Саид-Магомед Адамович Хасиев – Гордость Чечни

Основные даты жизни и деятельности

Саид-Магомед Адамович Хасиев, официально по паспорту родился 20 июня 1942 г. (но сам он утверждает, что в действительности родился 23 февраля) в селении Курчалой (ныне одноименный районный центр Чеченской Республики) в семье ветеринарного фельдшера Хасиева Адама (из тайпа 1аларой) и домохозяйки Апаевой Луды (тайп Балой). Сегодня в семье Саид-Магомеда и замечательной его супруги Асет два сына – Ибрагим и Увайс и дочь – Мизан. Все они получили высшее образование и являются образцами для любой семьи.
- 1944 -1957гг. Спецпереселенец. Киргизская ССР.
- 1960г. Окончил Курчалоевскую среднюю школу №1.
- 1960-1964гг. Студент историко-филологического факультета (по специальности «чеченский язык и лит-ра, русский язык и лит-ра») Чечено-Ингушского госпединститута (с 1972 г. университета).

- 1964 – 1965гг. Срочная служба в Советской Армии (Германская демократическая Республика -ГДР).
- 1965 -1967гг. Завуч по воспитательной работе Курчалоевской СШ № 1.
- 1967 – 1969 гг. Младший научный сотрудник Чечено- Ингушского научно – исследовательского института истории, языка и литературы (ЧИ НИИ ИЯЛ) по специальности «этнография».
- 1969 – 1972гг Аспирант Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АНСССР (г. Москва) по специальности «этнография».
- 1973г. Присуждена ученая степень кандидата исторических наук по специальности «этнография» за диссертацию «Земледелие чеченцев и ингушей в Х1Х – первой четверти ХХ вв.».
- 1973 – 1991гг. Старший научный сотрудник сектора археологии и этнографии ЧИ НИИ ИЯЛ.
- 1991 – 2000 гг. Директор Фольклорного центра (с 1995 г – Центр этнокультурного развития) – г. Грозный.
- 2001 – по настоящее время старший научный сотрудник Национального музея ЧР.

Краткий очерк научной деятельности.

Известный русский демократ, литературный критик и философ В.Г. Белинский, рассуждая о мисси человека в нашем бренном мире сказал: - «Хорошо быть ученым, поэтом, воином, законодателем и пр., но худо не быть при этом человеком». Саид-Магомед Хасиев является в высшей степени и ученым и Человеком. Моей дружбе с ним исполнилось ровно 53 года. Мы познакомились в 1960 году, когда сдавали вступительные экзамены на историко-филологический факультет Чечено-Ингушского госпединститута. Я искренне благодарен судьбе, давшей мне возможность дружить с этим божественным человеком, но и сделавшей меня членом их большой семьи. В годы нашего студенчества и аспирантства, я с Саид-Магомедом очень часто приезжал к ним домой в Курчалой и всегда бывал обласкан обоятельнейшей и душевной Лудой, матерью Саид-Магомеда. Мне, выросшему без матери, всегда не хватало материнского внимания. Именно его-то и подарила мне Луда, я стал как бы пятым сыном Адама и Луды. В их доме всегда царил мир и спокойствие. Адам давно сменил специальность ветеринара на кузнеца. Его просторная кузница находилась тут же, при дворе дома. Вообще-то, дом Хасиевых мне запомнился как музей под открытым небом. Здесь все было как в обычном чеченском быту. Под классическим навесом располагалась просторная деревянная тахта, а рядом стояли: низкий деревянный стол на трех ножках и маленькие стулья, тоже на трех ножках каждый. Весь этот гарнитур был сделан руками Адама. Рядом с тахтой, примостившись к стенке навеса, красовалась незамысловатая классическая чеченская печь «куьрк», только в уменьшенном варианте и рассчитанная не на прожарку кукурузы, а на выпечку сискал, хьокхум, ч1епалг и хингал. Поскольку в доме постоянно находились гости, печка всегда была разогретой и в ней, не угасая, мерцали угли, а это значило, что Луда за считанные минуты замесит тесто и испечет хингалш или ч1епалгаш (варенную и заправленную специями тыкву она постоянно держала в прохладном подвале, холодильник тогда был редкостью). Как правило, Луда, всегда одетая просто, но со вкусом, красиво и по-чеченски, вызывала восхищение. Особенно ей шел, несколько кокетливо и незатейливо повязанный платок. Правильные черты ее лица часто украшала не наигранная, а естественная, как бы идущая из глубины души, улыбка, которая расслабляла гостя и говорила, что в этом доме он желанный. Адам же, не многословный, степенный и очень спокойный, в свою очередь довершал идиллию этой четы.

Особый уют во дворе дома создавал, запоминающийся и специфический кузнечный запах, создаваемый горящим в горне кузнецы углем и раскалённым в нем металлом, а также перезвон молота, ударявшем по заготовке и молотка, ударяемым кузнецом – Адамом по наковальне и заготовке. Адам был непревзойденным кузнецом не только в Курчалое, но и во всей округе и даже во всем Нохчмохке (Ичкерии). Изготовленные им подводы-«х1урго» (одноконные четырехколесные грузовые повозки) на ходу и в наши дни. Каких только предметов домашнего обихода он не изготовлял! Лошадь он подковывал с закрытыми глазами. Он очень любил природу, лес, животных. Его лошадь постоянно была рядом с ним – попасется и снова к нему и тычется мордой то в один, то в другой карман своего хозяина, выискивая лакомство, которым был щедр для нее Адам. Но особым его увлечением было садоводство и пчеловодство. К стволу одного фруктового дерева он прививал до 5 и более лучших сортов груш, яблок, слив и т.д. Такого сада как у него, я нигде не видел. А как заботливо он ухаживал за пчелами?! Он даже консультировал известных на Северном Кавказе специалистов из пчеловодческого общества ЧИАССР. Однако, поражало не это, а то, что имея 10-летиями до 200 ульев и собирая мед высшего качества, он ни разу не позволял, ни себе, ни домочадцам, вынести хотя бы банку меда на рынок, и тому, кто приходил за медом, назначать цену. Мед в семье Хасиевых раздавался бесплатно. Это был зарок Адама и пронес он его через всю свою жизнь. Это был воистину настоящий саг1а!
Адам был не многословен, в отличие от Луды, но оба прекрасно знали обычаи и традиции чеченцев и охотно делились ими со слушателями. Мне кажется, что выросший в такой этнографически показательной семье, Саид-Магомед не мог не стать этнографом.

Я многому научился в семье Хасиевых, однако встать вровень с Саид-Магомедом я так и не сумел, не смотря на все мои усилия – слишком высока планка его человечности, мудрости и нравственности и сочетать в себе все эти нормы не каждому удается. Но один из тех, в ком все это присутствует – это Саид-Магомед Хасиев. Он являет собой, как бы сгусток всего неписанного, нравственного кодекса нахского этноса. И не случайно жизнь подсказала ему заняться историей быта, нравов и обычаев нахского этноса. Базовое историко-филологическое образование оказалось кстати, когда он был приглашен на должность младшего научного сотрудника в отдел археологии и этнографии ЧИ НИИ ИЯЛ в 1967 году. На то время этнографическая наука в республике только зарождалась в лице трех этнографов И. Саидова, А. Шамилева и А. Исламова. Эта тройка пополнилась С-М. Хасиевым, на которого директор института А-Х.А. Саламов имел большие надежды. А-Х.А. Саламов был ярким патриотом вайнахского народа, при этом он не разделял его на чеченцев и ингушей, ибо был подлинным сторонником З. Мальсагова и Д. Мальсагова, считавших названные народы одно-этно-коренным народом. Он безотказно давал путевки в науку и тем и другим. Не без его помощи вернулись в нашу науку, выжившие в депортации и на фронтах ВОВ, ученные конца 30-х начала 40-х годов – А. Мациев, И. Оздоев, С. Эльмурзаев, М. Чентиева, М. Абазатов. Мощную поддержку оказал молодым ученным – К. Чокаеву, И. Алироеву, А. Хасбулатову, З. Гойговой, Я. Вагапову, Х. Туркаеву, Ю. Айдаеву, Х. Саидовой, В. Виноградову, И. Саидову, А. Исламову, М. Ошаеву, С. Умарову, А. Мальсагову, А. Плиеву, и др. Он прозорливо видел как наше поколение всеми фибрами почувствовавшее «Оттепель» Хрущевского времени, буквально рвалось к знаниям (что, к сожалению, не скажешь о современной молодежи). В русле этого вопроса, вполне ожидаемым было направление в очную аспирантуру сначала меня в институт археологии АН СССР, а вскоре Ш. Ахмадова, Т. Исаеву, С-А. Исаева, М. Музаева, С. Котиева в институт истории АН СССР, и С-М. Хасиева в институт этнографии АН СССР (г. Москва). В «Секторе (отделе) Кавказа», во главе с крупнейшим этнографом В.К. Гардановым С-М. Хасиева приняли по-кавказски. Здесь С-М. Хасиев прошел настоящую академическую школу. Позже, через год, он уже как молодой ученный этнограф 2-3 курсов аспирантуры, свободно, на достаточно высоком профессиональном уровне, общался на научных симпозиумах, конференциях, семинарах, заседаниях отделов, с такими корифеями науки, как Е.И. Крупнов, Б.А. Рыбаков, Б.Б. Пиатровский, Ш.Д. Инал-Ипа, Г.С. Читая, В.И. Робакидзе, И.И. Лавров, Б.А. Калоев. Настоящими друзьями Саид-Магомеда стали не менее известные археологи-кавказоведы как Р.М. Мунчаев, В.И. Марковин, В.И. Козенкова, в отрядах которых ему посчастливилось работать в студенческие годы, так и этнографы кавказоведы – Я.А. Федоров, Г.А. Сергеева, Я.С. Смирнова, А.Г. Трофимова, В.П. Кобычев, С.И. Брук, Г.В. Цулая, Я.В. Чеснов, Н.В. Волкова, М.А. Агларов и другие. По воле судьбы многие из них уже ушли в мир иной, но светлую память о них благодарный Саид-Магомед сохраняет в себе по сегодняшний день. В этом я вижу его дань уважения к своим учителям и соратникам, друзьям. «Это старшее поколение – золотой фонд Кавказоведения. Какие яркие личности, цельные были люди!» - сказал о них Саид-Магомед в автобиографии. Это эпизод заставил меня вспомнить слова, известного советского ученого Е.С.Лихтенштейна, сказанные им в адрес А. Македонского: «Александр Македонский увековечил себя не только как полководец, но и как автор таких, звучащих как заповедь, слов о своем учителе: «Я чту Аристотеля наравне со своим отцом, так, как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю обязан всем, что дает ей цену». А непосредственным учителем, научным руководителем аспиранта С.М. Хасиева, был один из известных кавказоведов Б.А. Калоев, которого Саид-Магомед не подвел: в установленный срок защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Земледелие чеченцев и ингушей в XIX – первой четверти XX вв.», в том же институте, где проходил аспирантуру. Эта рукопись, по разным причинам, не издавалась на протяжении 30 лет, и только в 2004 году, благодаря архивному управлению Правительства Чеченской Республики и расторопности ее начальника Магомеда Нурдиевича Музаева, увидела свет. Она является первой и пока единственной обобщающей работой, где всесторонне освещены многогранные аспекты земледелия вайнахов в XIX и начале XX вв. Особое внимание уделено различным видам выращиваемых культур. Например, раскрыты тайны террасного земледелия, системы «Ирзу», орошения и удобрения, а также переложно-залежного трехполья и других систем земледелия. В таком же ракурсе этнограф вводит читателя в тайны выращивания культур. И уже не секрет, что XIX веке (а археология удревняет эту дату на десятки веков) вайнахи выращивали: яровой и озимый ячмень – «мукх», яровую и озимую пшеницу – «к1а»; просо – «борц»; овес – «кена»; лен – «вета»; фасоль – «кхоьш»; тыкву – «г1абакх»; дыню – «паста»; арбузы – «хорбаз», огурцы – «наьрсаш»; рис – «дуга»; рожь – «сула». Позднее появляются: кукуруза – «хьаьжк1а»; и табак – «тонка».

В ансамбле этих замечательных злаков особое место занимает кукуруза. Саид-Магомед Хасиев допускает, что к вайнахам она пришла в начале XVII века, но широко распространилась как хлебная культура в конце XVIII века. Видимо, тогда же начали культивировать фасоль и тыкву, как культуры сопутствующие кукурузе всегда и всюду. При этом этнограф подчеркивает, что все три вида культуры высеваемые вместе, на разных высотах гор высеваются по разной очередности: первой сеют фасоль с кукурузой на высоте 1605 м., а затем тыква – 1710 м. над уровнем моря. Особое место уделено в монографии С-М. Хасиева сельскохозяйственным орудиям: орудиям подсеки и первичной обработки почвы – это «диг», «джомаг1» – топор; «хьокху» – кол; «бел» – заступ; «шалго бел» (дословно с чеч. яз. – двойной, раздвоенный бел); «берг» – мотыга (с разновидностями – «газа», «гажа», «з1окберг» – кирка и т.д.). интересно преподнесены пахотные орудия и бороны: «нох», «нух» – плуг (нескольких видов); «мекха» –волокуша; «у долу мекха» – борона с поперечной доской; «к1омсара мекха» – рамная борона.
С большим внимание ученый высветил: средства высева семян и орудия ухода за посевами, орудия уборки и средства доставки хлеба с полей; орудия молотьбы и веяния зерна; помещения и специальные сооружения для хранения зерна и т.д.

Своим исследованием С-М. Хасиев вписал яркую страницу в историю изучения полеводства у вайнахов. Кроме того, названная книга полностью разрушает стереотип, характерный не только для представителей российской администрации в XIXв. и лиц, обслуживавших ее политику, но и для современных российских историков (В.Б. Виноградов, Б.В. Виноградов, М.М. Блиев и многих других), согласно которым в среде горцев Северного Кавказа, в том числе и чеченцев, от постоянного безделья сложилась набеговая система как социально-хозяйственный и военный институт, за счет которого и жили чеченцы. В связи с этим, книга С-М. Хасиева подтверждает обратное: нахи испокон веков занимались оседлым земледелием и стойлово-пастбищным скотоводством. Они были настоящими тружениками, о чем наглядно свидетельствуют хозяйственные артефакты куро-аракской, майкопской, северокавказской, гинчинской, каякентско-харачоевской, кобанкой и прочих археологических культур Северного Кавказа VII – I тыс. до н.э..
Научные труды С-М. Хасиева прославили его не только на Кавказе, России, но и далеко за их пределами. В Чечне же он еще известен и как один из лучших знатоков традиций и обычаев чеченцев и ингушей. При этом этнограф в доходчивой форме пропагандирует лучшие обычаи вайнахов с экрана ГТРК «Вайнах» и «Грозный», а также на страницах печатных СМИ. Именно эта сторона его общественной деятельности и была замечена Советом Региональной Общественной Организации «Интеллектуальный Центр Чеченской Республики», который и наградил 25 февраля 2012 года Дипломом в номинации «Духовные корни», к.и.н., заслуженного работника культуры Чеченской Республики Саид-Магомеда Адамовича Хасиева за значительный вклад в сохранение и преумножение духовных ценностей чеченского народа.

Муса Багаев, д.и.н., профессор, заслуженный деятель науки Чеченской и Ингушской Республик.

checheninfo.ru