23.08.2013/09:38// Может ли случиться так, что лезгинка станет насильно мила в России? И есть ли в стране чеченцы, которые могут сплясать и лезгинку, и «Барыню»? Ответы – в интервью заместителя начальника Урус-Мартановского районного отдела культуры, заслуженного работника культуры ЧР Мовлди Мансурова «Кавказской политике».
– С интересом читал в местной прессе Ваши публикации о лезгинке, об искусстве танца вообще. А недавно узнал, что Вы были солистом казачьего ансамбля песни и танца. Сегодня это сочетание – чеченец и казачий ансамбль – воспринимается со скепсисом. Как все было-то?
– Прежде чем попасть на Кубань, я окончил культпросветучилище в Грозном, поработал в государственном ансамбле «Вайнах», отслужил в армии. Решил продолжить образование, но произошла заминка – не прошел конкурсный отбор в Краснодарский институт культуры. Когда я выходил из стен вуза, огорченный этой неудачей, ко мне подошел человек, который пригласил в казачий ансамбль... Он, по его рассказу, наблюдал за тем, как я сдавал творческую работу. Я взвесил все, решил, что нет смысла ехать домой, огорчать родных своим провалом. Приняв предложение, поехал в Усть-Лабинск.
– И там, в Усть-Лабинске, Вас встретили на «ура»?
– Ирония, с которой вы ставите вопрос, сегодня, может быть, и уместна. Но в те годы на национальность человека смотрели в пятую или десятую очередь, а то и вовсе не смотрели. Меня приняли очень хорошо. Обосновался в частном доме. Комнату, которую я снимал, хозяйка заново побелила, покрасила. Пока жил у нее, она заботилась обо мне, как о сыне. Такое не забывается...
– А ансамбль? Что это за коллектив был?
– В те годы в СССР гремела слава комплексной бригады дважды Героя социалистического труда Михаила Клепикова. Наш ансамбль являлся частью культурного составляющего этого грандиозного проекта. Надо встретить или проводить высоких гостей, дать концерт – вот тогда ансамбль и становился главным действующим лицом.
– Я так понимаю, Вы были танцором. Не лезгинку же Вы каждый раз танцевали?
– В репертуаре ансамбля были танцы народов мира, в том числе и русские народные. Однажды мы подготовили большую концертную программу к какому-то торжеству. Минут за 15-20 до выхода на сцену нам сказали, что гости ждут «Барыню», и надо начать с нее. Руководитель ансамбля подозвал меня: «Иди, покажи им «Барыню» в казачьем исполнении». Ну, я пошел и сплясал. Потом была и казачья лезгинка.
– Какая разница между горской и казачьей лезгинками?
– В технике исполнения. Кисть руки у казаков во время танца прямая, вытянутая. У горцев кисть может быть согнута, а пальцы сжаты в кулак, и при этом кисть находится в движении – не застывшая.
– С чем, на Ваш взгляд, связано то, что сегодня лезгинку в исполнении кавказцев ни на Кубани, ни в Ставрополе, мягко говоря, не любят?
– В советские годы всемерно поддерживался и поощрялся процесс, который обозначался двумя терминами – взаимопроникновение и взаимообогащение культур. Это способствовало сближению и единению народов, населяющих страну. После развала СССР были запущены механизмы, ведущие к разобщению народов, утрате людьми общегражданской идентичности. То, как этот «каток» действует, мы недавно в очередной раз увидели в городе Пугачеве. В советский период палитра культур рассматривалась как достижение, богатство государства. Сегодня в несовпадении культур видят причину для размежевания, отделения одной части страны от другой. Это не может не беспокоить, ибо культура и искусство по природе своей не могут служить инструментом разобщения, неприязни, вражды.
С другой стороны, я помню, как танцевали старики в пору моего детства. Они видели в лезгинке возможность проявить свойственные народу сдержанность, внутреннее, не показное благородство. Молодежь сегодня привнесла в народный танец иные краски, экспрессию, за которой сдержанности, благородства зачастую и не видно. Более того, лезгинка никогда не была «уличным плясом». Ее танцевали на вечеринках – белхи или синкъерам, на свадебных пиршествах – той и т.д. При этом время от времени устраивалась пауза, которую заполняли «ладуг1у йиш» – мелодией, музыкой для слушания. Наиболее горячим головам предоставлялось время остыть, забыть об удальстве, обратить взор внутрь себя. Так воспитывалась внутренняя культура, без которой танец перестает быть искусством. А как сегодня молодежь показывает свою «крутость»? Врубил музыку на всю улицу, взревел двигателем автомобиля, взвизгнул тормозами – уже «круто». И танцевать стараются на этой же ноте взвизга, рева, не подозревая даже, что лезгинке громкость чужда. Ритм, негромкий, но ясный, как пульс, – в этом лезгинка, а не в трезвоне на всю округу.
Совокупность вещей, которые я перечислил, как мне кажется, и являются причиной того, что отношение к лезгинке стало откровенно враждебным. Больше того, вот как у нас в стране в последние десятилетия люди поделены на «своих» и «чужих», так и культуры, носителями которых они являются, оказались по разные стороны «баррикад». Это духовное разобщение, и оно ничего хорошего не предвещает.
– Может, эта разобщенность существовала и тогда, при СССР, но скрывалась?
– Инакомыслие в те годы преследовалось, но было бы наивно полагать, что это привело к единомыслию. Нельзя миллионы людей заставить думать «под копирку». Где-то на бытовом уровне, на «кухнях», где протекала жизнь советских людей, национализм, ксенофобия, может, и существовали. Но вот такого, чтобы несколько провокаторов собирали под шовинистическими лозунгами сотни граждан, как это произошло в Пугачеве, и это не пресекалось, не получало отпора и должной оценки, – такое в те времена было невозможно. Я прожил на Кубани 5 лет. Казаки, русские, среди которых я жил, были просты в общении, доброжелательны, не двуличны. На производстве их отличали дисциплина, трудолюбие, в быту – опрятность, чистота. Нельзя было не заметить их не просто законопослушность, но и, я бы сказал, преданность власти.
Могу привести массу примеров. Ансамбль, в котором я был солистом, являлся частью агитбригады Дворца культуры ордена Ленина колхоза «Кубань». Проработав в этом коллективе год, я поступил в институт культуры. Через некоторое время поехал в гости в Усть-Лабинск, и встретили меня вопросом: «13-ю зарплату получил? Иди в кассу, пока не закрылась». Иду в кассу, а меня уже другие спрашивают: «Ты масло и сахар получил?» «Зачем они мне?» – говорю. «Мы, – говорят, – у тебя выкупим, ты студент, деньги тебе не помешают». И так во всем. Я не был для всех этих людей чужим, они искренне поддерживали меня, помогали...
Дома в Чечне была такая ситуация, что родные едва сводили концы с концами и поддерживать меня, студента, материально были попросту не в силах. И я на первом курсе устроился на работу в детсад ночным сторожем. Приняли сразу, без всякой нервотрепки. А представьте, как бы сегодня посмотрели на чеченца, который просится поработать в детском учреждении?
Приведу еще один пример. Двумя курсами старше учился мой земляк, Султан Заурбеков. Он, кстати, уже лет 20 живет в США, больше 10 лет работает в Голливуде сценаристом и продюсером. А тогда, студентом, он подрабатывал в окружном Доме офицеров. Султан руководил танцевальным коллективом, который хорошо знали, в том числе за рубежом. Потом, когда Заурбеков окончил институт и уехал, на освободившееся место взяли меня, тоже чеченца. И я, уже балетмейстером, в первый раз получил возможность воплотить в жизнь какие-то свои идеи, планы...
Я скажу о двух уроках, которые извлек еще в те годы. Во-первых, культура и искусство любого народа не имеют границ, они не могут замыкаться в рамках этнической территории. Это тем более невозможно в такой многонациональной стране, как Россия. Соприкосновение культур много дает в плане взаимообогащения, развития. Те, кто не понимают этого и стремятся загнать народы и их культуры в «национальные квартиры», обрекают себя на застой, регресс. Во-вторых, возвращаясь к вашему вопросу о лезгинке, отмечу, что любой танец должен воспитывать чувство любви и уважения к своей национальной культуре. Культуру, которую навязывают, не любят и не уважают. Это та область, где никогда «насильно мил не будешь».
– Не очень-то Вам нравится то, что сегодня происходит в стране?
– В той части, которая касается народов, их культур, – да, не нравится. Я думаю, что мы как-то не с той стороны заехали в эту хваленую западную демократию. Российской демократии уже больше 20 лет, а мы все еще никак осознать не можем, где находимся, для чего... Мы потеряли все ориентиры. Произошло это, на мой взгляд, по одной причине: мы забыли, что у нас, у граждан России, один стержень – мы россияне. И мы этот стержень давно уже пробуем на разрыв, на слом... В цивилизованном обществе так не поступают, не так решают проблемы...
– А решения, по-Вашему, существуют?
– Безусловно. Но чтобы прийти к ним, надо отказаться от попыток навязать свое видение, свою волю. Буянить, бунтовать, отрываться на первых встречных – этот путь вообще неприемлем.
– Не возникало желание вернуться на Кубань, поехать в какой-то другой регион и разобраться, что же там на самом деле происходит?
– Я согласен с тем, что без контактов, без общения ничего не изменить. Но для начала и власть должна на корню пресекать любые попытки навязать обществу совершенно дикие методы решения накопившихся проблем. Только так она сможет остановить шабаш по развалу страны, вернуть доверие к себе.
Саид ЭМИНОВ
kavpolit.com
checheninfo.ru
