"..Чеченцы не имеют ни правления, ни начальников, и если есть где-либо чистый демократизм, без примеси всякой другой формы, то это в Чечне. Там нет различий состояний, нет никакой аристократии, даже аристократии богатства, и, что страннее всего, нет даже настоящей исполнительной власти. Там всякий взрослый человек равен другому и ни от кого не зависит.
Природные способности и дарования иногда всплывают сверху этого общего равенства, но ненадолго. Первая неудача, первое сопротивление другого имеющего дар слова уничтожают всю власть и влияние бывшего любимца народа: он сходит опять в чреду других, часто оскорбленный бранью и даже побоями. У малого народа естественным образом первое и единственное средство к достижению некоторого уважения и власти есть красноречие, и оно высоко ценится чеченцами. Когда неграмотные наши толмачи говорят о ком-либо из чеченцев: "он говорок", то это значит, что в обществе своем он имеет наибольшее влияние и силу.
Чечню разделяют на несколько обществ, называемых по главным селениям. Общества делятся на фамилии, (Фамилии эти бывают довольно многочисленные: в многолюдных из них считаются более ста семейств. Это нечто вроде шотландских кланов, в меньшем только размере и без наследственных предводителей), управляемые старшинами; и эти старшины суть единственные представители ограниченной и бессильной власти, без общего приговора они ничего не могут сделать и взыскивать за непослушание не имеют права. В случаях важных созывается общее народное собрание всех чеченцев, и оно-то есть верховный суд и распорядитель в делах общих. На тех, которые не являются на собрание, налагается штраф; тем, которые не повинуются его приговору, назначается строгое наказание. Были примеры, что целые деревни были сжигаемы и жители их проданы в неволю за то, что осмелились не покориться общей воле.
В этих собраниях чеченское красноречие является во всем своем блеске, и тот, кто силою речи и убедительностию доводов взял верх над другими, остается уважаемым и пользуется некоторой властью до первого собрания или до неудачи в предприятии, им предложенном. В сих-то собраниях решается общее восстание против русских и других соседов, назначается предводитель вооруженной силы, которая должна вторгнуться в чужие границы или защищать свои. Там же иногда, впрочем, редко, назначается общий денежный сбор с каждого дыма на какие- либо общественные нужды; но приговоры по этому последнему предмету почти всегда остаются без исполнения.
Разделение чеченцев на фамилии восходит до первоначального их поселения в ныне занимаемых местах; и это патриархальное управление существует и у других горцев. Каждый семьянин или прихожий, принятый какой-либо фамилией, находится под покровительством всех ее членов, которые обязаны защищать его и мстить за него до последней капли крови. Разбор мелких споров в своей фамилии делают старшины; между членами разных фамилий - духовные по шариату, или посредники. Впрочем, частные эти споры и разбирательства редко случаются, и чеченцы между собой живут довольно мирно. Боязнь мщения целой фамилии удерживает каждого от насилия и своеволия...... Жены чеченцев - вечные труженицы и работницы; они отправляют самые тяжкие домашние и полевые работы.
Большая часть мужчин проводит весь свой век попеременно или в праздности, или в хищничестве и разбоях, но не все: есть и между чеченцами люди трудящиеся: оружейники, серебренники, седельники, плотники, портные, черевичники и другие мастеровые. Клинки чеченских кинжалов славятся у всех горцев. Трубки, выделываемые из твердого дерева и довольно искусно оправляемые серебром, продаются в значительном количестве кизлярским армянам (Прежде чеченцы доставляли в Кизляр дубовые клепки для бочек; но последние смуты прекратили эту полезную и для них и для кизлярцев промышленность).
Жены чеченцев приготовляют грубое сукно и искусно ткут серебряные узкие позументы для украшения мужских и женских платьев. Многоженство у чеченцев дозволено по магометанскому закону, но весьма немногие имеют больше одной жены, или от обычая общего почти всем кавказским горцам, или от бедности и затруднения платить за каждую жену калым, по состоянию их разорительный. Сакли (домы) чеченцев опрятны, и постройка их прочнее и красивее, нежели у карабулаков, осетин и даже кабардинцев. У некоторых потолки, столбы и перекладины украшены резьбою, правда, грубою, но все-таки доказывающей заботливость их об улучшении домашнего быта. Сакли эти - мазанки наподобие малороссийских, хорошо вымазанные и содержимые в чистоте. Вместо печей в них камины, тоже порядочно устроенные.
Стекол в окнах нет. Во время непогоды и зимы они закрываются соломенными щитками. В деревнях, соседних с карабулаками, сакли деревянные, рубленые, но хуже и неопрятнее тех, которые находятся в середине чеченских земель. Трубка для вольного чеченца столько же необходима, как и пища. В работе, в дороге, даже в жаркой схватке с неприятелем он не выпускает ее изо рта. Табак у них домашний, необыкновенно крепкий. Они приготовляют и нюхательный, тоже крепости чрезвычайной, и по этому свойству известный на всем Кавказе. Некоторые из русских так к нему привыкали, что выписывали его из Чечни в Петербург.
Чеченцы - магометане, Омаровой секты, 7 но понятия их о религии весьма ограничены и относятся до выполнения только внешних обрядов. Многие, однако же, из них, так как и другие горцы мусульманского закона, путешествуют в Мекку и оттуда приносят и рассеивают между своими соотечественниками усиленную злобу против христиан, множество суеверий и закоренелое изуверство. Эти- то пилигримы (хаджи) были всегда опаснейшими возмутителями; из них-то по большей части являлись пророки, которые приводили в волнение все горы.
Генерал Ермолов стеснил было эти набожные странствования, но неизвестно, продолжаются ли принятые им меры и нынешним начальством. Все это можно бы было предупредить, если бы наше правительство при занятии Кавказской линии употребило приличные средства для обращения чеченцев и других горцев в христианство. До 1780 года все почти жители [151] северной плоскости Кавказских гор были идолопоклонниками, или, лучше сказать, не имели никакой веры, сохраняя, впрочем, многие христианские предания и обряды. 9 Тогда обратить их к христианству было не трудно; но тогда был век Вольтеров, прозелитизм считался или смешным, или тиранским. Сколько бы было сбережено крови, от скольких бы бедствий были избавлены самые горцы... Дорого стоит нам эта ошибка, и последствия ее едва ли изгладятся через несколько поколений.
При всей дикости и свирепости нравов заметить можно, однако же, у чеченцев некоторый проблеск стремления их к гражданственности и мирным занятиям. Дома их, как я уже сказал выше, довольно опрятны, рукомесла, которыми они занимаются, и разведение во многих местах хороших садов доказывает, что они не чужды труда и проистекающих от него выгод. Если бы можно было более развить это чувство, умножить их потребности и направить их деятельность на полезное, то разбои их прекратились бы сами собою и они сделались бы мирными поселянами. Но долго еще предположение это останется филантропическою мечтою.
Чеченцы сражаются почти всегда пешие, столько потому, что имеют мало лошадей, столько и по той причине, что заросшие лесом и кустарником земли их представляют мало удобства для конного боя. В случае надобности, однако же, они могут собрать до 500 человек отличной конницы, по большей части из качкалыков. Быстрота нападения этой конницы невероятна, и наши конные пикеты и разъезды не раз испытывали стремительность ее натисков с большим для себя уроном. Все чеченцы одарены особенным военным инстинктом. При вторжении их в наши границы, обыкновенно небольшими партиями, они выбирают себе начальника, или, как говорят наши переводчики, вожака.
При общих восстаниях они также почти всегда имеют предводителя или из своих, или, что чаще случается, из дагестанских фанатиков. Но когда наши войска предпринимают нечаянные поиски, для наказания и истребления враждебных селений, всякий чеченец действует по своему произволу. Едва раздается пушечный выстрел, каждый, кто только его услышал, хватается за оружие и спешит туда, куда зовет его опасность (Некоторые из местных начальников, зная этот обычай чеченцев, единственно для того, чтобы иметь случай написать реляцию и выпросить награды, вводили отряд в Чечню и, выбрав удобное место, делали несколько пушечных выстрелов на воздух.
Через час или через два они были уже окружены чеченцами, завязывалась жаркая перестрелка, чеченцы провожали наших до Ханкалы или до Сунжи, несколько человек было убито и ранено с их стороны и с нашей, и тем оканчивалось все дело. На другой день летело донесение о победе, с исчислением всех подвигов и представлением отличившихся. Ермолов прекратил эти военные штуки. Он не только не представлял никого к награде за такие бесполезные дела, но строго взыскивал с начальников, дававших к ним повод.). В несколько часов собираются значительные толпы, и завязывается жаркое дело.
С редкой проницательностью каждый умеет понять выгоды или неудобства местоположения; каждая ошибка или неосторожность наших войск бывает тотчас замечена и обращаема нам во вред; и все это делается так единодушно, с такою удивительной осмотрительностью, как будто бы ими предводительствовал искусный и опытный начальник. Особенно опасны чеченцы при обратном движении войск, после наступательных действий: все претерпенные нами поражения случались или во время отступления, или при грабеже селения. Тогда они нападают с невероятной быстротой и ожесточением с боков, с тыла, забегают вперед и из-за каждого куста, из каждого скрытого места наносят поражения.
Надобно иметь много твердости духа, опытности и искусства начальнику и неустрашимой стойкости воину, чтобы отражать их с успехом. Этот-то народ, ничтожный и хищный, но воинственный и храбрый, так долго борется с русскими. Более 70 лет чеченцы считаются непримиримыми нашими врагами: много раз они поражаемы были нашими войсками; много и мы понесли от них потерь; сколько легло русских в Чечне, сколько пролито их и нашей крови - трудно исчислить, и за всем этим этот малолюдный народ, который не был никогда в состоянии выставить против нас 5000 сражающихся и теперь еще упорно нам противится и продолжает свои разбои!! ..."
checheninfo.ru
