Согласно письменным источникам, в ХVI–ХVII вв. установились непосредственные связи кабардинцев с казаками, проживавшими в бассейне р. Терек. Так, в 1628 г. С. Фрич и И. Герольд видели гребенские острожки выше кабаков Илдара и Келмамета, сыновей Ибака-мурзы, владельца малокабардинского. Известно, что в первых российских крепостях на Северном Кавказе постоянно и совместно несли службу и проживали кабардинцы и терско-гребенские казаки. В частности, Сунженский острог занимали гребенские казаки и служилые инородцы князя Муцала Сунчалеевича. С созданием города в устье Терека там также вместе с казаками поселился кабардинский князь Мамсрук со своими подданными. Позднее та же тенденция прослеживается в Кизляре.
В ХVI в. политические взаимоотношения казаков с кабардинцами складывались достаточно успешно. Характерно, что в составе большого кабардинского посольства 1555 г., просившего о вхождении в состав России, были и казаки Притеречья, которые заявили о покорности царю Ивану IV и о даровании им царской милости. По преданию, царь пожаловал гребенцов рекою Терек, велел беречь кабардинскую вотчину. И в дальнейшем известны совместные делегации и сборы казаков и кабардинцев в Москве и Астрахани.
Таким образом, пророссийская позиция казаков в этот период формировалась во многом под влиянием кабардинцев. Родоначальник рода князей Черкасских Сунчалей привел в подданство царю Ивану Грозному и нижнетерское Тюменское владение, превратившееся потом в терское воеводство. Затем его сын и внук «служили русским интересам верою и правдою». А кабардинский владелец Каспулат в 1661 г. получил от Алексея Михайловича жалованную грамоту, по которой он «в Терском городе, над Охочаны и над Черкасы, которые нам, великому государю, служат на Терке, быти князем и их в ратном строеньи и во всех наших делах ведать и судить». Наделение кабардинских князей определенными административными полномочиями расширяло их власть, давало возможность координировать, объединять действия пророссийских сил в регионе. Служилые инородцы, долгие десятилетия находившиеся под началом кабардинских владетелей, в дальнейшем составили ядро Терско-Кизлярского войска.
Кабардинцы и казаки Терека выполняли общую и важную политическую миссию в регионе – приводили к присяге новых подданных России. Так, в середине ХVII в. по указанию терского воеводы к шамхалу Дагестана были посланы кабардинцы и казаки для взятия «шерти» и аманатов. Кроме того, они сопровождали послов, охраняли дороги, перевозы, российские крепости, оказывали необходимое содействие терским воеводам и др. По словам В.Н. Кудашева, связь кабардинцев с русским государством «не была искусственной, покоилась не на завоевании и принуждении, а на добровольном согласии и сознании, что, только опираясь на помощь и поддержку Москвы, кабардинцы могут сохранить свою независимость, самостоятельность и самобытность от притязаний крымских ханов и других соседей. Поэтому даже в то время, когда, казалось, русское государство готово было развалиться, кабардинцы посылали своих послов к царю и заявляли о своей верности и готовности служить ему». Аналогичные выводы можно сделать и в отношении терско-гребенского казачества.
На протяжении рассматриваемого периода кабардинцы и казаки постоянно заявляли о подданстве (присяги давались каждому новому царю). Но оно понималось, прежде всего, как служба («быть постоянно на службе и идти туда, куда царь прикажет»), за которую полагалось жалование. Со второй половины ХVII в. жалование становится регулярным и превращается в один из источников жизнеобеспечения. Более всего терцы нуждались в огнестрельном оружии и продовольствии. Из центра они получали также сукна и деньги.
С одной стороны, новые подданные обязывались защищать интересы России в регионе, выступать против ее недругов, а с другой стороны, российские власти должны были оказывать им всяческую помощь (например, «земли кабардинские оберегать») и покровительство. По просьбе кабардинцев в ХVI в. были сооружены первые российские крепости на Сунже и Тереке, что вызвало негативно-агрессивную реакцию Турции, Персии и их союзников.
Все это обусловило тесное военное взаимодействие кабардинцев и казаков в регионе. В ХVI–ХVII вв. вместе с кабардинцами гребенцы участвовали в походах на Казыевы улусы, шамхала Дагестана, крымцев и ногайцев, обороняли Сунженский острог и другие российские укрепления от персидских, кумыкских и других войск. Кабардинцы и казаки защищали интересы России не только на Северном Кавказе, но и далеко за его пределами. Так, уже в 1569 г. кабардинцы вместе с гребенцами участвовали в разгроме турецких войск под Азовом, в 1645 г. – помогали защитникам Черкасского городка. В 1677 г. казаки Терека вместе с черкасами-кабардинцами князя Каспулата сражались с турецкими и крымскими войсками под Чигирином (О многих других примерах кабардино-казачьего боевого содружества см.:). И не случайно то, что в военной области казаки ценили и заимствовали кабардинское холодное оружие, конское снаряжение и т.п. В процессе дальнейшего взаимодействия происходило расширение заимствований, которые отразились на пище, одежде, жилище, ряде черт материальной и духовной культуры кабардинцев и терских казаков.
Все это позволяет понять, почему, согласно многочисленным источникам, до конца ХVIII в. казаки Терека посылались на службу в Кабарду, оттуда получали необходимые сведения, обменивались подарками с кунаками и др. Известны и встречи кабардинских князей в казачьих городках.
Добрососедские отношения облегчались сходным хозяйственно-культурным типом и связанными с ним ментальными установками, общими политическими устремлениями и др. Не последнюю роль в налаживании отношений с казаками и Россией сыграла христианизация кабардинской знати. Во второй половине ХVI в. крестились сын Темрюка Михаил (что позволило ему стать московским боярином), затем в свою очередь его сын и племянник. В ХVII в. крещение приняли Сунчалей Сунчалеев, Алей-мурза Алегуков и др. Вскоре этот процесс затронул и низы кабардинского общества. Так, в 1637 г. кабардинский мурза Муцал Черкасский жаловался на крещение в Терках его дворовых людей. Кабардинские ясыри, которые бежали в крепости и станицы и принимали крещение, назад владельцам не возвращались. Указанный процесс привел к появлению компактных поселений крещеных кабардинцев. Например, уже в ХVII в. рядом с крепостью Терки находилась как Черкасская слобода, так и квартал новокрещеных черкас. В казачьи городки бежали и оседали здесь те, кому грозило наказание за проступки, кровная месть и т.п. В начале 30-х гг. ХVII в. посол шамхала сообщал о беглом «черкашенине», который «жил у казаков». В свою очередь известно, что «воровские» казаки тайно жили в Черкасской слободе, где их «кормил» уздень Казбеков.
Часть служилых кабардинцев, вошедших в состав казачьих войск на Тереке, со временем ассимилировалась, и лишь фамилии (Черкасский, Черкесов, Губжоков, Тамазин и др.) напоминали о прежних этнических корнях. В целом, кабардино-казачьи связи и совместная служба оказали серьезное влияние на политические процессы, протекавшие в регионе, на формирование кавказских черт в культуре гребенцов и терцев.
Служилые инородцы, долгие десятилетия находившиеся под началом кабардинских владетелей (князей Бековичей-Черкасских), в дальнейшем составили ядро Терско-Кизлярского войска, образованного в 1735 г. Оно поставляло лучших разведчиков, проводников, переводчиков.
С укреплением позиций России на Тереке, особенно во второй половине XVIII в. поток кабардинских ясырей, которые бежали в крепости и станицы, усилился. Переселение кабардинцев в российские пределы привело к привлечению их к казачьей службе. С основанием Моздока в 1765 г. была создана Моздокская казачья команда, которая состояла из крещеных осетин и кабардинцев. Ею командовал кабардинский князь Кургока (при крещении Андрей) Кончокин. Казаки этого подразделения большей частью выполняли функции переводчиков, посылались с почтой и т.п.
В первой половине XIX в. казачье-кабардинские отношения стали характеризоваться новыми чертами. Если раньше адыги служили в основном в казачьих частях Моздока и Кизляра, то теперь география их службы значительно расширилась. Помимо армейских полков Северного Кавказа офицеры-кабардинцы проходили службу практически во всех казачьих войсках (Донском, Черноморском, Оренбургском и других). Сведения о них содержатся в справочном издании А.В. Казакова, опубликовавшего около 900 биографий адыгских офицеров, сражавшихся на стороне России в дореволюционный период и добившихся высоких чинов и наград. Эти материалы, по мнению составителя, далеко не полны. С сожалением приходится констатировать, что не названы хотя бы приблизительные цифры рядовых кабардинцев-казаков, которые проживали в Моздоке, ст. Бабуковской, Горской и др.
Одна часть кабардинцев указами правительства зачислялась в казачье сословие, другая - сохраняла особый статус «казачьих братьев» (т.е. служила в Горском полку по мере необходимости, военной опасности и пр.). Потомки этих казаков и по сей день проживают в Моздоке и его окрестностях, а также в ряде селений Курского района Ставропольского края, составляя субэтническую группу, которая наряду с особенностями диалекта, культуры и истории сохраняет разную религиозную принадлежность (3,5 тыс. христиан и 1,5 тыс. мусульман).
Анализ опубликованных А.В. Казаковым послужных списков показывает, что в первой половине XIX в. значительная часть адыгских казачьих офицеров (чуть более 100 чел.) проходила службу в линейных войсках и полках, в частности, в Волгском, Горском, Моздокском, Хоперском, Лабинском, Владикавказском, Кубанском, Кавказском, Сунженском, Ставропольском, Гребенском, т.е. практически во всех линейных подразделениях Северного Кавказа. Они представляли разные сословные группы горского общества (князья, дворяне, даже вольноотпущенный холоп), но подавляющая часть казачьих офицеров происходила из узденей.
Почти треть офицеров-кабардинцев в этот период были выходцами из казачьей среды. Например, А.А. Губжоков 1806 г.р. в послужном списке значился как сын казака ст. Луковской. Последняя была основана казаками с Дона в 1770 г., но вскоре стала полиэтничной. И в конце XIX в. черкесы (кабардинцы) были здесь второй по численности этнической группой, составляя около 30% населения. Казаки-кабардинцы начинали службу рядовыми и благодаря своим дарованиям и храбрости впоследствии становились офицерами (от хорунжих до войсковых старшин).
Гораздо быстрее и успешнее карьерный рост происходил у тех адыгов, которые начинали службу в Петербурге в императорском конвое. Они получали чин корнета (сразу XII класс Табели о рангах) и прикомандировывались к одному из казачьих полков, где и несли службу. Аналогичную карьеру делали кабардинцы - выпускники кадетских корпусов. Такие офицеры выходили в отставку подполковниками, полковниками и генерал-майорами. Например, К.М. Анзоров после кадетского корпуса служил в Кубанском, Кавказском и Горском казачьих полках и дослужился до генерал-майора.
Примечательно, что более 20% казачьих офицеров-кабардинцев были крещеными. Однако конфессиональная принадлежность не была преградой к достижению высоких чинов и наград. Так, Мисауст Абаев начинал службу рядовым в Горском казачьем полку, затем стал урядником, хорунжим, сотником, есаулом, в отставку вышел майором. Был награжден Военным орденом «для мусульман установленным», персидской золотой медалью Льва и Солнца, орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Перечень наград других офицеров (а среди них, помимо отмеченных, значатся: бронзовые медали на Андреевской ленте, золотые – на Георгиевской с надписью «За храбрость», кресты «За службу на Кавказе», золотые и серебряные медали с надписью «За усердие», ордена Св. Станислава, Св. Владимира, Св. Георгия, золотые шашки и сабли с надписью «За храбрость», медали «В память Крымской (Восточной) войны 1853–1856 гг.», «За взятие штурмом Ахульго», «За покорение Чечни и Дагестана в 1857–1859 гг.», «За покорение Западного Кавказа» и др.) показывает, что офицеры-кабардинцы не просто числились в казачьих частях, а героически в них сражались, показывая пример подчиненным.
Как и в XVIII в. часть офицеров состояла в казачьих частях переводчиками. Помимо родного, русского, татаро-кумыкского (М.В. Дыдымов), они знали грузинский, дигорский языки (А.И. Машуков). А знаменитый просветитель Ш.Б. Ногмов, знавший русскую, турецкую, арабскую грамоты и русский, татарский и персидский языки, с 1824 г. служил писарем в Волгском казачьем полку. Служба в казачьих частях открывала и иные перспективы. Так, Б. Карамурзин, служивший в Ставропольском казачьем полку, был назначен помощником Главного пристава закубанских народов, а линеец А.А. Тамбиев – приставом карачаевского и абазинского народов. А.А. Мисостов после службы в Волгском казачьем полку стал членом Кабардинского временного суда. Хорунжий Д.К. Неткачев являлся начальником ст. Самашкинской, а хорунжий Я.А. Увыжев – начальником ст. Горской, затем Луковской и т.п. Служба давала возможность стать российским дворянином, вписать свое имя в Книгу дворян Кавказской губернии (С.Е. Наружанов).
Включение в первой половине XIX в. кабардинцев в состав линейных казачьих частей было обусловлено рядом причин. С одной стороны, старые казачьи группы на Тереке по-прежнему были ориентированы на прием людей со стороны. И северокавказская среда выступала постоянным внешним источником демографического роста казачьих общин. С другой стороны, включением кабардинцев и других «инородцев» в состав казачества правительство пыталось решить ряд проблем, в частности, пополнить казачьи части, которые несли серьезные боевые и иные потери. Кроме того, по мнению верховной власти, совместная служба должна была сближать русских и туземцев, а система поощрений (чины, ордена, должности и пр.) – способствовать созданию слоя северокавказцев, преданно служивших российскому государству. Наличие в ряде казачьих полков на линии большого количества старообрядцев приводило к тому, что власти из-за недоверия к ним предпочитали назначать командирами мусульман. Наконец, кабардинцы, переходя в казачье сословие и даже в православие, пытались решить земельную проблему (наделялись земельными наделами по достаточно высоким нормам как в местах нового, так и прежнего проживания). Причисление к казачьему сословию для не самых богатых узденей открывало новые социальные перспективы и возможности.
В целом, включение кабардинцев в состав линейного казачества, начавшееся в XVIII и продолжившееся в первой половине XIX в., способствовало дальнейшей интеграции северокавказцев в российскую военную и социальную структуру, что можно рассматривать как одно из проявлений российскости (В.Б. Виноградов) – тенденции к равноправному историческому партнерству народов в регионе.
Во второй половине XIX – начале ХХ вв. служба кабардинцев в казачьих частях не была столь заметна. Это связано с преобразованием ряда станиц, в том числе населенных кабардинцами, в селения, что приводило к автоматическому выходу их из казачьего сословия. Кроме того, в этот период создавались многочисленные иррегулярные формирования, где несли службу кабардинцы (милиция Терской и Кубанской областей, Кабардинский полк Кавказской туземной конной дивизии, Анапский горский полуэскадрон, Кубанский (Лабинский) конно-иррегулярный эскадрон, Кабардинская сотня Терско-Кубанского конного полка, Кавказско-Горский полуэскадрон, Кабардино-кумыкский конно-иррегулярный полк и др.). В основном, моздокские кабардинцы продолжали нести службу в полках Терского казачьего войска (Волгском, Кизляро-Гребенском и др.). В войне с турками (1877–1878 гг.) 2-м Горско-Моздокским полком Терского казачьего войска командовал Т.Х.Алтадуков, награжденный орденом св. Георгия и золотой шашкой с надписью «За храбрость». В отставку он вышел в 1890 г. генерал-майором и был внесен в список потомственных дворян Терской области.
Таким образом, историю боевого содружества кабардинцев и терских казаков можно разделить на несколько основных этапов. В ХVI–ХVII вв. началось привлечение к государственной службе и совместное участие кабардинских и казачьих отрядов в боевых действиях на стороне России. В XVIII – первой половине XIX вв. значительная часть служилых кабардинцев непосредственно включаются в состав казачьих войск, где они выступают не только рядовыми, но и командирами подразделений. В пореформенный период казачьи и инородческие части становятся более однородными, но вновь совместно отстаивают интересы России в войнах с ее противниками.
Источник: Великая Н.Н. Кабардинцы и терские казаки в XVI–XIX вв.: основные этапы боевого содружества// Казачество и народы России: пути сотрудничества и служба России. Материалы заочной научно-практической конференции. – Краснодар: КубГУ, 2008.
checheninfo.ru
