ЧЕЧНЯ. Происхождение Умалата Лаудаева

В докладной записке, написанной 2 марта 1874 года на имя начальника Терской области генерал-адъютанта Лорис-Меликова, Умалат Лаудаев приводит ценные сведения о достоинствах своих предков: «Фамилия моя имела свою собственную землю в Ичкерии, и хотя она из ней выселилась на Терек, но мы ежегодно получали за неё подать от людей, пользовавшихся нашим поземельным участком, что продолжалось до имаматства Шамиля, и о чём могут подтвердить старожилы чермоевской фамилии, проживающие в Ичкерии. Выселившись на Терек, прадед мой Ногай-Мирза, за усердие к интересам русского правительства, получил позволение основать там аул, который существует поныне и носит его имя. Дед мой, Батыр-Мирза, был старшиною того аула и оказывал усердие и преданность правительству, в чём я могу представить документ. Дядя мой Арсланука был в чине корнета, и при разорении наибом Ахверды-Магометом надтеречных аулов, сам со своими братьями противился напору горцев на аул, но бессилие нашей фамилии против массы неприятелей заставило его перебраться вплавь за Терек; фамилия же наша была уведена в горы, причём имущество наше было разграблено, на что я также могу представить документ» [12]. Аналогичные сведения Лаудаев приводил также в прошении на имя начальства от 29 ноября 1862 г., только там пишется об убийстве его дяди Арсланука мятежными горцами [13].

Однако, документы свидетельствуют, что предки Лаудаева не всегда ладили с властями. В списке арестантов, содержащихся в 1829 году под караулом на гауптвахте в станице Наурской, значится отец Умалата – Лавца Батыр-Мурзаев, 40 лет, вместе с односельчанином Долой Устархановым, 30 лет, которые по предписанию Чеченского пристава есаула Золотарёва с 23 августа 1829 года были заключены под стражу за воровство лошадей [14]. В списке чеченских арестантов, содержащихся в Наурской гауптвахте по состоянию на 25 апреля 1833 года уже значится: «Деревни Нагай-Мурзиной Мустапа Батыр-Мурзаев, 12 лет, вместо брата своего Ловцы, освобождённого по болезни в дом» [15].

По преданиям, Умалат ещё маленьким мальчиком был отдан родителями на обучение русскому языку к терским казакам [16]. Вместе с ним на воспитание кунаков-станичников был отправлен также мальчик из их села Мака Салангириев, принадлежавший к роду (тайпу) Ялхой.

Однажды отцы их Ловца Батыр-Мурзаев и Салангири Дудаев решили навестить своих детей. Мальчики, издали узнав родителей, обрадовались и побежали им навстречу. Умалат, зная обычаи чеченцев, считающих за слабость обниматься с родным отцом, кинулся в объятия Салангири, а маленький Мака, по своей детской наивности забывший этот древний обычай, сначала обнялся со своим отцом, а затем с Ловцой. Салангири попал в неловкое положение перед другом и, чтобы поправить ситуацию, сказал: «Из моего сына не получится ни царю солдат, ни мне – достойный потомок», — и увёз его домой [17].

Ни в одном из документов, собственноручно написанных самим Умалатом Лаудаевым, про учёбу у казаков ничего не упоминается. В одном из них он пишет: «В 1835 году, на шестом году моего рождения, я по распоряжению начальства, был определён в Александровский кадетский корпус» [18]. В другом месте сообщает: «Сам же я, ещё в 1834 году, был правительством отправлен в Александровский кадетский корпус» [19]. Разночтения в датах, видимо, неслучайны: во втором прошении от 1874 года Лаудаев хотел округлить годы своей службы, так как далее пишет: «В офицерском чине я нахожусь уже 30 лет, прибавя же к тому, что в 1834 году я был волею правительства, имев от роду только 5 лет, отправлен в кадетский корпус, видно, что я всю свою жизнь провёл и посвятил службе…» [20]. В свете таких свидетельств самого Умалата Лаудаева, есть основания полагать, что предания о его обучении в детстве имеют ввиду период подготовительного образования в Александровском кадетском корпусе, либо перед отправлением туда он короткое время мог изучать азы русского языка у терских казаков.

Александровский кадетский корпус был учреждён в 1829 г. и открыт 30 июня 1830 г. для подготовки малолетних сирот и сыновей заслуженных воинов из дворян к поступлению в столичные кадетские корпуса. Располагался в Царском Селе, недалеко от Санкт-Петербурга. В 1834-1855 гг. директором Александровского кадетского корпуса был полковник (позже генерал-лейтенант) Иван Ильич Хатов (1784-1875). Императрица Александра Фёдоровна приняла корпус под своё покровительство [21]. Социальное происхождение Умалата Лаудаева согласно документам: «сын узденя 1-ой степени Чеченского округа Терской области» [22]. Узденями («оьзда нах») в Чечне называли благородных людей независимого сословия [23]. Этот класс горцев приравнивался к дворянам, что дало возможность Умалату Лаудаеву попасть в столь престижное учебное заведение.

По окончании трёхлетней подготовки в Александровском кадетском корпусе, 19 июля 1838 года У. Лаудаев был переведён на службу кадетом во 2-ой кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Здесь он учился 7 лет и 10 августа 1845 года был произведён в корнеты, с прикомандированием к Лубенскому гусарскому Его Величества короля Ганноверского (позже – Эрц-герцога Австрийского Карла Людвига) полка, куда прибыл 27 сентября 1845 года [24].

Первый боевой опыт Умалат Лаудаев получил в двадцать лет, во время участия в Венгерской кампании 25 мая – 15 сентября 1849 года в составе русских войск, подавлявших восстание венгров на территории Австрийской империи. За проявленную в боях храбрость 23 июня 1849 года был произведён в поручики [25]. В 1850 году также награждён серебряной медалью «За усмирение Венгрии и Трансильвании» [26].

«В 1853 году бедственное положение моей матери, хлопотавшей чрез начальство о возвращении моём для её поддержания на родину, — писал Умалат Лауцаевич, — заставило меня, оставив выгодную службу в России, перевестись на Кавказ» [27]. В служебной переписке тоже отражено об этом: «Прикомандированный к Лубенскому гусарскому полку, состоящий по кавалерии поручик из горцев Лавдаев, желая облегчить положение престарелой матери своей, находящейся в деревне Кагермановой, просит о переводе его на службу в войска Отдельного Кавказского Корпуса» [28]. Прошение Умалата Лаудаева было удовлетворено начальством и 17 сентября 1853 года он был прикомандирован к Донскому казачьему № 30 полку [29]. В том же 1853 году Лаудаев был назначен на должность помощника наиба Большой Чечни и проживал в крепости Воздвиженской. По документальным сведениям, в этой крепости ему принадлежали две торговые лавки [30].

Согласно послужному списку, дальнейшее продвижение Умалата Лаудаева по службе происходило следующим образом: по распоряжению начальства, 7 августа 1856 года он был прикомандирован к Донскому казачьему № 76 полку, в который прибыл 31 декабря 1856 г.; за отличие в делах против горцев 14 июня 1857 года произведён в штабс-ротмистры; 20 декабря 1859 года – прикомандирован к Донскому казачьему № 22 полку; за отличие против горцев 28 марта 1860 года награждён орденом Св. Анны 4-й степени, с надписью «За храбрость»; по распоряжению начальства 1 мая 1861 года прикомандирован к Терскому конно-иррегулярному полку [31].

В 1861 году Умалат Лаудаев назначается на должность адъютанта 2-го дивизиона Терского конно-иррегулярного полка, а в 1862-1865 гг. командовал 4-ой сотней того же полка. Жалование получал в размере 507 рублей серебром в год. После расформирования в 1865 году Терского конно-иррегулярного полка, за неимением вакансии в постоянной милиции, исполнял различные должности [32].

Умалат Лаудаев в 1860 году женился «на дочери чеченца Темурка-Хаджи – девице Узимат, имеет сына Эскендер, родившегося в 1861 году 30 октября и дочь Султанет – родившуюся в 1863 году марта 23 дня» [33]. О дальнейшей судьбе этой семьи чеченского офицера пока ничего не известно. В 1862 году Умалат Лаудаев женился на жительнице Али-Юрта Эрохан Байзатовой, 1830 г.р. Бракосочетание совершал Ногай-Мирзин-Юртовский мулла Эльбуздуко Темуркаев (шайх Оьлбаздукъ-молла). От этого брака на свет появились: сын Улюбий (чеч. Уьлби), род. 2 сентября 1867 г. и дочь Эроджан, род. 15 марта 1885 г. [34].

Лаудаев 29 ноября 1862 года написал своё первое прошение на имя начальства о выделении ему земельного участка в потомственное владение [35]. В последующих своих письмах он пишет: «Усердная и беспорочная служба моя была ещё в 1862 году оценена начальством; в том году я, из первых туземных офицеров, был представлен к награде в получении земли в потомственное владение. Во время председательства полковника Рененкампера межевою комиссиею в г. Грозном, я был приглашён в оную, где в собрании членов комиссии получил поздравление в получении земли; но дело это, по неведомым мне обстоятельствам, не имело конца» [36].

Умалат Лауцаевич 5 марта 1865 года получил чин ротмистра (равный званию капитана) [37]. Однако, уже в апреле того же года был отправлен в отставку, с тем, чтобы он «позаботился приискать себе другой род службы» [38]. В послужном списке офицера отмечено, что по расформировании Терского конно-иррегулярного полка он остался без исполнения службы со 2 августа 1866 г. по 14 февраля 1877 г. [39].

Длительное время остававшийся без службы, Умалат Лаудаев начал заниматься творчеством. По разным населённым пунктам Чечни он стал собирать этнографический материал о своём народе, который позже войдёт в его знаменитый труд «Чеченское племя», опубликованный в 1872 году. Многие утверждения автора в этой работе являются спорными и она в основном предназначена для ознакомления русскоязычных граждан России с бытом и нравами чеченского народа. Но, вместе с тем, нужно понимать, что цензура в те годы в Российской империи была жёсткой и редакция могла изрядно подкорректировать оригинал автографа. Ведь недаром в первом же комментарии к «Чеченскому племени» пишется следующее: «Предлагаемая статья заключает в себе несколько отрывков из доставленной в Редакцию «Сборника» рукописи, составленной природным чеченцем У. Лаудаевым. В предисловии к ней, между прочим, сказано: «Из чеченцев я первый пишу на русском языке о моей родине, ещё так мало известной» [40]. Это говорит о том, что основной текст рукописи не попал в печать.

«Публикация Умалата Лаудаева привлекла внимание современников, — пишут его биографы советского периода. – Достаточно сказать, что в домашней библиотеке Л.Н. Толстого в Ясной Поляне она хранилась с многочисленными пометками на полях. Установлено, что Л.Н. Толстой пользовался ею, подбирая материал для исторической повести «Хаджи-Мурат» [41]. По мнению З.А. Гелаевой и Р.А. Товсултанова, в девяти разделах своей статьи «Чеченское племя» У. Лаудаев «рассматривает целый спектр вопросов, дающих достаточно полное представление об одном из крупнейших северокавказских этносов» [42].

Выход в свет статьи «Чеченское племя» мог сыграть положительную роль в решении затянувшегося вопроса о наделении У. Лаудаева землёй. Третье и последнее его прошение об этом было написано 2 марта 1874 года на имя начальника Терской области генерала Лорис-Меликова. Из этого документа нам становится известным, что на иждивении Лаудаева, помимо своей семьи, находилось также семейство его умершего брата, состоявшее из трёх малолетних детей с матерью [43]. Один из племянников Умалата – Гази (чеч. Г1еза) Гарасаевич Лаудаев (1865 г.р.), позже стал эпонимом фамилии Газиевых. Наконец, 15 июня 1876 года «в вечную и потомственную собственность» император пожаловал ротмистру Умалату Лаудаеву участок казённой земли размером 150 десятин [44].

Ротмистр был восстановлен на службу 14 февраля 1877 года в качестве командира 1-ой сотни Чеченского конно-иррегулярного полка. В этой должности Лаудаев, под командованием чеченского генерала Арцу Чермоева, с 12 апреля по 1 декабря 1877 года участвовал в Русско-Турецкой войне 1877-1878 гг. [45]. За отличие при осаде Карса, генерал Арцу Чермоев 22 августа 1877 года представил Умалата Лаудаева к награде орденом Св. Станислава 3-й степени, с мечами и бантом [46].

Ротмистр Лаудаев с 1 декабря 1877 г. по 1 октября 1890 г. опять оставался без службы. В эти годы он проживал в родном Ногай-Мирзин-Юрте [47]. По предположениям, причина систематических отставок Умалата Лаудаева кроилась в его демократических взглядах на тот период [48]. С детства воспитанный среди христиан, Умалат слабо разбирался в мусульманской вере. По преданиям, он проживал рядом с мечетью и в день по пять раз слышал Азан – призыв на молитву. Однажды среди сельчан Лаудаев с иронией спросил: «Зачем мулла, который призывает на молитву в день по пять раз, постоянно кричит и надрывается с высоты минарета? Не легче ли было, поставить на минарет колокол и звонить из него?» [49].

Умалат Лаудаев жил в маленьком и старом отцовском доме. Односельчане часто спрашивали у него: «Почему ты не строишь себе дом по чину и чести, ты же ведь офицер, имеешь золотые погоны, награды от царя, деньги, и гости к тебе приезжают?». Он отвечал: «Гости приходят в мой дом не большие комнаты и высокие потолки смотреть, а провести со мной время» [50].

Родственники из тайпа Чермой и односельчане осуждали Умалата за то, что он не приходит в мечеть, не молится, не слушает наставления муллы. И вот в одну из пятниц Лаудаев согласился посетить коллективную молитву – рузба. Он надел свой парадный офицерский мундир, до блеска начистил хромовые сапоги и явился в мечеть. Тогда сельским кадием Ногай-Мирзин-Юрта был Дохшуко-мулла (чеч. Дошкъа-молла) Бугаев, 1832 г.р., тоже из тайпа Чермой, который читал пятничную проповедь и возглавлял молитву. Прихожане, заметив Умалата, от радости попросили муллу рассказать ему о канонах мусульманской веры. Дохшуко-мулла красноречиво и долго читал проповедь о достоинствах религии Ислам, о Боге и Пророке. Когда мулла закончил своё поучение, люди оглянулись в сторону входа в мечеть, где стоял Умалат. Но его там не было. На вопрос, почему он тогда ушёл из мечети, не дослушав наставления муллы, Умалат ответил: «Рассказ Дохшуко-муллы о религии мне показался скучным. Я понял, что он не изменит моё мировоззрение, поэтому ушёл из мечети» [51].

Таким своеобразным человеком был этнограф Умалат Лаудаев. В посемейном списке селения Ногай-Мирза-Юрт 1-го участка Грозненского округа Терской области, составленном 31 июля 1886 года, он приводится под номером 66, как Лоудаев Умалат, которому по прежнему посемейному списку 1883 года возраст был записан 69 лет, а к 1 января 1886 года скорректирован на 56 лет, народность – чеченец, вероисповедание – суннит, язык домашний – чеченский, грамотен на русском языке, образование получил в Санкт-Петербургском 2-ом кадетском корпусе, чин – ротмистр, имеет: дом – 1, быков – 4, коров – 6, лошадей – 2, мелкого скота – 3. Сын Улюбий – 23 года, женщин – 4 [52].

После тринадцати лет перерыва, 1 октября 1890 года ротмистр Лаудаев был назначен на должность временно исполняющего обязанности начальника Надтеречного участка Грозненского округа, о чём объявлено в приказе по Терской области № 110 от 9 октября 1890 г. Эту должность он замещал всего несколько месяцев и 15 января 1891 года был назначен командиром 4-й сотни Терской постоянной милиции (приказ по Терской области № 2 от 27 января 1891 г.). Жалования в год получал – 549 руб., столовых – 138 руб., всего – 687 руб. [53]. Высочайшим приказом от 4 февраля 1893 года (по другим данным – 4 февраля 1892 г.) Лаудаев по болезни был уволен от службы в чине подполковника, с мундиром и пенсией в размере 407 рублей в год [54].

Умалат Лаудаев скончался 20 ноября 1904 года, в возрасте 75 лет. Об этом печальном событии сообщает его свидетельство о смерти: «Я, кадий Грозненского горского словесного суда Хасахан Есиев, даю это свидетельство в том, что житель селения Нагай-Мирза-Юрт Надтеречного участка Грозненского округа Терской области, отставной подполковник Умалат Лавдаев действительно умер в тысяча девятьсот четвёртом году ноября двадцатого дня и похоронен на кладбище общества селения Нагай-Мирза-Юрт». Ту же информацию подтверждает ещё свидетельство, выданное сельским старшиной Ногай-Мирзин-Юрта о том, что Умалат Лаудаев «умер от старости лет в 1904 году 20-го ноября» [55].

На два года раньше отца ушла из жизни дочь Умалата – Эроджан. Она скончалась 12 апреля 1902 года [56]. Сын Умалата – Улубий Лаудаев, по ходатайству отца в 1895 г. был назначен старшиной селения Ногай-Мирзин-Юрт и проработал на этом посту до апреля 1897 г. [57]. У него было три сына: Чури (чеч. ЧIури), Межед и Магомед, а также четыре дочери: Ухран (чеч. УхIран), Тутам, Зезаг, Ферза. У Чури родился сын Султан, на котором эта генеалогическая ветка завершилась. По линии Магомеда тоже не было потомков. Из трёх братьев только Межед оставил потомство, состоявшее из шестерых детей: дочь Зайнап, сын Ширван, дочь Айшат (чеч. Iайшат), сын Ризван, сын Ваха и дочь Ашат (чеч. Iашат) [58].

Таким образом, собранные нами архивные документы и отчасти воспоминания, позволяют создать документальную биографию небесталанного представителя чеченского народа, оказавшегося в условиях Кавказской войны и последующей экономической, административной и общественно-культурной инкорпорации Чечни и чеченского народа в состав Российской империи на уровне требований того переломного времени. Безусловно, его работа «Чеченское племя», не утерявшая своего научного значения по сей день, была противоречивой, навеянной различными наивными народными преданиями и мифами, где-то и в русле «колониальной» идеологии. К сожалению, научно неосмысленные представления об истории чеченского народа У. Лаудаева использовались и используются некоторыми фальсификаторами в неблаговидных целях.

Мы полагаем, что и к фигуре Умалата Лаудаева и к изданной им в 1872 году работе «Чеченское племя» надо относиться как к некоему ориентиру, отмечающему развитие нашего народа в ходе цивилизационного процесса.

Адам ДУХАЕВ, историк, Заслуженный журналист ЧР

checheninfo.ru