Как уже отмечалось, еще в конце II тыс. до н.э. племена носителей кобанской культуры (изначально распространенной, в первую очередь, в границах нахского языкового сообщества Нахаматии/Нахчематии), проживавшие на северных и южных склонах центральной части Главного Кавказского хребта, вышли на новую стадию политогенеза. Характерные черты этой эпохи – постепенное слияние родственных племен и возникновение на их основе крупных племенных союзов и раннегосударственных объединений. Имеющийся археологический материал позволяет сделать вывод, что переход к таким общественно-политическим формам в ареале кобанской культуры произошел в первой половине I тыс. до н.э. Так, среди археологических находок VIII–VII вв. до н.э. появляются солнечные календари, что всегда рассматривается как свидетельство не только высокого уровня земледельческой культуры и наличия астрономических знаний, но и явный признак сложившейся в обществе политической иерархии.
По данным археологических материалов, достаточно сильный демографический всплеск у населения Центрального Кавказа наблюдается к середине I тыс. до н.э. Именно в этот период (VI–IV вв. до н.э.) происходит миграция нахских племен как внутри ареала кобанской культуры, так и за его пределы. Так, например, в своем движении на запад нахи достигают верховьев реки Большая Лаба (поселение Каменные Столбы у ст. Ахметовская). Одновременно группа населения западного варианта кобанской культуры мигрирует в долину среднего течения реки Терек, в пределы расселения племен центрального варианта (Нижне-Джулатский могильник, Моздок) и далее, вплоть до нижнего течения Терека. В то же время передовой хозяйственный уклад и развитая культура, сложившиеся у нахов к середине I тыс. до н.э., способствовали не только расширению ареала их обитания, но и значительному увеличению плотности населения. . В обозначенный период на горных плато, в возвышенных местах и в долинах рек растет число поселений, появляются новые, уже сравнительно большие, населенные пункты городского типа, а ранее существовавшие, в которых концентрация населения была очень высока для того времени, укрупняются казалось бы, такое увеличение плотности населения и количества поселений на территории с довольно ограниченными ресурсами должно было вызвать ужесточение борьбы за землю и источники сырья, что, в свою очередь, неминуемо привело бы к обострению межплеменных отношений, к вооруженным столкновениям за расширение сфер влияния и т.д. Однако археологические данные показывают совершенно иную картину. Во-первых, исследование могильников кобанской культуры показало наличие захоронений, как мужчин, так и женщин, и детей в обычном соотношении.
Данный факт отражает нормальное и стабильное демографическое состояние общества, невозможное в условиях вооруженной борьбы племен за сферы влияния. Во-вторых, во внутренних районах ареала кобанской культуры происходит увеличение числа поселений, в большинстве своем совершенно неукрепленных. Факт существования неукрепленных поселении, более того, их расцвет, фиксируемый археологическим материалом, мог иметь место лишь при полной защищенности жителей от нападения со стороны соседних племен, что трудно себе представить в условиях межплеменных войн.
Перечисленные факты являются характерными признаками мирного, поступательного развития общества, продолжавшегося на протяжении достаточно длительного времени. Обеспечить в пределах кобанской культуры безопасное и стабильное развитие нахских племен, основанное на мирном сосуществовании и тесном взаимодействии, было возможно лишь при наличии некоего устойчивого объединения, причем не формального, а реального, в т.ч. с неким авторитетным центром власти, в котором важную роль мог играть совет племенных или территориальных общин.
Ремесленные центры – города, городища и поселки нахских племен.
Археологические находки последних лет показывают, что к середине I тыс. до н.э. крупные поселения Центрального Кавказа приобретают все больше характерных черт ранних городов древности,однако исследователи, придерживаясь сложившейся традиции, обычно, избегают называть их городами, а именуют городищами. При этом мы так и не получаем ответа на вопрос о том, на основании каких критериев данные поселения решено не относить к ранним городам, в то время как аналогичные поселения, скажем, Малой Азии, квалифицируются как города.
Возможно, это связано с тем, что в научных кругах для ранних городов до сих пор не существует ни общепризнанного определения, ни разработанной типологии, ни общепринятой терминологии. Однако не вызывает сомнения, что ранние города возникали в результате отделения ремесла от сельского хозяйства и развития торговли и могут быть определены как производственные центры раннеклассового общества Наиболее крупные кобанские поселения располагались на пересечении путей, на границе предгорных, равнин и горных областей, при выходе из ущелий, а также у дорог, проходивших вдоль подножья гор. Очевидно, крупные поселения со своими торгово-ремесленными центрами играли значительную роль во внутренней и внешней торговле. Жители гор поставляли сюда продукцию своего хозяйства (продукты скотоводства и охоты) и обменивали ее на нужные товары, например, ремесленные изделия.
Нахские металлурги достаточно быстро овладели мастерством изготовления широкого ассортимента железных предметов, благодаря чему с VIII в. до н.э. произошел переход к повсеместному использованию железа вместо бронзы. Особо следует выделить тот факт, что уже в VII–VI вв. до н.э. в жизни носителей кобанской культуры полностью доминирует железное оружие, а также получают распространение железные сельскохозяйственные орудия, что имело решающее значение для развития земледелия. Как отмечают исследователи, многочисленные серии железного оружия Центрального Кавказа середины I тыс. до н.э. (мечи,втульчатые наконечники копий и стрел, боевые серповидные ножи, кинжалы с продольными гранями на лезвийной части, топоры и др.), явно типологически связанные с местными древними формами бронзовых орудий, свидетельствуют как о существовании местного, притом массового, производства железного оружия, так и об импорте этого оружия в Скифию, Савроматию и другие отдаленные области Восточной Европы и Азии.О многом говорит и тот факт, что в кобанских поселениях Северного Кавказа мастерские ремесленников обычно выделены в отдельные кварталы. В ареале обитания нахов-кобанцев выявлены благоустроенные поселения с каменными мостовыми и общими площадями, такие как Сержень-Юртовское (Чечня), Кабардинка-1, Кабардинка-2,Татарское, Грушевское (Кабардино-Балкария, Ставропольский край).
Города, ремесленные поселки и торговые фактории, конечно, нуждались в организовывающей и упорядочивающей взаимоотношения населения силе. Такую роль в ранних городах могли играть надстроечные институты – администрация и жречество. Таким образом, на раннем этапе основная функция города определялась характером надстройки: ранние города были политико-административными, хозяйственными, культовыми и (или) военными центрами и включались в административно-культовую сеть государственного образования, на территории которого находились.
Археологические материалы предоставляют также исчерпывающие доказательства далеко зашедшего социального расслоения кобанского общества. Например, если в памятниках раннего периода кобанской культуры практически отсутствуют предметы из благородных металлов, то на более поздних этапах появляются артефакты из серебра и золота, которые концентрируются в погребениях социальной верхушки. Документально зафиксировано наличие развитого ювелирного ремесла, производящего предметы роскоши и шедевры изобразительного искусства.
Добавим к этому, что на целом ряде крупных кобанских поселений обнаружены общие кладбища, использовавшиеся на протяжении длительного времени, где бедные и богатые погребены отдельно. Что касается отсутствия укрепленных поселений (крепостей-городов) внутри ареала кобанской культуры, то этот факт следует скорее трактовать как свидетельство военно-политической состоятельности нахского общества. Что же касается угрозы нападения со стороны внешних сил, особенно кочевых племен, то для защиты от вторжений по северной границе территории расселения нахских племен, по линии вероятного соприкосновения с кочевниками была возведена цепь оборонительных сооружений.
Духовные воззрения.
Этнографический материал безоговорочно свидетельствует, что общекобанским, единым для всех нахских племен божеством был верховный бог солнца Малх. Факт поклонения нахского населения культу Малх как Верховному богу, его верховенства над всеми другими божествами (семейно-родовыми, общинными, племенными), играющими по отношению к нему подчиненную роль, не подлежит сомнению. Многочисленность солярных знаков в памятниках кобанской культуры свидетельствует не только о проникновении культа солнца «на все уровни миросозерцания местного населения от племенных объединений до отдельной семьи», как это справедливо отмечают археологи, но и о высокой степени развития у нахских племен религиозного мышления. Наличие высокоразвитого для того времени религиозного мышления, вероятно, и обусловило появление жрецов – особой группы отправителей этого культа.
По-видимому, к тому времени из нахского общества уже выделяется жреческая каста, представители которой находятся в особом положении, о чем свидетельствуют расположенные особняком среди кобанских памятников святилища и жреческие погребения (Сержень-Юрт, Клин-Яр, Гастон Уота и др.). Во многих крупных поселениях кобанской культуры обнаружены могильные комплексы жрецов, выпадающие из общего ряда коллективных погребений. Так, например, в поселениях Гастон Уота (Дигория), Клин-Яр (близ г. Минеральные воды) выявлены могильники жрецов (в т.ч. воина-жреца в Клин-Яре). По-видимому, каждый из погребенных при жизни имел особый социальный статус и был наделен сакральными полномочиям. Иными словами, отправители культа солнца – главные жрецы Верховного бога Малх, сосредотачивали в своих руках не только высшие полномочия в религиозной сфере, но занимали высокие места в социальной иерархии.
О значительной роли жрецов в нахском обществе I тыс. до н.э. говорит и найденный при археологических раскопках агрокалендарь: он достаточно убедительно свидетельствует о том, что нахские жрецы обладали знаниями о движении небесных тел и использовали их для ведения как прогрессивного для того времени земледелия, так и в целом сельского хозяйства.
Свидетельством важной роли религии в жизни нахов и показателем достижения нахским обществом высокого для того времени уровня духовного развития служит сам факт использования соседними племенами имени верховного бога Малх в качестве этнонима для всего нахского населения. В свою очередь, существование общих для всех нахов иноназваний (малхи/махли, кавкасиани, масахи) является несомненным доказательством восприятия нахов окружающими этносами как единого целого, что, естественно, могло иметь место лишь при далеко продвинувшемся процессе этнической и политической консолидации нахских племен.
Нахамат.
Важным подтверждением такой консолидации является и наличие общего самоназвания нах, или, как отражают это название древние источники, нахамат (нахамат–еан-к). Общее самоназвание, как известно, является отражением общего самосознания и свидетельствует о глубоком понимании членами этноса как своего особого единства, так и своего отличия от членов других подобных общностей. Сознание такой общности формируется на сравнительно высокой ступени социально-политического развития. Таким образом, не только сама нахская этническая общность осознавала себя единым целым, но таковой воспринимали ее и соседние этнические общности, что трудно представить вне существования единого политического образования.
Земледельческий и кочевнический миры. Северный Кавказ относится к числу так называемых контактных зон –территорий, где на протяжении тысяче-летий соприкасались и оказывали друг на друга влияние оседло-земледельческие и кочевые культуры. Начиная с эпохи бронзы, здесь проходила граница между этими двумя обширными мирами, в каждом из которых были свои нормы общественной жизни. Оседлые земледельцы и скотоводы-кочевники в своем историческом развитии продвигались разными путями, развивая отличные друг от друга формы производящего хозяйства, системы мировоззрения и культурные ценности, однако, по сути, представляли собой две стороны одной медали – древней цивилизации, генезис которой во многом определялся процессом взаимовлияния и взаимопроникновения двух культур.
Отражение этих взаимосвязей обнаруживается в культурно-историческом наследии Северного Кавказа, что свидетельствует о том, что оседлое земледельческое население Кавказа на протяжении тысячелетий постоянно контактировало с различными по своему происхождению и этнической принадлежности кочевыми племенами, обитавшими, сменяя друг друга, на обширных степных просторах Евразии.
Я.З. Ахмадов, Г.Д. Гумба, Д.С. Курумов, Э.Х. Хасмагомадов. "История нахов Передней Азии, Кавказа и Чечни с древнейших времен до конца XV века". Москва-2019
