников и ждали там конца заседания. Али Митаев выходил, садился на коня и в сопровождении своих людей возвращался в аул. Так продолжалось несколько месяцев. Но скоро стало известно, что он ведет двойную игру, продолжая враждебно относиться к советской власти и используя свое положение в антисоветских целях. Создалась опасная ситуация. Поступали сведения о том, что он укрепляет свои вооруженные отряды и замышляет в подходящий момент поднять восстание. <…> Он прекратил свои поездки на заседания ревкома в Грозный. ОГПУ, встревоженное этим, добилось согласия ВЦИК’а на его арест» .

Совершенно по-иному раскрывают политическую ситуацию и эпизоды жизни Али Митаева материалы А. Авторханова и М. Заурбекова. Согласно их данным, представители советской власти боялись, что шейх в случае несогласия со статусом объявляемой чеченской автономии может предъявить Москве свои требования, и в предчувствии опасности «взрыва», его было решено «ликвидировать», но так, чтобы «не было никакого шума», и без массовых арестов его сторонников. Миссия была возложена на «тройку» – А.И. Микояна, К.Е. Ворошилова и С.М. Буденного. Поскольку «заманить» Али Митаева в Грозный было невозможно, а «общение» между городом и остальной частью Чечни почти отсутствовало, «проведение торжеств» по случаю объявления автономии назначили в селении Урус-Мартан. Под девизом «братания с чеченским народом» был созван митинг. 

В действительности же «торжества оказались хорошо замаскированной ловушкой» для шейха: в составе «почетной делегации» прибыл замаскированный под музыкантов отряд красной конницы С.М. Буденного . После пропагандистских речей гостей-делегатов к своим землякам обратился Али Митаев. Он призывал глубоко обдумать те обещания, которые расточали прибывшие агитаторы чеченской автономии, а именно возвращение земель, уважение обычаев и традиций, сохранение свободы вероисповедания и ношения оружия, предоставление возможности формирования органов местной власти и избрания шариатских судов, и не торопиться с ответом. Шейх увещевал: «Вы не видите их завтрашний день, не знаете, что они будут говорить завтра, и что они будут вытворять послезавтра. Поистине у них на языке мед, а под языком – яд. То, что говорят сегодня, не подтвердят они завтра, тем более – послезавтра. Они примут решение сегодня, но завтра изменят его, если почувствуют выгоду в десять копеек. И сделают, это не стыдясь» [36, с. 101]. Он повторил, что основой автономии должен быть шариат. В ответ было сказано, что окончательное решение должно быть согласовано с Москвой «по прямому проводу» из Грозного. 

Для непосредственного ведения диалога Али Митаев в сопровождении конной охраны прибыл на железнодорожную станцию в Грозный. Его пригласили войти в салон вагона правительственного поезда, который тут же тронулся; эскортировавшим же шейха «вежливо и торжественно» возвестили, что тот отправился в российскую столицу для встречи с «самим Лениным». Однако через несколько часов его доставили в одиночную камеру Ростовского краевого ГПУ по обвинению в подготовке «с грузинскими националистами совместного чечено-грузинского восстания», в связях с Кайхосро Чолокашвили, с бывшим министром двора эмира Узун-Хаджи шейхом Каим-Хаджи Охаевым, с председателем Северо-Кавказского комитета партии «Иттихад-Ислам» и «резидентом англо-французской контрразведки и горского монархического центра» Наджмутдином Гоцинским [36, с. 107]. В обвинительном заключении против него говорилось: «Чечня предопределяет обстановку Северного Кавказа, Али Митаев предопределяет политическую обстановку Чечни, отсюда решение вопроса об Али Митаеве разрешает вопрос о спокойствии на Северном Кавказе и создании благоприятной почвы для нашего внедрения в горские массы» [37].

Уже в первый день работы открывшегося 29 июля 1924 г. первого съезда Советов Чеченской автономной области делегаты потребовали освободить шейха. Так, Ягья Ибрагимов, «приветствуя от имени съезда дорогого гостя т. Микояна», просил «во имя великого исторического для трудящихся Чечни момента – сбора плодов революционной борьбы, в смысле активного избирательного осуществления органа Советской власти, освободить из-под ареста Али и Омара Митаевых». По его словам, «чеченская беднота озабочена судьбою Митаевых, потому что не знает за ними предосудительных и контрреволюционных дел, а если таковые неведомо для населения и имеются, то находит, что перенесенное Митаевыми наказание нужно считать достаточным». А.И. Микоян предположил, что «арест Митаевых, очевидно, вызвал некоторую горечь в сердцах чеченцев», но пояснил, что необходимость в нем была вызвана «государственными соображениями ГПУ. По этому делу производится следствие, затянувшееся по независимым причинам. Для окончания следствия дана отсрочка в два месяца; по окончании следствия выяснится вопрос об освобождении или дальнейшем направлении дела». К тому же, по уверению А.И. Микояна, «условия жизни Митаевых под арестом более благоприятны, чем других арестованных». Эти объяснения никоим образом не убедили чеченцев, тогда в поисках справедливости Хаджимурад Баталов предложил послать «товарищу Сталину от имени съезда телеграмму об освобождении Митаевых».

В итоге съезд постановил уполномочить Хаджимурада Баталова, Эски Капланова и Османа Ахтаханова для ходатайствования перед краевыми и центральными органами власти об освобождении Али и Омара Митаевых [26, с. 505–506].

28 сентября 1925 г. краевая тройка по внесудебному рассмотрению дела под председательством Кауля, члена крайкома РКП(б) Чудова и заместителя начальника ОГПУ СКК Кандыбина в присутствии старшего помощника крайпрокурора СКК Шулкова вынесли приговор о применении к шейху Али Митаеву высшей меры наказания.

ИЗ ИСТОРИИ ПОВСТАНЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ НА СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ КАВКАЗЕ (20-е гг XX в.)

© С.С. Магамадов 1, Дж.И. Месхидзе 

1 Академия наук ЧР, Грозный

2 Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Санкт-Петербург

checheninfo.ru