Вторым, более важным фактором, в результате которого не только аулы на реке Аргун, но и аулы на Джалке переселяются к подошве «черных гор и в верховья реки Аргун» послужило уничтожение в ноябре 1851 года самого богатого и многолюдного аула Деха-Ирзу, имевшего большое влияние на все население Нижней Джалки. Аул Деха-Ирзу был основан жителями верховий реки Гехи, горной Акки (Жей/Жевой), при их переселении на восток.
Вот как описываются данные события (Обзор событий на Кавказе в 1851 году // Кавказский сборник, Том 21):
«В Большой Чечне, при слиянии Сунжи и Аргуна, стоял богатый и многолюдный аул Дахин-ирзау (Деха-Ирзу), известный также под именем Узун-Тала (по тюркски - Длинная поляна). Жители этого аула не только сами предпринимали частые хищнические набеги за наши линии, но и другим партиям, пробиравшимся к нам на грабежи, давали пристанище; у них же укрывались бежавшие от нас в горы мирные чеченцы и кабардинцы, абреки всех народностей, беглые казаки и солдаты. Разбои в ногайских кочевьях, о которых в первых числах октября получались сведения начальником левого фланга, произведены были ими, как единогласно показывали лазутчики. Дерзость их доходила до того, что они появлялись даже на астраханском тракте. Два чиновника, попавшие в плен 6-го октября, захвачены были ими. Занимаясь постоянно грабежами и разбоями, получая выкуп за пленных, они жили богаче всех своих соседей, чрез что не только на них, но и на все население нижней Джалки имели большое влияние. Начальник левого фланга генерал-маиор Козловский, вступив в управление краем, на первых же порах решил уничтожить этот вертеп, слишком долго пользовавшийся безнаказанностью. С этою целью 15-го ноября в крепость Грозную стянут был отряд, в состав которого вошли: 1-й баталион егерского князя Воронцова полка, 9-й и 10-й кавказские линейные баталионы, 3 сотни Донского казачьего №19 полка, 2 сотни Дунайского казачьего войска с их ракетными командами, полусотня грозненских казаков, 2 орудия конноартиллерийской казачьей № 15 батареи, взвод легкой № 5 батареи 21-й артиллерийской бригады, 3 орудия подвижной грозненской гарнизонной артиллерии и 20 повозок конного транспорта левого фланга. В ночь на 16-е, под личным начальством Козловского, отряд выступил из Грозной левым берегом Сунжи к устью Аргуна. За час до рассвета войска заняли позицию против аула Дахин-ирзау, от которого они отделялись лесным 3-х-верстным расстоянием и двумя реками - Сунжей и Шавдоном. Оставив 6 рот при 3-х орудиях в прикрытии обоза и для расчистки дороги от леса, остальным 6-ти ротам, всей кавалерии и двум взводам артиллерии, под командой подполковника Ольшевского, Козловский приказал двинуться к Дахин-ирзау и занять его. Как ни труден был переход до аула среди валежника и бурелома, на заре он был в наших руках. Грохот канонады и огромное зарево пожара, охватившего аул, подняли тревогу в ближайших хуторах, и не только все население нижней Джалки, на которое, как уже сказано, Дахин-ирзау оказывал сильное влияние, но и наиб Геха, следовавший ночью с Мичика в эту часть Большой Чечни для угона скота от Старого-юрта, поспешили на помощь атакованному аулу. Хотя помощь эта несколько опоздала, но она могла замедлить отступление наших войск за Сунжу. К счастью, Козловский мог располагать к этому времени свежими силами, благодаря прибытию с кумыкской плоскости, по предварительному о том распоряжению, под начальством полковника Майделя, колонны в составе 4-х рот егерского кн. Чернышева полка, 8-ми сотен донских казачьих №№ 17 и 18 полков и 1 1/2 сотни Кизлярского линейного казачьего полка с их ракетными командами при 4-х орудиях донской казачьей № 7 батареи. Эти вновь прибывшие войска направлены были за Сунжу. Неприятель, сильно наседавший при отступлении колонны Ольшевского на егерей князя Воронцова полка, был не только отброшен, но и обращен в бегство казаками, которых лично повел в атаку их отважный начальник полковник Бакланов. Егеря князя Чернышева полка, следовавшие в ариергарде, которым командовал оправившийся от тяжелой раны, полученной у шалинского завала, флигель-адъютант полковник барон Николаи, имели жаркое дело с неприятелем, усилившимся новыми, прибывшими с наибом Талгиком партиями, и с особенным ожесточением нападавшим при переправах через Шавдон и Сунжу. Он должен был в этот день еще раз убедиться в непоколебимой стойкости егерей князя Чернышева и князя Воронцова полков.
Чеченцы дрались отчаянно, желая заставить нас дорого заплатить за падение своего аула. Несколько раз, обнажая шашки, они угрожали цепям атакою холодным оружием, но цепи, поддерживаемые резервами, так быстро свертывались, выставляя стальную щетину штыков, что угрозы их оставались невыполненными. Артиллерия наша также действовала прекрасно; особенно удачны были выстрелы ее при переправах наших войск через реки. Командовавший ею войсковой старшина Сергеев сам перебегал от одного орудия к другому и сам наводил их. Урон, понесенный в этот день неприятелем, был очень велик. Одними убитыми чеченцы потеряли более 40-ка человек. В числе убитых называли родственника Талгика Габара, одного пятисотенного начальника и несколько влиятельных лиц Большой Чечни; ранеными у них выбыло более ста человек. При занятии аула войсками нашими взяты в плен 24 души обоего пола; захвачено также много оружия, разных более ценных предметов домашнего обихода и весь принадлежавший жителям Дахин-ирзау скот. Но самым важным результатом движения наших войск к устью Аргуна Козловский считал уничтожение огромного аула с его обильными продовольственными запасами. Так как, в виду предстоявшей в 1852 году зимней экспедиции, необходимо было лишить неприятеля средств собирать в Чечне кавалерию, то Козловский, не дав чеченцам опомниться, через день, 18-го на рассвете, с войсками, взятыми им из Грозной и Воздвиженской, выступил к Аргуну, в долине которого ниже горы Ханкала сложены были огромные стога сена. Чеченцы под впечатлением только что испытанного поражения не оказали на фуражировке почти никакого сопротивления и ограничились слабой перестрелкой. Кроме забранного на многочисленные подводы сена, сожжено было более 60-ти тысяч пудов. Урон в рядах наших колонн в деле 16-го и на фуражировке 18-го ноября состоял из 3-х убитых нижних чинов, раненых: одного штаб-офицера — командира егерского князя Чернышева полка полковника Майделя, шести обер-офицеров — егерского князя Воронцова полка капитана Нордштейна (тяжело и опасно), поручика Чеснокова, подпоручика Ольденборгера, прапорщика Кириленко (тяжело), егерского князя Чернышева полка прапорщика Соковнина, ново-юртовской милиции подпоручика Адиль-Гирея Сулейманова (тяжело) - и 63-х нижних чинов. Жители той части Большой Чечни, которая находится между нижним течением Джалки и Аргуном, устрашенные разгромом самого богатого и многолюдного из их аулов и опасаясь новых вторжений наших отрядов на их земли, начали выселяться в глубь Большой Чечни, к истокам Аргуна и подножию Черных гор. Чтобы охранять их при водворении на новых местах, Шамиль предписал 8-ми наибам Ауха, Салатавии, Ичкерии и нагорного Дагестана выслать по 80-ти конных, так что со второй половины ноября у верховьев Аргуна и вдоль северной покатости Черных гор расставлено было по аулам до 700 всадников посторонних народностей. 19-го ноября сам Шамиль прибыл в Автур для совещаний с наибами Большой и Малой Чечни о мерах к предупреждению внезапных вторжений наших в пределы непокорных нам обществ. Самыми действительными он считал усиление пикетов, содержание в исправности маяков, порчу дорог и заграждение их завалами и наконец обнесение аулов частоколом и плетнями. Все эти меры были приведены в исполнение за месяц до открытия военных действий в зимнюю экспедицию 1852 года. 20-го ноября совещание продолжалось; на нем бывший аварский наиб Хаджи-Мурат за открытое возмущение, слух о котором проник в Чечню, был приговорен Шамилем к смертной казни. Желая избегнуть мести своего грозного повелителя, Хаджи-Мурат с 4-мя преданными ему мюридами бежала из Аварии и 23-го ноября через аргунское ущелье прибыл к крепости Воздвиженской. Навстречу ему и для прикрытия его бегства из крепости была выслана колонна, под начальством флигель-адъютанта полковника князя Воронцова. Обстоятельства, сопровождавшие разрыв его с имамом изложил сам Хаджи-Мурат и четыре его приверженца; то же самое показывали и все допрошенные по этому делу лазутчики. На донесении об этом всех поразившем событии Император Николай собственноручно написал: “Слава Богу! важное начало!" Мало кто на Кавказе подозревал, что измена Хаджи-Мурата была притворной, что бегство его к нам было прелюдией к обширным замыслам, которыми знаменитый партизан хотел загладить свои неудачи в Дагестане и которые его смертью были расстроены».
Как видно из указанных материалов, аул Деха-Ирзу имел настолько большое значение и влияние на данную область, что его уничтожение повлекло за собой не только массовое переселение жителей области с насиженых мест, но и повлияло на политическую ситуация в регионе в целом.
Также в данном «обзоре» имеется запись об ауле, которой не удалился после уничтожения Деха-Ирзу и был уничтожен «На пространстве между нижним течением Джалки и левым берегом Аргуна, население которого удалилось к подошве Черных гор и верховьям Аргуна, оставался еще один аул Гуйтон-корт, жители которого не последовали примеру других аулов. Полагаясь на свое крепкое расположение и сплошной, почти непроходимый лес, прикрывавший их со стороны большой русской дороги, они считали себя в безопасности и потому остались на месте, между тем аул этот, немногим уступавший по многолюдству аулу Дахин-ирзау, находился не в дальнем расстоянии от сообщений обычных пунктов расположения чеченского отряда с крепостью Грозной и мог служить постоем для партий, которые прибывали на время зимних экспедиций из Ауха и Дагестана»
Также имеется запись о брошенных аулах на реке Джалка «16-го декабря начальник гехинского отряда генерал-маиор барон Вревский донес начальнику левого фланга, что наибы Малой Чечни приглашают к себе наибов Большой Чечни для совместных действий против войск вверенного ему отряда, притом в такое время, когда он должен будет передвинуться с берегов Гехи к Валерику для продолжения просеки. Чтобы не дать наибам Большой Чечни усилить действовавшее против нашего отряда в Малой Чечне сборище, г.-м. Козловский предпринял движение за Аргун, к реке Джалке, и в то же время послал предписание Меллеру-Закомельскому, с частью войск, входивших в состав гарнизона крепости Воздвиженской, одновременно появиться на шалинской поляне. Этою диверсией предполагалось удержать наибов Большой Чечни в своем районе.
Ночью 17-го декабря Козловский выступил из крепости Грозной с двумя баталионами — 1-м егерского князя Воронцова полка и Кавказским линейным № 10 — двумя ротами от баталионов № 9 и № 11, двумя сотнями Гребенского и одною Моздокского казачьих полков с их ракетными командами, двумя сотнями Дунайского казачьего войска, полусотнею гребенских казаков, дивизионом грозненской гарнизонной подвижной артиллерии, двумя орудиями конноартиллерийской казачьей № 15 батареи и 20-ю повозками конного транспорта левого фланга. Избрав для переправы место около развалин бывшего аула Тепли и оставив на этой реке один баталион с двумя орудиями, под командой подполковника Тиммермана, с остальными войсками Козловский двинулся к брошенному аулу Мискир-юрту, расположенному на Джалке. Местность между Аргуном и Джалкой была довольно открытая; редкий лес в версте от Аргуна, несколько отдельных групп деревьев, кое-где кустарник и наконец река Шавдон — единственные предметы, скрываясь за которыми, неприятель мог вредить нашим войскам.
На рассвете, когда колонна находилась недалеко от Джалки, кавалерия, под начальством Ольшевского, была двинута вправо, восточнее горы Гуйтон-корт, к хуторам Чертой и Хамирза, которые хотя и были окружены довольно густым лесом, но оказались оставленными жителями вскоре после уничтожения аула Дахин-ирзау. Начальник левого фланга счел бесполезным продолжать движение за Джалку, так как цель его диверсии была достигнута».
Часть жителей аула Устар-Гордой вероятнее всего переселились на левый берег реки Аргун, в аул Бердыкель (на сегодняшний день в селе Бердыкель компактно проживают представители общества Садой, Устрада Гар).
