ЖЗЛ. Ваха Алиев. Письмо Сталину. Сюжет "Чеченинфо" из серии "Знаменитые чеченцы" № 25 12.09..09. Продолжительность: 9:07
ЧЕЧНЯ. Свой боевой путь он начал четырнадцатилетним подростком на Кавказском фронте под началом легендарного героя Великой Отечественной войны Мовлида Висаитова, который со своим подразделением первым вы шел на Эльбу в апреле 1945 года. В книге воспоминаний «От Терека до Эльбы» он напишет впоследствии о юном бойце, которого учили стрелять: «В разгар боя рядом со мной с винтовкой в руках оказался четырнадцатилетний Ваха Алиев, который служил в одном из сабельных эскадронов. Как он попал на фронт, мне до сих пор неизвестно. Наши бойцы называли его «сыном эскадрона». Узнал я о том, что он в полку, когда мы уже передислоцировались.» и завершит словами: «До ноября 1942 года Ваха Алиев находился в личном составе полка. С переходом моим на должность начальника кавалерийских курсов вестей о судьбе мальчика я не получал».
А боевые пути «сына эскадрона» пролегли через Украину, где он был участником знаменитой операции по форсированию Днепра, освобождал Белоруссию, Прибалтику, участник Сталинградской битвы, битвы на Курской дуге, затем осколочное ранение, которое оказалось неизлечимым, ставшее потом в 1979 году причиной безвременной кончины. С фронтовым осколком он так и прожил остаток недолгой жизни. Вот вкратце весь боевой путь, который успел пройти боец Володя, этим именем его нарекли однополчане. Может быть суждено было ему дойти до самого Берлина, если бы не еще одно событие о котором он узнал из письма своего младшего брата Шарпудина (впоследствии профессора, доктора медицинских наук).
В 1944 году В.Алиев долго не получал из дома писем. И когда получил - узнал от брата две самые горестные новости: о смерти отца - Амирахаджи и нелепая, несправедливая весть о депортации чеченцев и ингушей за сотрудничество со фашистами. Боль утраты дорогого человека и чудовищная несправедливость лишили его сна на несколько ночей. И в конце концов, достав где-то клочок бумаги с юношеским максимализмом он выплеснул свою обиду словами, которые многие боялись произнести даже про себя. Под утро письмо было готово. Адрес: «Москва. Сталину». Письмо чуть было не стоившее ему жизни. Вот несколько строк, обращенные, отцу народов: «Мы верили в Вас. Мы служили Родине верой и правдой, не жалея жизни во имя победы, тысячи моих земляков остались лежать на полях сражений от Бреста до Сталинграда. А Вы назвали нас предателями? Мой народ никогда не простит Вам этого! В то время, пока мы погибали за Родину, Вы расправились с нашими матерями и сестрами, не пощадили даже стариков и детей». О своем письме В.Алиев никому не сказал. Даже самому близкому боевому товарищу Николаю Гипичу. Ответ не заставил себя долго ждать. Он был безжалостным и коротким: «Расстрелять». Кстати, этот эпизод приведен в качестве примера мужества в учебнике для студентов «Курс советской истории 1941-1991 гг.» под редакцией А. К. Соколова и В.С. Тяжельниковой, изданной в Москве издательством «Высшая школа».
К этому времени эскадрон дошел уже до Прибалтики и уже Берлин казался совсем близко, а значит и долгожданный час победы был не так уж и далек. Вахе исполнилось 17 лет, и уже не раз он был представлен к государственной награде за мужество. И его арест стал для всех полной неожиданностью. Но он никак не повлиял на крепкое фронтовое братство. И только потом он узнает, что его однополчане Гипич из Краснодара, Командир полка Барвинский из Киева, Тумаков из Нижнего Тагила, Скляров из Одессы многие другие писали письма во все инстанции обосновывая незаконность его ареста, рассказывали о боевых подвигах Володи. До сих пор неизвестно, кому В. Алиев обязан жизнью. Кто посмел ослушаться приказа вождя, наверняка рискуя собственной жизнью. Его несколько месяцев продержали в подвалах, и при случае отправили этапом в Магадан вместе с дезертирами, мародерами, словом с теми, кого он презирал за трусость и нежелание защищать Родину.
Начались совсем другие будни: изматывающий, труд каторжника, обреченного всю оставшуюся жизнь провести на лесоповалах. А остаток этот был совсем незначительным, учитывая недавнее ранение, которое давало о себе знать изнуряющей болью и сочащейся кровью. Голод, холод, каторжный труд без перерывов и выходных превращали людей в людоедов. Совсем ослабевший становился добычей более сильных. Его убивали и тут же съедали. И как знать, может и В. Алиев стал бы легкой добычей изнуренных голодом, холодом, непомерным трудом людей, превратившихся в почти животных, если бы не мед. сестра Лида, которая поддерживала его медикаментами из скудных запасов. Был еще один человек, имя которого к сожалению не известно, осетин по национальности, работник в хоз. части. Узнав о том, что Ваха почти земляк, он старался подкармливать его, давал добавки. Благодаря этим людям он окреп, а потом стал лагерным фельдшером. Пригодились знания, полученные на фельдшерских курсах в самом начале войны. Видя страдания людей, памятуя о своих мытарствах тогда же дал себе слово: «если выживу, если когда-нибудь освободят стану врачом».
Затем была оттепель 1953 года после смерти Сталина и на горизонте забрезжила слабая надежда вернуться домой. В 1954-м настал день, которого В.Алиев ждал 10 долгих, тяжелых лет. В далекой Киргизии в городе Ош нашел своих родных: мать и брата. Младший брат - Шарпудин закончил к тому времени медицинский институт, работал над диссертацией, одновременно работал в местной клинике. На родину в Чечено-Ингушетию вернулись в конце 50-х.
Данному себе слову В.Алиев остался верен. В 1970 году он закончил Северо¬Осетинский медицинский институт. Работал врачом, а вечерами зачитывался книгами, одной из любимых была «Длинные ночи» Абузара Айдамирова, которую читал детям, вслух, восхищаясь смелостью и прямотой писателя, любил поэзию Некрасова за ее искренность и патриотизм. Ни на минуту забывал он и своих однополчан, с кем несколько лет делил кусок хлеба, промерзший пол в сыром окопе. Особенно переживал за судьбу своего друга Николая Гипича, выжил ли?. Очень долго писал в Москву. И только в середине 70-х в Москве был создан Совет Ветеранов, после долгой переписки отцу помогли найти его. Через 34 года! Никогда не забыть первых писем, которыми обменялись друзья-фронтовики. Как и их первую встречу на день победы, 9 мая 1978 года в Грозном. Затем была новая встреча в Краснодаре, боевые друзья вместе встретили Новый 1979 год, а промежутках между встречами были теплые, трогательные письма. Это были недолгие несколько месяцев, которые скупая судьба отпустила двум товарищам.
В том же году страна готовилась отметить 35-летие освобождения Белоруссии от немецко-фашистких захватчиков. Друзья договорились о новой встрече со всеми боевыми товарищами в Белоруссии. Увидеть однополчан через 35 лет, узнают ли, ведь тогда он был безусым бойцом, самым маленьким в полку? А теперь - пятидесятилетний, седоволосый человек. В центре города, перед гостиницей стояли ветераны, бряцая наградами, не стыдясь своих слез. Когда до этой многочисленной толпы оставалось 100 метров, из нее выбежали несколько человек с криками: «Володя!» Опасения оказались напрасными - и даже седым и усатым его узнали. Несмотря на то, что Володя был самым молодым из ветеранов, друзья по-прежнему его опекали. Три дня общения, экскурсий по местам боевой славы, в Хатынь, на курган славы, музей славы в Минске пролетели быстро, а расставаться не хотелось. Договорились следующую встречу организовать на Украине, через которую тоже пролег их славный боевой путь. В Минский аэропорт проводить Володю пришли все.
На обратном пути был визит в Музей Министерство Обороны в г. Подольске. Через 35 лет ему дали свидетельство о его фронтовом ранении и инвалидности 2-й степени, были возвращены все награды. Справедливость казалось бы восторжествовала. А по прибытию домой была срочная госпитализация, сложная операция без наркоза. За его жизнь бились лучшие медики Республики, прежде всего его брат Шарпудин, к тому времени уже именитый врач, доктор медицины, два его сына - Руслан и Тимур, тогда еще студенты мединститута. И настал неотвратимый, осенний день 10 ноября 1979 года, который подвел черту под жизнью скромного, чуткого человека, потеря которого с годами все больше становится ощутимой. И был нескончаемый поток телеграмм из разных концов тогда еще Советского Союза: из Краснодара, Киева, Нижнего Тагила, Одессы, Днепропетровска: «Не могу смириться. Глубоко скорбим, соболезнуем.»
