ЧЕЧНЯ. С наступлением XX века остался позади великий, длиной в две тысячи с лишним лет, путь формирования духовной культуры чеченцев — этой особой и неповторимой, многослойной системы художественности, в каждом пласте которой трансформировалась история народа, его философия прошедших эпох, взаимосвязи с мировыми художественными системами.
Мифы и нартский эпос, волшебные и героические сказки, малые формы эпоса, выдающаяся архитектура башенного строительства Средневековья, наскальные рисунки и надписи на башнях и склепах, а также новая форма осмысления действительности, сформировавшаяся в эпоху Ренессанса — героико-эпические и исторические песни илли, арабоязычная литературно-художественно-эстетическое наследие народа, шагнувшего в XX век.
К познанию этого наследия обращались путешественники, ученые и писатели Запада и Востока. Но их знакомство с древней культурой происходило путем эпизодических контактов с ее носителями.
«Открытие» же Кавказа русскими классиками в XIX в., особенно нравственного мира чеченцев, привнесло в их творчество совершенно новое философское направление, усилило в русской литературе идеи освободительного движения и гуманизма.
«Разработка» эстетических категорий духовной культуры народа для осмысления художественных, нравственно-этических проблем, вставших перед ним на новой стадии его истории — в XX веке, начинается в период перехода от старых форм художественности к новым. В советском литературоведении принято было считать, что этот период приходился на время зарождения так называемых младописьменных литератур.
Сейчас, в условиях неполитизированного подхода к художественному наследию народа, становится очевидным, что духовное наследие народа сыграло большую роль в решении общественнопросветительских задач в Чечне еще в XIX в., в условиях формирования письменной литературы на арабском языке.
Внутри группы национальных просветительских литератур народов Северного Кавказа, связанных между собой многими «валентностями» — этническими, географическими, языковыми, общностью фольклорного развития (И. Г. Неупокаева), чеченская выделяется своим поздним зарождением на русском языке (70-е годы XIX в). Однако сходство фольклорной эстетики, почти равномерный процесс разрушения феодально-родовых устоев горской среды, формирование в ней буржуазных отношений, активное вовлечение части горцев в орбиту российского социально-экономического, культурно-общественного развития ускоряли постановку «поздней» просветительской мыслью Чечни актуальных проблем общественно-политической и экономической жизни народа тех лет.
Чах-Ахриев и Умалат Лаудаев (70-е годы XIX в.) вышли далеко за рамки фольклорного принципа осмысления действительности и, обратившись к «Европейским» жанрам литературы — историкоэтнографическому исследованию, публицистическому и путевому очерку, — явились подлинными новаторами, ознаменовали своим творчеством начало нового исторического этапа в развитии художественного мышления чеченцев и ингушей. Созданный ими собирательный образ народа, найденные художественно-эстетические принципы описания жизни и мировоззрения горца, острая социально-критическая направленность их произведений — традиций на которые первоначально опирались представители художественной и общественной мысли Чечни в начале XX века.
Представители первой волны чеченской светской художественной интеллигенции получили глубокое и всестороннее образование в России, вышли из офицерских и купеческих семей, находились в России, когда там начался всеобщий подъем освободительного движения, направленного на духовное раскрепощение российских народов, на завоевание для них экономических и политических свобод.
Во многом этим объясняется то, что начало XX века в истории Чечни отмечено удивительным всплеском общественного сознания. Появились личности яркие, неординарно мыслящие, мужественные. Таштемир Эльдарханов, Тапа Чермоев, братья Ахмет-ханли и Исмаил Мутушевы, братья Денилбек, Заурбек, Асламбек Шепиповы, Бек Саракаев — представители общественной и художественной мысли Чечни, формировавшейся на стыке XIX и XX веков. Они прошли школу суровой российской действительности 90-х годов XIX — начала XX веков. Их видение своей роли в судьбах народа во многом было созвучно идейным исканиям передовых людей России того времени, чей обобщенный прототип утверждался в русской литературе как борец за создание справедливого общественного строя.
Они принимали деятельное участие в военной и политической жизни самой России и потому воочию видели, как отражались происходящие в России процессы на судьбах народов Северного Кавказа.
Их чаяниям и устремлениям отвечала, в частности, идея национального возрождения национальной самоорганизации и самоуправления, захватившая передовые умы России того времени народов.
Они были убеждены, что в истории настал момент, когда вынашиваемые народами мечты о свободе и независимости, можно осуществить, пользуясь сложившейся в России политической ситуацией 1905–1907 годов, относительной свободой слова, отвоеванной демократическими кругами России у царизма. Их публицистика обостряла гражданские чувства представителей общественной и художественной мысли не только Чечни, но и Северного Кавказа.
Широта социального и политического спектра их деятельности была вызвана тем, что они взяли на себя функции историков и экономистов, политических деятелей, публицистов и редакторов первых газет, авторов национального алфавита и первых школьных учебников.
* * * Ахметхан и Исмаил Мутушевы родились в семье офицера царской армии, который еще в 1868 году определился на военную службу, окончив Владикавказское окружное училище.
Имена этих братьев до середины 80-х годов ХХ в. были под запретом. А. Мутушева местные историки и партийные органы считали буржуазным националистом лишь на том основании, что он в 1917 году был председателем чеченского национального Совета, являвшегося местным органом временного правительства.
Первые статьи А. Мутушева, чья общественная и публицистическая деятельность началась в конце XIX — начале XX века, отличались широтой взгляда на жизнь народа, интернациональным пафосом. В этом смысле показательна одна из его первых публикаций в газете «Новая Русь», издававшейся в С.-Петербурге. Ставя читателя газеты в известность об открытии в ней «мусульманского» отдела, А. Мутушев говорил, что эта «первая попытка солидной газеты послужить культурно-экономическим интересам мусульман России» является в то же время «верным средством испытания нашей гражданской зрелости».
Автор статьи сознает, что «каждая мусульманская народность бедна грамотой в процентном отношении» и все же «насчитывает отдельных представителей как со средним, так и с высшим образованием». К этим представителям и обращается А. Мутушев: «Пусть мы плохие литераторы, пусть наши статьи не блещут красотой художественного слова. Но мы должны твердо запомнить Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан, и помня, эти великие слова, сказанные в горячие дни шестидесятых годов, мы не должны быть инертны, эгоистичны, думать только о своих личных, будничных интересах».
«Интеллигентные мусульмане! — писал А. Мутушев. — К Вам обращаюсь я с призывом. Помните, что народности, из которых Вы вышли, имеют право рассчитывать на Ваше культурно-экономическое служение их священным интересам».
Сам А. Мутушев старался не на словах, а на деле служить «священным интересам народности». В своих статьях он ставил актуальные проблемы общественно-политического положения горцев, резко критиковал в частности, принципы царской администрации по «наведению порядка в Терской области». Так, в статье «Устроение» А. Мутушев писал, что «горцы Терской области, жаждущие больше, чем кто-либо и действительного порядка, и спокойствия», «затравлены и деморализованы длинным рядом более или менее неудачных «устроителей» их общественной и экономической жизни».
В насыщении общественной и художественной мысли Чечни 1910–1937 годов новыми открытиями большую роль сыграли братья Шериповы.
Назарбек Шерипов явился основоположником жанра национальной драматургии.
Первым, кто органично соединил традиции художественных культур русского и чеченского народов, был герой гражданской войны на Северном Кавказе Асламбек Шерипов — воспитанник полтавского кадетского корпуса.
В творчестве А. Шерипова намечается два периода. Первый из них — период, предшествовавший Октябрю. Это время литературной учебы, накопление опыта. К первому периоду относится работа по записи и переводу на русский язык народных песен, вошедших позднее в отдельный сборник. Именно в работе над переводами ярко проявилась творческая одаренность А. Шерипова. Он перевел всего три песни: «Абрек Геха», «Юсуп — сын Мусы» и «Асир — абрек» (одна из возможных историй). Судя по языку и стилю переводов и путем сопоставления их с оригиналами и вообще с идейно-художественным направлением песенного эпоса, можно прийти к выводу, что сонеты песен, нравственные представления их героев претерпели значительные изменения под творческим воздействием переводчика.
Когда читаешь переводы песен А. Шерипова, живо вспоминаются горьковские «Песня о Соколе» и «Песня о Буревестнике». В них тот же романтически приподнятый стиль, сравнения и эпитеты, придающие событиям возвышенный пафос, олицетворение сил природы («Тоская безумная», «Кровавые тучи», «Красивая смерть», «Сокол, бьющийся в тройном круге клюющих падаль вагонов», «Геха купался в густом темном море огня и свинца» и т. п.), в них слышится гимн мужеству и нарождающейся новой жизни.
Среди переводов А. Шерипова особым сюжетом и композицией отличается песня «Асир-абрек». Предупредив читателя, что «Асир-абрек» — «одна из возможных историй», А. Шерипов не претендует на то, что в основе песни — реальные события. Основной мотив песни — мотив отверженности героя от общества, идейного разлада между ними. Это нам знакомо по некоторым произведениям А. Пушкина, М. Лермонтова. Но если в романтической литературе это гордый одиночка, не находящий своей цели в жизни, то в песне разлад между героем и «толпой» произошел из-за того, что абрек Асир не находит среди нее «гордых, непреклонных и смелых духом героев», которые, как и он, жили бы одной только страстью — бороться и умирать за свободу гор и людей Кавказа». «Забитые и жалкие рабы», не способные на подвиг, «ликуют после смерти каждого героя: они рады, что избавились от живого укора прошлой, героической жизни». Так, образом Асир-абрека в песне утверждается идея борьбы за свободу и счастливую жизнь. Другое дело, что и здесь А. Шерипов остался верен исторической правде: в своей борьбе Асир-абрек умер одиночкой. Таков был удел всех абреков, которые, несмотря на кажущееся единство с народом, все-таки не были тесно связаны с ним.
Начало публицистической деятельности А. Шерипова относится ко второму периоду его творчества, оно было обусловлено Октябрьской революцией. Коренным образом меняются его взгляды на художественную культуру, призванную содействовать просвещению горцев. Его выступления перед чечено-ингушской беднотой, письма к друзьям и идейным противникам, научные статьи и заметки — все было подчинено им одной цели — помочь ему осознать свое национальное достоинство путем разъяснения складывавшейся в его истории сложнейшей ситуации периода гражданской войны на Северном Кавказе.
Статьи А. Шерипова, относящиеся к периоду накала событий 1918–1919 годов, отличаются широтой мысли, аргументированностью, умением верно ориентироваться в сложнейших переплетениях национальных, классовых, политических интересов в Терской области, выбрать из этого запутанного клубка единственного правильный путь, отвечающий интересам народа («Герои Чечни и Дагестана», «Работа «Святых», «Обращение к грозненской демократии», «Письмо правителю Чечни от добрармии генералу Э. Алиеву и председателю Атагинского Совета И. Чуликову и др.).
В одном из писем к знакомой А. Шерипов писал: «Мы пойдем на смерть за народ не по обязанности, а с наслаждением и радостью». Его фольклорные герои тоже встречали смерть «с наслаждением и радостью». Применительно к жизни А. Шерипова эти слова приобрели реальное, жизненное содержание, здесь они отражают внутренний мир, нравственный идеал человека, погибшего в 1919 г., защищая интересы трудовых чеченцев.
На формировании мировоззрении А. Шерипова несомненно оказал влияние его старший брат — Денилбек Шерипов, который в начале XX века принимал активное участие в культурно-просветительской работе, проводимой чеченской интеллигенцией среди своего народа. В 1911–1912 годах Д. Шерипов издавал в г. Грозном газету «Терец», которая уделяла большое внимание жизни края, изобличала национально-колониальную политику царизма, показывала, что среди чеченцев и ингушей зреет протест, что, несмотря на отсталость крестьян и противодействие шейхов и купцов, у народа пробуждается самосознание, стремление осмыслить свою роль в истории и тяга к просвещению.
После окончания гражданской войны и установления советской власти на Северном Кавказе З. и Д. Шериповы входили в состав Чеченского ревкома, затем Чеченского облисполкома. Д. Шерипов с 1922 по 1925 г. — председатель облсуда, а З. Шерипов заведовал отделами, являлся заместителем Председателя облцика. За эти годы каждый из них в своей сфере сделал немало: Д. Шерипов внедрял в сознание горцев азы закона и нового общежития, З. Шерипов — в организации новой системы образования. Обе сферы деятельности требовали от них огромного мужества и самоотверженности, ибо жившие веками вольной и свободной жизнью горцы всячески противодействовали установлению над ними строгих правил закона, а открытие советских школ проходило в острой схватке с приверженцами примечетских религиозных школ.
В указанные и последующие годы активизировалась литературная, публицистическая и исследовательская деятельность З. и Д. Шериповых. З. Шерипов собирал и публиковал фольклорные произведения, впервые написал очерк о Шейхе Мансуре.
* * * Особое значение для освоения населением русского языка и переводческой деятельности начинающих писателей имело составление и издание З. Шериповым русско-чеченского словаря. Читатели отметили своевременность и актуальность этого издания.
