Батай-мурза выходец из Окоцкой земли, племянник и сподвижник Ших-мурзы Окоцкого. Он стоял у истоков русско-чеченских связей с конца XVI в. Был первым чеченским послом в Москве, аманатом (заложником) в Терском городе, более 10 лет возглавлял чеченскую диаспору в царской крепости, исполнял «государеву службу», внезапно оставил ее и вновь обосновался в своей родной Окоцкой земле.
Вторая половина 90-х гг. XVI в. оказалась переломной в ходе не так давно установившегося перевеса русской политики на Северном Кавказе. Происходит активизация антирусской коалиции. Прибывшему в 1596 г. московскому послу К.Г. Совину грузинский царь Александр говорит, что после постройки Койсу [1] шамхал стал еще сильнее, на его стороне теперь гораздо больше горских князей, чем было до постройки острога «и ныне де Шевкал больше прежнего цареву Александру землю воюет» [2, с. 288].
На обратном пути К.Г. Совин с трудом пробирается к Теркам через ставшие на сторону турок кабардинские села. Эти события положили конец не только прорусским действиям Ших-мурзы Окоцкого, но и кабардинских князей – сыновей Темрюка – Мамстрюка и Доманука, убитых мурзой Казыем Пшеапшоковым. Родственник Темрюковых Сунчалеймурза бежал в Терский город. Старшим князем в Кабарде избирается Шолох. Все кабардинские князья заключают союз с шамхалом и турками. К шамхалу прибывают турецкие послы с намерениями постройки крепости в устье Койсу. Окоцкая земля попадает под влияние кумыкских князей. В 1600 г. посол Бориса Годунова в Англии, видимо, больше по старой традиции, среди «вновь прибылых» земель упоминает «Окуки, Барагуни, Минкизы» [3, с. 333]. А часть окоцких и мичкизских людей, верных позиции своего бывшего предводителя, перебирается на вечное житье и «государеву службу» в Терский город [4, с. 94–95]. На долгие годы терским жильцом остается Батай – бывший заложник верности России Ших-мурзы. Он на протяжении почти 20 лет продолжал политику окоцких мурз, будучи внуком Ушурмы и племянником Шиха.
В литературе Батая нередко называют «сыном Ших мурзы Ишеримова» [5, с. 81, 332]. Это утверждение является недоразумением. Источники конца XVI в. постоянно именуют Батая «племянником Шиха князя», «Шиховым племянником». Так же определяет родство Батая и Ших-мурза, а сам Батай называет Шиха «дядей» и, будучи в Москве, говорит, что «Ших и сына своего хочет ко государю послати» [2, с. 62, 63, 65].
Первое упоминание в русских источниках Батая («Батай») известно в связи с посольством, направленным в Москву Шихом-мурзой Окоцким и кабардинским князем Алкасом в 1588 г. В октябре 1588 г. Батай, сопровождавшие его «шиховы люди» и посланцы кабардинцев были уже в Москве и 20–21 ноября состоялся их прием в Посольской палате и «у государя на дворе» [2, с. 63, 65]. Это было первое, по известным источникам, посещение Москвы чеченскими представителями. В своей челобитной, которую Батай привез в Москву, Ших-мурза отмечает: «А посылал есми к тебе племянника своего Ботая, а слуг с ним Керменем зовут да Ураком зовут да Алеем зовут да Микинем зовут» [6, с. 17]. Указанные «слуги» – это, скорее всего, уздени Ших-мурзы.
В Посольской палате дьяк (должностное лицо), взяв у послов грамоты, стал расспрашивать: «с чем они ко государю и великому князю пришли и что с ними от их государей челобитье?». «И от Шиха князя племянник его Байтав подал ко государю грамоту… А после грамот Шихов племянник Бойтав бил челом государю царю и великому князю, чтоб государь дядю его Шиха князя и весь его кабак (селение, владение на Северном Кавказе. – Т.М.) пожаловал и держал под своею царскою рукою; и он государю рад служити и со государевыми воеводами с терскими на всякого государева недруга стоять хочет…» И далее в Посольской палате Батай излагает всю службу Ших-мурзы царю и вручает знаменитые челобитные своего дяди [6, с. 16–18].
21 ноября 1588 г. состоялся прием послов царем Федором Ивановичем в Подписной палате: «У государя царя и великого князя черкасы Шихов племянник Баитав и Алкасов посол Асламбек с товарищи были… и с товарыщи били челом государю от Шиха и от Алкаса, чтоб государь их пожаловал, взял под свою царскую руку и во оборону от их недругов; а они государю учнут служить и по смерть свою со государевыми воеводами. – И царь и великий князь Шихова племянника и Алкасова посла звал х корошеванью (поздороваться. – Т.М.). А после того жаловал государь Шихова племянника и Алкасова посла шубами» [6, с. 16–18], а также велел поставить их на кормовое довольствие с дворца.
Надо отметить, что жалованье (шубы и деньги), данное послам и их сопровождающим, было с превышением в пользу Батая и его «слуг». В центре прекрасно понимали военное и политическое значение Шиха-мурзы, его последовательность в помощи российским шагам на Кавказе. Цена жалованья, подарков приравнивалась цене личности, ее полезности. «Шиха князя племяннику Батую шубу бархат золотной на черевьих на бельих (беличьи брюшки. – Т.М.). Шиховым людем 3 человеком… по сукну по доброму, по 3 рубли денег. Алкаса князя послу Асламбеку шубка адамашка камки (плотная шелковая ткань. – Т.М.). 2-м его товарыщем по сукну по доброму, по 2 рубли денег человеку» [6, с. 19–20].
Батай оказался довольно компетентен во всех вопросах, интересующих Москву. Он говорит о явных недругах Шиха, для защиты от которых требуется помощь терских воевод, знает реальную силу Шиха, которую он мог выставить в намечающемся наступлении против шамхала, дает подробные ориентиры путей сообщения Москвы с Грузией на Северном Кавказе [6, с. 20].
Несколько месяцев Батай с узденями Шиха пробыл в Москве. В апреле 1589 г. депутация отправляется домой с царской грамотой для владельца Окоцкой земли. В грамоте отмечается, что «племянника твоего Батая, пожаловав, к тебе отпустили есмя с своим послом со князем Семеном Звенигородским, которой послан в Грузинскую землю, и к тебе свое жалованье с послом… послали» [6, с. 21–22]. В грамоте царя признается покровительство Шиху в Москве, его владельческое положение, а также столь необходимая его помощь позиции России на Кавказе.
В ответной грамоте царя к князю Шиху предписывалось: «И ты б, Ших мурза, з братьею своею и с племянники и з детьми и со всеми своими людьми нам служил и был под нашею царскою рукою» [2, с. 103]. Ших-мурза должен был прислать «в заклад» (в залог) в Терский город по своему выбору «братью свою и племянников и детей» [2, с. 110]. Мы не знаем, были ли у Шиха братья (Батай мог быть сыном сестры), но сын был. Однако Ших-мурза отправляет в заклад племянника своего Батая. Больше того, Батай оказывается в двойном закладе, ибо им же Ших заручился и за сына аварского Черного князя Гелея [2, с. 130]. Так, в 1589 г. Батай превратился в «терского жильца», служившего залогом верности Шихамурзы Окоцкого русской политике.
Около 1595 г. Ших погиб. Возможно, в этой же стычке с кумыками был убит и его сын, больше о нем нет никаких сведений. Вслед за этим трагическим событием в корне изменилась и судьба Шихова улуса – Окоцкой земли и «шиховых людей». Не позднее 1596 г. 160 окоцких семей – самых преданных сородичей Шиха – вынуждены были переселиться в Терский город, где образовали «Окоцкую слободу» [2, с. 143, 349, 536, 537, 553–661].
В начале XVII в., в 1602 г., имя Батая вновь всплывает. В отписке терских воевод он назван «терским жильцом» Батаем-мурзой с добавлением Ших-мурзин. В Терском городе среди знатных северокавказских служилых людей в этот период еще не было князей. Спустя 13 лет князем над всем нерусским населением Терской крепости станет кабардинский мурза Сунчалей, обретя, таким образом, владельческие права. А пока оба они были в статусе мурзы, как члены феодальной фамилии. В 1602 г. Батаю-мурзе, как некогда Ших-мурзе Окоцкому, поручается встретить очередное русское посольство из Москвы и проводить до Грузии. Вместе со стрелецким предводителем Павлом Широносовым Батай-мурза возглавляет 250 ратных терских людей. Они должны были не только проводить, но и встретить послов на обратном пути в Дарьяльском ущелье и сопровождать до Терского города [2, с. 360].
В эти годы продолжается активная служебная деятельность Батая-мурзы в Терском городе, направленная прежде всего на укрепление позиций России на юге. Весной 1604 г. под командованием И.М. Бутурлина и О.Т. Плещеева состоялся поход русских отрядов в Дагестан. В нем принимали участие, как свидетельствуют источники, и кабардинский мурза Сунчалей Янглычевич, недавно осевший в Терках, и Батай-мурза. Через год в Москве на приеме у Лжедмитрия I об их заслугах говорилось: «А как Борис Годунов посылал на шевкалы и на его детей на Кумыцкую землю воевод, и вы и ваши уздени в том походе служили...» [4, с. 74]. Поход в целом был неудачен. Перед лицом опасности объединились эндерийский владелец Султан-Махмуд и Тарковский Гирей. Из Шемахи им на помощь пришло турецкое войско. Хотя царские отряды заняли Тарки и Эндери, но вынуждены были вскоре с огромными потерями уйти. Были оставлены также Койсинский и Сунженский остроги [4, с. 403; 7, с. 129–130].
С июня 1605 по май 1606 г. на Руси царствовал царь Лжедмитрий I. Уже в августе 1605 г. представить себя и свою государеву службу новому царю в Москву отправляются мурзы Батай и Сунчалей. По прибытии их в Астрахань воевода отписал в Москву в Посольский приказ, что царю «били челом терской жилецкой кабардинской Сунчалей Янглычев да Окоцкой Батай-мурза». Мурзам и сопровождающим их узденям в Астрахани были выданы годовые оклады: «Сунчалей-мурзе 40 рублев, узденем его 9 человеком по 5 рублев человеку, Батай-мурзе 15 рублев, товарыщем его окоцким людем Тавбурлу Темиргозину 6 рублев, а Аларсану, да Батырю, да Уракче, да Салтанбеку по 5 рублев человеку, черкашенину Такшоку 6 рублев, новокрещеном Максимку 6 рублев, Демидку 5 рублев с полтиною дали» [6, с. 46–47].
15 декабря 1605 г. состоялся их прием Лжедмитрием I в Москве. Думной посольский дьяк Иван Грамотин представил мурз и их узденей царю. И мурзы поздравили государя. А затем дьяк говорил от царя: «Сююнчалей, Батай!... Ведомо учинилось нашему цесарскому величеству, что вы брату нашему, великому государю цесарю и великому князю Федору Ивановичу, всеа Руси самодержцу, служили и во всем прямили. А как Борис Годунов посылал на шевкала и на его детей на Кумытцкую землю воевод, и вы и ваши уздени в том походе служили и с кумытцкими людьми на многих делех билися явственно, не щадя голов своих, и нашим делом над нашими непослушники промышляли с раденьем… И вы б, Сунчалей-мурза и Батай-мурза, и вперед нашему цесарскому величеству служили и прямили». По указу царя мурзам было выдано государево жалованье: «Батаю-мурзе Окоцкому ковш серебрян в пол 3 гривенки; шуба, отлас золотной, на куницах в 20 рублев; кафтан комчат в 7 рублев; однорядка багрецова в 5 рублев; шапка лисья в 5 рублев; 15 рублев денег». Одарены были и уздени.
Жалованье Сунчалея-мурзы несколько больше, чем у Батая-мурзы. Это свидетельствовало о том, что положение кабардинского мурзы в Терках оценивалось выше. Он был ближайшим родственником бывшего князя Малой Кабарды Темрюка, принявшего покровительство России еще в 1557 г., по просьбе которого строятся первые крепости на Тереке, и на дочери которого был женат Иван Грозный. В Москве на государевой службе были родственники Сунчалея – князья Черкасские. К тому же это была не первая поездка Сунчалея в Москву. В 1602 г., в годы царствования Бориса Годунова, он вместе с другими послами от кабардинских и дагестанских владельцев был на приеме у царя [4, с. 72].
Спустя некоторое время после успешного приема в кремле с заверением мурз и впредь верно служить и царского заявления «хотим вас держати в нашем цесарском жалованье свыше прежнего» Сунчалей и Батай подают челобитные царю с просьбой разрешить купить в Москве для себя и своих узденей военные доспехи. Эти товары были московским правительством объявлены «заповедными» и их покупка требовала разрешения. Сунчалей-мурза в предыдущую свою поездку уже закупал эти «заповедные» товары.
Батай-мурза просил: «Вели, государь, мне, холопу своему, купити про свой обиход пансырей, и шеломов, и шапок железных, и наручей на собя и свои люди на пятнадцать человек и со мною, чтобы мне, холопу твоему, с своими людишками было в чем выехати противу твоего государева недруга» [6, с. 50–51]. Доспехи купить было дозволено. Это было довольно дорогое снаряжение, пользовавшееся большим спросом не только на Северном Кавказе. Батай-мурза, находившийся на постоянной военной службе, закупал их, как следует из челобитной, на себя и своих людей.
Однако поддержка государя Лжедмитрия I оказалась недолговечной. В мае 1606 г. Василий Шуйский и его сторонники свергли самозванца. Известно, что Терский город в последующие годы выдержал лояльность к центральным властям, не участвуя в крестьянской войне 1606–1607 гг. под руководством И. Болотникова, не признав самозванцев Лжедмитрия II, «царевича Петра», выдвинувшегося из среды терских казаков и горячо поддержанного ими, и прочих. И в этом были в немалой мере виноваты воевода П.П. Головин и Сунчалей Янглычев [4, с. 84 и сл.]. О позиции Батая-мурзы в конкретных событиях судить трудно.
Возможно, он входил в тайную партию сторонников Лжедмитрия II и союзника И. Болотникова, так называемого «царевича Петра». Традиционно (еще со времен Шиха) тесно связанный с мятежнонастроенным в начале XVII в. казачеством, знающий, очевидно, по слухам о том, что вокруг самозванцев группируется немалая часть влиятельных придворных эпохи Федора Ивановича и соратников так называемого Дмитрия Ивановича (Лжедмитрия I), Батай-мурза мог надеяться на конечную победу тех сил, надеясь получить от них столь же веские подтверждения своих привилегий, как и те, которые были даны ему в Москве в 1605 г.
К концу 1609 г. (в результате катастрофических неудач Лжедмитрия II, решительных побед Скопина-Шуйского, накануне полного распада Тушинского лагеря и с началом открытого вторжения польского короля Сигизмунда III) дальновидным людям стало ясно: конец «смутного времени» неотвратимо приближается. Батай-мурза был достаточно искушенным человеком, чтобы не понять этого. Вероятно, поэтому он решается на отчаянный шаг: 8 ноября 1609 г. Батай «бежал из Терского города» [2, с. 524–525].
Возможно и скорее всего, способствовало этому следующее обстоятельство. Батай-мурза остается в Терском городе единственным из чеченцев, обладающим владельческими правами. Кроме окочан в крепости других представителей от чеченских обществ пока не отмечается. Вместе с Батай-мурзой окочане продолжают нести российскую службу. Но постепенно теряют тот мощный потенциал, который имели при главенстве авторитетного Ших-мурзы. Напротив, расширяется и приобретает весомую силу диаспора кабардинцев. В 1608 г. в Терский город дают аманатов кабардинские князья Шолох, Казый, Айтек, Янсох, Идар [2, с. 528]. Позиции Сунчалея Черкасского значительно возрастают. Он становится самой влиятельной фигурой в Терском городе из северокавказских мурз. Возможно, он уже вынашивал план стать владетельным князем не только над терскими кабардинцами, но и немалочисленной чеченской диаспорой. В таком случае конфликт был неизбежен, а за ним следовала угроза жизни. Иначе трудно объяснить тот отчаянный шаг, на который решается предводитель окочан.
Он бежал навсегда. Бежал ночью, тайно, с семьей, родственниками, знакомыми, холопами. В общей сложности их было около 30 человек – 20 взрослых и дети. Сведения об этом событии сохранились благодаря отписке-донесению в Москву в Посольский приказ воеводы Терского города П.П. Головина. Он перечисляет всех беглецов: «Бежал ис Терского города терской жилец Окоцкой Батай-мурза Шихмурзин з женою и з детьми да шурин его Тогзыт конною коньми (с табуном коней. – Т.М.). А с ними бежали вместе тое же ночи терской жилец окоченин Саламко Илбуздуков з женою ж и з детьми, да окоченин Индричейко, да Черново Уварского князя абыз Магаметко (абыз – название духовного лица. – Т.М.), которой, приехав из Астарахани на Терек Черново князя сына от Казыя-мурзы (Уварская земля – Аварское владение. – Т.М.), жил в окоцкой слободе у Батаямурзы, да кизылбашского Абас-шаховы области ардевилец тезик (персидский купец из города Ардебиль. – Т.М.) Ших Шихюнусов. Да с ними же, государь, бежали от окоченина от Урака старово 3 холопа да девка, да от Сунчалеева узденя от Такшоки бежал купленной его холоп горской мужик родом мичкизенин» [6, с. 63].
Как только стало известно о побеге, воевода организует преследование чуть ли не всем гарнизоном и служилыми людьми крепости. «И я, холоп твой, – пишет П.П. Головин, – и весь мир Терсково города за тем за беглым за Батаем-мурзою с товарыщи, которые бежали ис Терсково города, посылали в погоню на все дороги терских служивых людей сотников стрелецких и стрельцов и казаков многих людей, да сунчалеевых узденей Балыхчея да Токшоку с товарыщи, да и окоцких людей Смаила Итина со всеми окоцкими людьми».
Беглецов гнали до тех пор пока не заморили лошадей. 10 ноября погоня вернулась в Терский город. Они дважды настигают беглецов, «громят» их, отбивают «у беглых у Батая мурзы да у Саламка жен их и дети и рухлядь, да 7 жонок служащих, да 2 мужика – 1 холоп окоченина Урака старово, а другой холоп черкашенина Токшоки». А сам «Батай мурза с товарищи своими ушол з двема своими сыны да з двема дочерьми первые его жены душею да телом вверх по Терку реке… к Сунже». Итого догнали и вернули 11 человек и детей.
В крепости у «отбитых» людей «про побег расспрашивали», пытали, надеясь выяснить замыслы Батая-мурзы. «А пытаны накрепко и огнем зжены Батаева жена Алтын», которая неоднократно говорила, что про побег и умысел мужа ничего не знала, «и хто с ним в думе был и мысль их кто ведал». Жену Батая с двумя дочерьми посадили в тюрьму, а затем «отдана за порукою терскому жильцу окоченину Черебашу Алибекову, и он на ней женился» [6, с. 64–65].
Поступок Батая-мурзы приравнивался к измене. Наказание для возвращенных беглецов было суровое. Воевода сообщает далее, что «Саламову жену за побег велел я… и весь мир Терского города повесити… Служащие Батаеву жонки… отданы погонщиком окоцким людям…» Батай был обвинен в измене. Все, что осталось у него в Терках и что «отгромили» – «просо, быки и коровы и овцы и всякую рухлядь» – было роздано терским людям.
Это был кардинальный поворот в судьбе Батай-мурзы. Ведь с Терским городом его связывало 20 лет жизни. Отсюда в 1588 г. он едет как представитель владетельного князя Шиха-мурзы в Москву. С 1589 г. Батай живет в Терках как аманат своего дяди. После смерти Шиха-мурзы он вместе со 160 окочанами продолжает службу в крепости. Ему воеводы доверяют важнейшие поручения. В 1605 г. он едет в Москву, чтобы представить «свои службы» и зарекомендовать себя, может быть, как предводителя окоцкого населения Терской крепости. За эти годы он стал человеком влиятельным и состоятельным.
Но тайна бегства так и осталась нераскрытой, по крайней мере, нам не удалось найти в источниках причины этого факта.
Расспросы и пытки пойманных беглецов не дали удовлетворительных ответов на вопросы: куда и почему бежал Батай. Это лишний раз подтверждает, что бегство подготавливалось в большой тайне и подлинные его побудительные причины были известны лишь самому узкому кругу инициаторов. Но тот факт, что преследуемые бежали «вверх по Терку реке к Сунже», свидетельствует: конечная цель бегства – покинутая раньше Окоцкая земля. Она после гибели Шиха мурзы и переселения значительной группы верных ему ококов в Терки оказалась под контролем кумыков и наиболее активного противника терской администрации – непокорного Султан-Махмуда. Стремясь сюда и принимая союз кумыкских мурз, Батай из беглеца превращается в «государева изменника». Теперь именно так многие годы будут именовать его в официальных документах.
Султан-Махмуд с готовностью принимает у себя Батая, сажает его в Окоцкие кабаки [8]. Отныне их действия становятся согласованными. В 1614 г. терские окочане в челобитной пишут царю, что выезжают на службы в различные земли и их «твои государевы непослушники Салтан-Магмут с братьею и с уздени и твой государев изменник Батай мурза побивают» [2, с. 555].
В последующие годы отношения дагестанских владетелей с Московским государством начинают изменяться в лучшую сторону. В 1610 г. шертуют царю многие князья, кроме Андия и Султан-Махмуда, к лагерю которых примыкает и Батай-мурза [2, с. 532–533]. В этом же году терский воевода П.П. Головин организовал поход терских стрельцов на владения Султан-Махмуда. «И тот Салтан-Магмут мурза з братьею своею и с твоим государевым изменником з Ботаем мурзою… с того разорения стал был жити в горах в Окоцких кабаках» [2, с. 536].
Через год был организован новый поход против Султан-Махмуда, теперь уже «на Окоцкие ево кабаки». Командовал походом Сунчалей-мурза Янглычев. В отписке-донесении в Москву в Посольский приказ воевода П.П. Головин пишет, что посылал с Терского города «в горы на Окоцкие кабаки Сунчалея» со всеми ратными людьми, в числе которых были и служилые окочане. И они «у Салтан-Магмута в Окохах кабаки его повоевали и пожгли все и з Салтан-Магмутом з братьею и з уздени его и с ызменником з Батаем и с окоцкими людьми… бились… и из Окоцких кабаков его Салтан-Магмута изогнали ж» [2, с. 536]. СултанМахмуд вынужден просить о принятии его в российское подданство.
8 мая 1614 г. приехавшие из Мичкиз на Терек терские жильцы окоцкие люди Дербиш Боженков да Петряй Илтаров рассказали: «Приезжали де при них в Мичкизы от Салтан-Магмута брат его Нуцал мурза; да Албирюй да изменник Батай мурза. И, приехав де в Мичкизы, тебе государю шертовали при них по своей по бусурманской вере на куране за собя а за Салтан-Магмута мурзу на том, что им служити и прямити тебе…» [2, с. 536–537]. 6 августа приехали вновь из Мичкиз окоченин Петряй Илтаров с кабардинским узденем. В расспросе они рассказали, что «прислали их на Терек з дороги с Актыша кумыцкие Салтан-Магмут мурза да брат его Нуцал, да Ахматхан, да Андеин сын Алисалтан-мурза, да Албирюй Тавструев, да Ботай-мурза Шихмурзин… что он, Салтан-Магмут мурза з братьею своею едет к Быстрой… за свои вины бити челом и шерть дати…» [9, с. 43–45]. При встрече было договорено, что Султан-Махмуду надо самому ехать к царскому величеству или послать брата своего. Однако фактического примирения так и не получилось. Тому было много причин, в том числе и явное недоверие, соперничество и нежелание Тарковского князя Гирея и Сунчалея Янглычева видеть в нем соратника России. Уже через год вновь льется кровь на Окоцкой земле.
Гирей просит военной помощи у Терского воеводы против Султан-Махмуда, потому что тот «з братьею сели кабаками своими блиско их Кумыцкой земли в Окотцких кабаках и отнял де у них Мичкизскую и Кабардинскую дорогу…» [9, с. 49]. И Тарковский Гирей «с князи и мурзы своими», а также с терскими ратными людьми были в горах «под Салтан-Магмутовым кабаком». Там был бой, где они бились «с Салтан-Магмутовым и с мичкизскими и с окотцкими людьми» [11, с. 250].
В 1621 г. терские воеводы отписали в Москву, что Султан-Махмуд приехал к ним на шерть вместе с восемью князьями и среди них «барагунской Куденей мурза, Ботай мурза Шихмурзин да лутчих узденей 38 человек». За это им было выплачено жалованье. Батай получил «портище сукна настрафиль вишневово, узденем… по портищу сукна» [10, c. 43–45].
Однако в последовательность их политики поверить трудно. В этом же 1621 г. выезжает с Окоцкой земли на службу в Терки окоцкий мурза Битемиров Костров-мурза, бывший уздень Султан-Махмуда. Прогневавшись за такой поступок, Султан-Махмуд «кабак» его на Окоцкой земле отдал «государеву изменнику Батаю» [8]. В 1627 г. терские воеводы отписали в Москву, что сын Султан-Махмуда Айдемир приехал для шерти на Кизляр-реку, а 14 октября он приехал в Терки, а с ним «тюменский Зоруш да Албир мурза Ботаев», сын Батай-мурзы [11].
Минули десятилетия, скрывшие от нас время и условия смерти Батая-мурзы. В сентябре 1645 г. в Терский город в окружении аварских и кумыкских мурз приезжает «Старых Окох Айбир мурза Ботаев». Он вновь шертует «на куране» и уезжает, не оставив сколько-нибудь заметного следа в терских делах [4, с. 265].
Сложная и противоречивая судьба Батая Окоцкого, реконструируемая по письменным источникам, в значительной мере олицетворяет реальную историю тех окоцких выходцев, которые сыграли многообразную роль в жизни Терского города – форпоста русской политики на Северном Кавказе. Будучи официальными российскими подданными, они не порвали связей с покинутой ими «землицей», которая оказалась в эпицентре политической борьбы конца XVI – начала XVII вв. Специфичность положения терских ококов определялась и тем, что они оказались в сфере действия тех чуждых им административных и крепостнических порядков русского города, которые вызывали их протест. Но в целом они сохраняли верность тому пониманию отношений с Россией, которые сложились у них в предшествующие десятилетия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Терский воевода А. Хворостинин в 1593–1594 гг. поставил на р. Койсу Койсинский острог. 2. Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. – М., 1889. 3. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. 38. – СПб, 1883. 4. Кабардино-русские отношения в ХVI–XVIII вв. Т. 1. – М., 1957. 5. Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (втор. пол. XVI – 30-е годы XVII в.). – М., 1963. 6. Русско-чеченские отношения (втор. пол. XVI–XVII вв.). – М., 1997. 7. Умаханов М.-С.К. Взаимоотношения феодальных владений и освободительная борьба народов Дагестана в XVII в. – Махачкала, 1973. – С. 129–130. 8. ЦГАДА. Кабардинские дела, 1621. № 3. Лл. 1–4. 9. Русско-дагестанские отношения в ХVI–XVIII вв. – Махачкала, 1958. 10. ГАРД. Рукописный фонд (1), оп. 1, д. 305. 11. ГАРД. Рукописный фонд (1), оп. 1, д. 430. л. 80.
