ЧЕЧНЯ. В середине 19-го века, в годы Кавказской войны, между современными чеченскими селениями Мелчу-Хе Гудермесского района и Бачи-Юрт Шалинского района Чеченской Республики на Качкалыкском хребте (Г1ачалкхан дукъ) располагались царское укрепление Исти-Су и крепость имамата горцев Северного Кавказа аул Гурдали. События 11 августа 1852 года под аулом Гурдали были настолько масштабными и драматическими, что позволили царскому офицеру и военному историку Н.А. Волконскому наречь их «гурдалинской катастрофой». Наш последующий рассказ об этом малоизвестном ныне событии в истории нашего края.
Летом 1852 года будущий главнокомандующий Кавказской армией и наместник на Кавказе князь Барятинский, на тот момент командир 20-й пехотной дивизии, «исправляющий» должность начальника левого фланга Кавказской линии, активизировал действия по истреблению резервов провизии, фуража горцев. 7 июля российские войска под командой полковника Лященко, не встречая сопротивления со стороны чеченцев, взялись за изведение «богатых посевов кукурузы и проса» в истоках Гойты. В конце июля этот же отряд занимался уничтожением резервов сена в окрестностях Шали.
Ободренный тем, что горцы, занятые укреплением тыла, пока не оказывали особого отпора российским войскам, Барятинский в начале августа решил усилить напор, сочетая разом уничтожение провизии и фуража с боевыми действиями против непокорных аулов Чечни. Удар наносился с трех сторон: со стороны Шали и Басса на Аргунское ущелье и с Кумыкской равнины. Наступающие со стороны Кумыкской плоскости российские войска должны были уничтожить непокорный аул Гурдали. Барятинский «был уверен, что если в одно и то же время уничтожить Гурдали, поразить неприятеля на нескольких пунктах и истребить на возможно большем пространстве разные запасы, то лишит Шамиля главных средств вести против нас зимнюю кампанию, чувствительно подорвет его власть и влияние в Чечне и еще раз заставит многих чеченцев переселиться в наши пределы» (Волконский Н.А.).
Как интерпретирует события чеченская академическая историческая мысль, «задуманная операция началась 11 августа. Колонна под командованием самого Барятинского переправилась через Аргун и направилась в мезоинскую долину («Мезенинская поляна» — чеч. «Мезан аре, Мезан 1ин», от «моз» — мёд, медоносная долина. – У-А. Аткаев), где обнаружила громадные запасы продовольствия и сена: «казалось, что самая земля согнулась под тяжестью скирд, копен, снопов сена, проса и кукурузы, представившихся зрению на громадном пространстве. Поле, лесные прогалины, лощины, площадки в самом лесу – все было заставлено произведениями богатой и благодатной почвы, и все это в полчаса было охвачено кавалериею и пехотою, которые разметывали, рвали, побивали, топтали, зажигали эти предметы народного благосостояния».
Пока Барятинский уничтожал запасы продовольствия в одной части Чечни, события в другой ее части – у аула Гурдали, разворачивались совсем по-другому и далеко не в пользу российского командования. Отряд полковника Бакланова (1350 человек пехоты, 11 сотен казаков и 7 орудий) 11 августа выступил из крепости Куринской (у современного села Ойсхар) для уничтожения аула Гурдали, расположенного на Качкалыковском хребте. Задача «состояла в том, чтобы как можно поспешнее и незаметнее подойти к Гурдали, быстро накрыть это гнездо и не дать возможности тамошним головорезам спастись бегством…», т.е. изначально ставилась задача полного истребления всех жителей этого селения.
На рассвете 11 августа российская кавалерия окружила Гурдали, чтобы жители его не могли убежать в лес (установка была — «перебить всех гурдалинцев»). С подходом пехоты и артиллерии начался штурм селения. Здесь в какой-то мере повторилась ситуация с уничтожением чеченского аула Дады-Юрта царскими войсками в 1819 г.
Гурдали был построен в начале 1850-х годов по личному указанию Шамиля как аул-крепость, как противовес укреплению Исти-Су. Сакли были устроены таким образом, что каждая из них представляла собой «нечто вроде блокгауза» и проникнуть в нее, даже через двери, было трудно: они были массивными, с двойными — тройными засовами. Наконец Гурдали был заселен в основном воинами Шамиля. В результате российские войска встретили здесь упорное сопротивление и разгорелся «бой, беспримерный по упорству и озлоблению обеих сторон». Проникнуть в сакли солдатам и кавалеристам не удавалось, они лишь «пускали свои заряды в отверстия сакль наудачу», в то время как горцы из домов стреляли почти без промаха, т.е. шло, по сути, «истребление в упор солдат и офицеров», «роты редели, люди уставали, изнурялись». Поразительно другое: даже во время этого жестокого боя «солдаты и кавалеристы тащили какого-нибудь гурдалинца, бабу, козла, корову или лошадь», т.е. занимались мародерством.
После нескольких часов боя стало очевидным, что взять наличными силами Гурдали не удается; к тому же отряд Бакланова нес большие потери. И тогда был отдан приказ к отступлению. Захватить аул не удалось. Отступление российских войск от Гурдали к крепости Куринской во многом напоминает Даргинскую операцию. Отступавшие войска были встречены воинами Шамиля, а с другой стороны они преследовались гурдалинцами. Отступающие войска преследовались с той же тактической последовательностью, как и в Даргинскую экспедицию в 1845 г. Арьергард войск попал в столь же безвыходное положение – солдаты и офицеры не могли себя защитить и отходили, обреченные на гибель. В такое тяжелое положение российские войска в период Кавказской войны попадали лишь несколько раз: во время Ичкеринского похода Граббе в 1842 г. и в Даргинской операции в 1845г.
Чтобы понять ожесточенность Гурдалинского сражения, приведем выдержку из работы Н.А. Волконского: «… Лишь только темные дебри скрыли в себе наш арьергард, со всех сторон, и в особенности в левой цепи и в хвосте арьергарда, затрещала такая перестрелка, которой кабардинцы (т.е. солдаты Кабардинского полка. — Авт.) давно уже не слыхали. В одно мгновение там и сям свалило десяток людей, и понадобилось несколько десятков других, чтобы их убрать и унести. Лес огласился дикими возгласами горцев, нашим «ура»… — и застонал, словно обиженный появлением непрошеных гостей и начавшеюся в нем кровавою драмою.
...По мере того, как мы углублялись все вперед и вперед, медленно, тихо, шаг за шагом, горцы следовали у нас по пятам, в расстоянии не более пятидесяти шагов, прятались за деревья, за бревна, укрывались в густоте ветвей и листьев и оттуда безнаказанно вырывали из наших рядов жертву за жертвою, именно безнаказанно, так как — что могли мы сделать им, стреляя по этим бревнам и деревьям, а вовсе не по людям, потому что их и не видно было? … Как поражающе был огонь в этой цепи, и каковы, в конце концов, были ее силы, служит доказательством то, что в третьей егерской роте, находившейся в этой цепи, вышли из дела три человека: фельдфебель, юнкер и горнист; остальные были убиты, ранены или шли под чужими ружьями и носилками». Большая часть офицеров была убита или ранена. «Солдаты оставались без руководителей. …Наконец, дошло до того, что и некому, и невозможно было подбирать убитых и раненых – этих несчастных оставляли на месте.
Да, такого боя и такого положения колонны уже давно не помнили на Кавказе». Видя, что дальнейшее движение отряда приведет к его полной гибели, барон Николаи, командовавший налетом на Гурдали, принял решение остановиться, собрать в одном месте остатки войск и, обороняясь, дождаться помощи. От полного уничтожения отряд Николаи был спасен подоспевшим на помощь Я.П. Баклановым.
События 11 августа под аулом Гурдали Н.А. Волконский нарек «гурдалинской катастрофой». Действительно, в этот день российские войска понесли серьезные потери: было убито 289 нижних чинов и 11 офицеров, свыше 500 человек было ранено.
А.И. Барятинский в своем рапорте Н.С. Завадовскому постарался утаить тяжелые последствия гурдалинского похода и в целом представил его как часть своих успешных действий летом 1852 г. в Большой Чечне: «Положительно можно сказать, что в предстоящую зимнюю экспедицию Шамиль почти не может иметь в Чечне тавлинской (Под тавлинцами здесь имеются в виду горные дагестанцы. – Авт.) кавалерии, потому что нечем ее будет продовольствовать. Пешие же тавлинцы, непривычные воевать на плоскости и в лесах, подвергнутся той же участи, которую испытали на шалинских полях 27 февраля прошлого года. Если же тавлинцы вовсе перестанут ходить в Чечню, то навряд ли Шамиль решится остаться между колеблющимися чеченцами, которые только и ожидают его удаления, чтобы принести нам покорность». В то же время, говоря о Гурдали, Барятинский был вынужден отметить: «Бой был ужасный, — такой, какой редко бывал на Кавказе».
Результаты «гурдалинского боя» 11 августа 1852 г. для российской стороны были весьма неблагоприятными: влияние Шамиля в Чечне снова выросло. Переселения населения в российские пределы с территории подконтрольной имамату, начавшиеся весной того года, почти прекратились.
Дальнейшей неудачей русских в битве против «престижа Шамиля» стал также бесславный поход в ущелье Аргуна, в ходе которого Барятинский намеревался восполнить неудачу под Гурдали триумфом на Аргуне.
Российские историки Блиев М. и Дегоев В. резюмируют: «… В августе отряд полковника Бакланова двинулся к занятому мюридами аулу Гурдали на р. Мичик, где он наткнулся на большие силы противника и был вынужден отступить с тяжелыми потерями. Ободренный успехом Шамиль решил перейти в наступление. Однако Барятинский, заранее уведомлённый об этом предприятии, принял соответствующие меры, позволившие ему нанести горцам полное поражение. Для окончательного утверждения на Чеченской равнине оставалось выбить Шамиля из его последнего оплота — района р. Мичик, где он сосредоточил 8,5 тыс. конницы и 12 тыс. пехоты. Окружив эти силы в феврале 1853 г., Барятинский внезапно атаковал и разгромил их. Можно было бы считать, что с мюридизмом в Чечне в основном покончено, если бы не начавшаяся летом 1853 г. русско-турецкая война». После ее окончания все ресурсы огромной империи вновь оказываются направленными на завоевание Чечни и Дагестана».
checheninfo.ru
