В стране вайнахов. О зодчестве.

ДАЙДЖЕСТ:

Интересно рассмотреть, как соотносится зодчество на смежных территориях Дагестана и Чечни. Это сравнение будет показательным, если сопоставить также зодчество Дагестана и других соседних земель.На юге Дагестан граничит с Азербайджаном; здесь архитектура лезгин, живущих по соседству в разных республиках, в общем сходна, но архитектура азербайджанцев от дагестанской отличается.

  

На юго-западе Дагестана, по ту сторону Главного хребта, находится входящая в состав Азербайджана Закатальская область. Когда-то она принадлежала Кахетинскому царству. 300 лет тому назад персидский шах Аббас истребил здешнее грузинское население. На освободившуюся таким образом территорию переселились из Дагестана аварцы и цахуры, а также жители из коренного Азербайджана. Здесь переселенцы строили уже не в традициях зодчества тех земель, откуда вышли, а сообразно с тем, что застали на месте и под влиянием архитектуры соседней Кахетии. Архитектура аварцев, живущих в Закатальском районе Азербайджана, не имеет ничего общего с архитектурой аварцев в Дагестане.

На западе Дагестан граничит с Грузией: с Кахетией на юге этого участка, а севернее - с Тушетией. Архитектура тушин от дагестанской весьма отлична: дома стоят не вплотную, а разреженно, крыши у них скатные, шиферные. В высокогорной, безлесной зоне Тушетии жилища в прошлом были каменными, башенными. Башни эти, как и нынешние тушинские постройки, стояли разреженно и имели скатные крыши. На севере Дагестан граничит с селениями терских казаков и с ногайскими землями. Казаки строили в традициях южнорусских, а ногайцы, перейдя к оседлости, - по кабардинскому типу и в какой-то мере под влиянием кумыков. На северо-западе Дагестан граничит с Чечней. И здесь мы сталкиваемся с удивительным фактом: зодчество дагестанцев везде отличается от зодчества их соседей, тогда как при переходе из Дагестана в Чечню не заметно особых различий в характере построек. Архитектура этой части Чечни, будучи подобна дагестанской, в то же время отличается от архитектуры коренной Чечни. Географически и исторически на территории Чечни, смежной с Дагестаном, различаются два района: горный, примыкающий к Аварии, - Чеберлой и к северу от него, где более низкие горы покрыты лесами, - Ичкерия. 

В Ичкерии постройки сходны с соседними кумыкскими в Дагестане, а в Чеберлое заметно влияние аварского зодчества. Сходство архитектуры чеченцев Ичкерии и Чеберлоя с дагестанской могло сформироваться под влиянием строительной культуры Дагестана. Это один из аспектов ситуации, но он не объясняет всего. Такая культурная зависимость не может определиться обстоятельствами одного лишь только соседства, тем более что контакты населения Чечни и Дагестана имели место не в большей мере, чем между дагестанцами и другими их соседями. Почти вся масса построек в восточной Чечне, столь сходных с дагестанскими, относится к концу XIX - началу XX века. Но это сходство (или даже общность) архитектуры имеет более давние корни. Памятники архитектуры соседней с Дагенстаном части Чечни, относящиеся к более давней эпохе, тоже носят такой же характер, как в Дагестане, и тоже отличаются от присущих чеченской территории, простирающейся далее к западу. Соответствующее сходство с Дагестаном и различие с коренной Чечней касается не только внешних форм архитектуры, но и запечатленных в ней культово-духовных представлений, которые более тесно, чем строительство само по себе, связаны с традиционным этническим бытием народа.

В коренной Чечне умерших хоронили в коллективных семейных гробницах. В Ичкерии, куда чеченцы переселялись начиная с XV века, почти нет гробниц; захоронения здесь одиночные. Поскольку и в Чеберлое нет гробниц, можно полагать, что и этот район тоже был заселен чеченцами в сравнительно позднее время. Вряд ли гробницы, если бы они здесь существовали, были разрушены с принятием мусульманства. Трудно себе представить, чтобы их снесли до основания так, что не осталось и следов ни одной из них. А главное, в этом районе нет не только наземных гробниц, которые могли быть снесены, но и заглубленных в грунт, - а они обычны в тех местах Чечни, где есть наземные гробницы.

Далее, на постройках в Чеберлое часты петроглифы - высеченные на камнях кладки стен древние культовые символы, - что так характерно для Аварии. За пределами Аварии в Дагестане такие изображения встречаются значительно реже, причем тем реже, чем дальше от нее. То же самое наблюдается и с другой стороны - к западу от Чечни. В Ингушетии еще встречаются единичные знаки на камнях, но это уже периферия распространения той культуры, для которой такие изображения были характерны. Наконец, согласно данным антропологов, чеченцы в расовом отношении ближе к жителям Аварии, чем Ингушетии. Напрашивается предположение, что восточная часть горной Чечни когда-то входила в общую с горным Дагестаном сферу культуры. Эта общность существовала, как свидетельствует археология, в эпоху бронзы; возможно, в Чеберлое она продолжала существовать до средних веков, когда выходцы из коренной Чечни заселили эту местность. Вероятно, именно здесь обитали те “тинди”, на которых чеченские предания указывают как на прежних жителей края. Здесь произошло подобное тому, что и в Закатальском районе Азербайджана: переселенцы усвоили традиции зодчества прежних обитателей этих мест.

При переселениях народов на новые земли сравнительно редко бывает, чтобы прежние жители были полностью истреблены или изгнаны (и в Закаталах остались грузины - принявшие ислам). Обычно часть аборигенов остается и сливается с пришельцами, причем количественно старые жители могут даже преобладать. Представители пришлого племени, будучи завоевателями, играют ведущую роль в общественной жизни слившегося людского контингента, поэтому их язык обычно побеждает, а язык аборигенов забывается. Но практические навыки людей, их привычки, образ мыслей, традиции - остаются при людях и передаются потомству. Люди продолжают делать то, что они делали, и так, как им привычно делать; это воспринимается и их детьми. Поэтому при слиянии аборигенов с пришельцами у их потомков сохраняются и продолжаются, в большей или меньшей мере, черты прежней культуры населения этой территории.

Смежные высокогорные районы Чечни и Дагестана сообщаются посредством автодороги, проходящей через перевал; она проходит от крупного дагестанского селения Ботлих до чеченского селения Ведено, где в свое время находилась ставка Шамиля. Этот путь, представлявший собой коммуникационную артерию, которая связывала две части шамилев-ского государства, называли “дорогой Шамиля”. На подходе к перевалу со стороны Чечни дорога проходит по берегу озера Кезеной-Ам, у самого края отвесного обрыва над водой. Ее здесь называют “царской дорогой”: она была вырублена в скалистом склоне специально для проезда кареты Александра II, который в 1871 году приехал полюбоваться Кавказом.

Кезеной-Ам, единственное крупное озеро в горах северовосточного Кавказа, находится на высоте 1870 м над уровнем моря; глубина его 70 м. Это естественная запруда, образовавшаяся в результате оползня. Согласно чеченской легенде, вода затопила селение, жителей которого бог покарал за негостеприимство. Можно полагать, что легенда передает в фантастической форме происшедшее на памяти прошлых поколений трагическое событие - гибель селения.

Примечательно при этом, что именно сочли горцы смертным грехом, вызвавшим, по их мнению, божью кару. Между перевалом и Ведено находится селение Харачой, название которого увековечено в археологии: здесь были найдены материальные памятники так называемой каякентско-харачоевской культуры племен, населявших Дагестан и восточную Чечню три тысячи лет тому назал. В районе Хара-чоя есть пещеры. Здесь скрывался известный до революции абрек (разбойник, изгой) Зелимхан. Вид на озеро великолепен, пейзаж окружающей местности величествен. В окрестностях - полуразрушенные, а также более или менее сохранившиеся памятники старого зодчества. А на берегу озера предполагается построить туристскую базу, настолько бездарную по архитектуре, что трудно придумать.

Налево от перевала, к югу - Чеберлой; многие его селения покинуты, в других осталось мало жителей. Это теперь край летних пастбищ, горных лугов, а далее - сланцевые осыпи и громады скал. Направо, к северу - плодородная лесистая Ичкерия, когда-то один из главных районов сопротивления царским войскам, а теперь одна из наиболее густонаселенных областей Чечено-Ингушетии. В Ичкерии и дальше к северу, на плоскости, - старые постройки, как и у соседних кумыков, турлучные (глино-пле-тневые) или саманные (из высушенных на солнце крупных сырцовых кирпичей). “Ичкерия” - тюркское слово; почти все реки здесь носят тюркские названия. В ичкерийском диалекте чеченского языка ощутимы тюркизмы. Если все это объяснять влиянием соседних кумыков, то возникает вопрос, почему не было обратного влияния.

Чеченцы заселили этот район в период последних столетий. Вряд ли эта благодатная земля была необитаемой. Вероятно, здесь произошло то же, что и в Чеберлое: переселенцы с гор частично вытеснили прежнее население, а остальных ассимилировали.

К западу от Ичкерии протекает Аргун - главная река Чечни. Продвигаясь со стороны Грозного вверх по Аргуну, русские войска закрепляли свои позиции строительством крепостей - Воздвиженское, Аргунское, Шатоевское (ныне Советское), Евдокимовское (ныне Итум-Кале). При этом многие местные фортификационные сооружения были разрушены, чтобы ослабить возможные очаги сопротивления. Все же несколько башен сохранилось в этом районе. Но примечательно, что, по свидетельствам даже авторов прошлого века, местные жители уже тогда не связывали здешние башни со своими предками. Есть башни и в Чеберлое, но и там они, будучи расположенными в стороне от жилья, немы для истории. Основной район сосредоточения памятников чеченской архитектуры - наиболее труднодоступная местность в верховьях рек Чанты-Аргун, Шаро-Аргун и Гехи. По преданию, это прародина чеченцев. Но теперь эта территория совершенно безлюдна - все населенные пункты на ней давно заброшены. Бездорожье в условиях высокогорья и отсутствие населения чрезвычайно затрудняют исследовательские работы в этой местности, из-за чего она в архитектурном и археологическом отношении мало изучена. Археолог В. И. Марковин в своей книге “В стране вайнахов”, описывая здешние места, не подчеркивал трудностей, связанных с доступом к ним. Без соответствующей подготовки пускаться в необитаемые горы так же опасно, как выходить на плохонькой шлюпке в открытое море. Идти в горы можно только в составе группы тренированных ходоков, имея с собой палатки, спальные мешки и прочее экспедиционное снаряжение, соответствующую одежду, продовольствие, вьючных лошадей, и обязательно с проводниками из местных жителей, хорошо знающих местность, потому что в условиях чрезвычайно изрезанного рельефа можно заблудиться даже в нескольких километрах от базы, и найти дорогу не помогут ни компас, ни карта.

В горной Чечне, как обычно в горах Кавказа, население группировалось в “общества” по ущельям. Два таких общества, Майста и Малхиста, представляющие пример типичной в географическом и этнокультурном отношениях коренной Чечни, находятся на расстоянии двухдневного перехода от селения Итум-Кале, где кончается автодорога, вверх по узкому ущелью Аргуна. У входов в эти боковые ущелья - развалины необычно крупных для глубинной Чечни поселений -Васеркел (Фарскалой) и Цайн-Пхьеда (рядом с ними - крупнейшие в Чечне некрополи, состоящие из родовых гробниц).

Исследование этих городищ, как и многих других мест высокогорного Кавказа, весьма перспективно для археологии.

В XIX-XX веках они были уже давно необитаемы; люди жили в мелких поселениях, разбросанных на склонах гор. Так, общество Малхиста, насчитывавшее 122 двора, состояло из 14 селений. Здесь, в Малхиста, в 1918-1919 годах, в период поражения Терской советской республики, укрылись Г. К. Орджоникидзе и другие товарищи. “Малхиста” значит “страна солнца”. Название это происходит оттого, что предки обитателей этих мест до принятия мусульманства были солнцепоклонниками. Если же воспринимать это название в буквальном смысле, то можно только удивляться тому, как оно могло быть дано этой угрюмой местности. Чеченский писатель X. Д. Ошаев писал (кстати, еще в то время, когда здесь жили люди): “Когда в ущелье Малхиста въезжает новый человек, им овладевает странное, мрачное чувство. Огромные серо-черные сланцевые скалы давят своим мрачным безмолвием и безжизненностью. Взметнувшийся ввысь фантастический хаос изломов черных глыб создает странное до невероятности впечатление какого-то неживого, серо-зелено-черного лунного ландшафта. Нависшие изломы скал как-то необычно жутко молчат. Кругом не видно ни жилья, ни птиц, ни скота... Безмолвие нарушается лишь шелестом пучка сухой травы, прилепившейся где-нибудь в щели недоступного камня, и однообразным шумом Аргуна” . В довершение картины вас встречает у входа в ущелье “страны солнца” город мертвых - Цайн-Пхьеда с его полусотней гробниц, в каждой из которых лежат груды человеческих скелетов.

Тяжелой была жизнь в этих краях. Вокруг камень, тощая трава, крутые склоны; трудно представить себе, как и чем здесь можно было прокормиться. Участки, пригодные для земледелия или выпаса скота, немногочисленны и скудны. В первой книжке о Чечне, вышедшей в 1859 году, ее автор А. П. Берже писал: “Чеченцы, обитающие на долине, живут большими аулами; дома у них турлучные, внутри чисто, опрятно и светло... Комнаты нагреваются каминами... У горных чеченцев, живущих в верховьях Аргуна, где в лесе чувствуется большой недостаток, дома каменные. Чеченцы, живущие в верховьях Аргуна, живут гораздо неопрятнее и беднее” .
Помимо трудных природных условий, народ жил в атмосфере тяжкого кошмара кровавой межродовой вражды. В былые времена редкий мужчина в Малхиста доживал до старости: рано или поздно его настигали пуля или удар кинжала. Старинные чеченские песни полны печали: 

Если б из сердца я горе мог выплеснуть 
В синее небо, то небо низверглось бы, Рухнуло, землю покрыв необъятную, -
Так необъятно и горе мое! 
Если б печаль я мог выплеснуть на землю, 
Грудь бы земная великая треснула, -
Так безысходна печаль моя тяжкая!

Когда горная Чечня еще не была “покорена”, русский чиновник А. Л. Зиссерман, тогда 22-летний энергичный молодой человек, посетил ее самый отдаленный участок, общество Майста, проникнув туда со стороны Грузии. Привожу его рассказ об этом. Приходится пользоваться старыми свидетельствами, чтобы представить себе жизнь в среде той архитектуры, которая теперь, покинутая людьми, мертва. 

Нет больше селений Туга и Пого. Только серые развалины, поросшие кустарником, видны с вертолета. Башни - обычная деталь пейзажа в Кавказских горах. Они здесь повсюду. Но поистине страна башен - это центральный район горной системы Большого Кавказа, в особенности к северу от Главного хребта на участке между Осетией и Дагестаном.

Каждый, наверное, слыхал о хевсурском селении Шатиль (или, как произносят это название местные жители, Шатили). Оно состоит из жилых башен. Селение это знаменито, помимо впечатляющего облачения его жителей, еще недавно носивших панцири, щиты и мечи, также и тем, что является единственным башенным населенным пунктом в наше время. Но в старину оно было далеко не единственным в таком роде.

 

Башенными были почти все селения высокогорной Чечено-Ингушетии. Иногда старинные башенные комплексы стоят в окружении более поздних построек - низких, горизонтально протяженных сакель. С середины прошлого века, когда в горах прекратилась угроза постоянной военной опасности, башен уже больше не строили. В них еще продолжали жить, но если требовалось построить дом для новой семьи или если башня приходила в негодность вследствие ее естественного износа, строили саклю. Действительно, в сакле жить удобнее, чем в тесной мрачной башне, а построить ее значительно легче. Лет двести тому назад жилище в виде сакли было исключением в стране башен: нет данных о том, что ныне наблюдаемое сочетание башен и сакель имело место в старину, но зато сплошь и рядом встречаются селения, состоящие из башен без сакель. Башни не были привилегией какой-то части населения. Встречаются упрощенные, доступные малосостоятельной семье, жилые постройки, приближающиеся к башенному типу. Такие дома в древности, видимо, явились изначальной формой, из которой развился тип жилой башни.

Элементарное жилище горца представляло собой дом-комнату: четыре стены, сложенные из собранных вокруг камней, и плоская земляная крыша. Остатки таких жилищ обнаруживаются при археологических раскопках, развалины их можно видеть в покинутых поселках, изредка и теперь в горах Кавказа можно увидеть жилище такого рода; в нем обычно живут старики, не имеющие детей, у которых они могли бы приютиться, или не желающие покинуть свой старый, привычный им дом.

Одноэтажные дома такого типа крайне редки. Дело в том, что где-то надо было держать домашний скот - путь даже пару овец и коз, которые имелись в каждом, самом бедном, хозяйстве. В условиях тесной застройки селений, обычной в горах Кавказа, не было места для сооружения постройки для скота рядом с домом. Да и небезопасно это было: уведут в два счета. Поэтому строили двухэтажный дом, с тем чтобы в его первом этаже держать домашних животных. Тем более это было естественным, что, поскольку ровного места в горах мало, а если оно есть, то используют его под пашню, дома стоят на склонах, а в этом случае необходимы субструкции (стены от уровня земли до уровня пола). На крутом склоне такие субструкции получались довольно высокими, и нижний этаж образовывался сам собой.

Если на жилище нападает враг - надо обороняться. В потолке устраивали люк для выхода на крышу, по периметру которой сооружали стенку из камней - парапет, чтобы из-за него можно было отстреливаться. Надобность обороняться была столь настоятельной, что верхнюю площадку, окруженную парапетом, в свою очередь стали перекрывать крышей и превращать в специальное оборонительное помещение; в мирное время оно служило также местом для хранения продовольственных припасов и летним жильем, где мужчины могли находиться, чтобы не дышать дымом от очага, заполняющим основное жилое помещение. Это и есть простейшая жилая башня - двухэтажная или трехэтажная постройка с одним помещением в каждом этаже. 

Северокавказские жилые башни представляют собой сооружения с замкнутым обликом, массивные, монументальные. Стены жилых башен имеют толщину обычно менее метра, но бывают они столь толстые, что в их массиве устроены камеры, служившие кладовыми для запаса продуктов и топлива. Сложены они большей частью на известковом растворе. Качество раствора различно: иногда он тверд как камень, иногда рассыпается при сжатии комка пальцами. В Дагестане кладка велась не на извести, а на глине, поэтому там местные сооружения были подвержены разрушению в гораздо большей мере, а при надобности и разбирались на камень. Чечено-ингушские и североосетинские жилые башни почти однотипны. Постройка обычно трехэтажная, в плане приближающаяся к квадрату, с приземистым силуэтом, имеющим сужение кверху. Высота трехэтажной жилой башни около 10 м, иногда до 12 м, размеры основания колеблются от 5Х6 до 10Х13 м. Стены в плане сходятся зачастую не точно под прямым углом.

В чечено-ингушских башнях для опирания перекрытий часто устанавливали в центре здания столб, выложенный из отесанных камней. Центральный столб выкладывался очень тщательно и был не менее устойчив, чем стены. Крыша была земляная, плоская, иногда с небольшим уклоном. В Чечне нередко устраивали наклонную кровлю из шиферных плит (что, вероятно, следует отнести за счет влияния соседней Тушетии, где крыши не плоские земляные, а скатные, с шиферной кровлей).

В стенах жилых башен устраивались бойницы и смотровые отверстия. Окна делались изредка и имели небольшие размеры. Вследствие этого помещения с неоштукатуренными и закопченными стенами были темными и мрачными. Вход в башню мог вести через нижнее, хозяйственное помещение, но большей частью второй, т. е. жилой, этаж имел свою наружную дверь. Перед ней устраивали небольшой деревянный балкончик, игравший роль крыльца, или же здесь из стены просто торчало бревно, к которому прислоняли приставную деревянную лестницу (она убиралась внутрь на ночь или при опасности). Сообщение между этажами осуществлялось через люки в перекрытиях посредством приставных лестниц в виде зазубренных бревен. Каждый этаж жилой башни представлял собой одно помещение площадью около 40 кв. м, но в XX веке жилой этаж зачастую уже имел внутренние перегородки. Первый этаж предназначался для скота. В первом этаже устраивался также погреб для продовольственных запасов - небольшая камера, доступ в которую осуществлялся через люк в полу второго этажа.

Над хлевом помещалось жилье. Здесь был выложенный камнем очаг в виде открытого огнища на полу. Над ним спускалась очажная цепь, к которой привешивался котел для варки пищи. Дым от очага выходил через отверстия в стенах и через окна; копоть толстым слоем покрывала потолочные балки. К балкам были приделаны крючья, на которых висели вяленые бараньи туши и другие припасы. Вечером помещение освещалось лучиной. Спали на дощатых нарах. Для размещения домашней утвари служили ниши в стенах, а также возвышение в виде ступени-завалинки вдоль стены. В жилом помещении имелась мебель: резная деревянная кровать для главы семьи, кресло для него же, скамья-диван для гостей, скамеечки о трех ножках, небольшой низкий столик, резной деревянный ларь для запасов зерна и муки. Третий этаж был оборонительным. В его стенах устраивались бойницы, а также проемы, перед которыми находились машикули - балкончики без пола, огражденные по сторонам и сверху. Машикули располагались над входами; они предназначались для сбрасывания камней на осаждающих. Кроме того, для целей обороны иногда использовалась плоская крыша в качестве боевой площадки. Для этого на крыше по ее периметру возводился парапет высотой в человеческий рост. В парапете были бойницы, иногда машикули в виде балкончиков. На крыше стоял чан для приготовления кипятка, который лили на пытавшихся ворваться в дом. Парапет выкладывался насухо, без раствора, чтобы в случае надобности камни можно было сбрасывать вниз на нападающих.

читать дальше

checheninfo.ru

Добавить комментарий

Спутник Земли

Отправить комментарий