В стране вайнахов. О зодчестве.

Строительство жилой башни, этого своеобразного дома-крепости, было трудным для горца делом. В старинной чеченской песне о постройке башни поется:

Камни привезли из-под голубого льда,
Двенадцать быков тащили плиту, ломая копыта от напряжения,
А был каждый камень ценою равен быку,
И весом - восьми быкам.

В Осетии есть пословица: из одной башни можно построить целое селение, но из всего селения не построить одной башни. И все-таки люди строили башни, хотя строить их было трудно и дорого, а жить в них было неудобно. Что ж, не только в те времена военные расходы являлись первостепенными в бюджете.

От жилых башен отличаются по своему устройству и виду боевые башни, предназначавшиеся для использования лишь в случае военных действий. Они вдвое выше жилых и вдвое уже, вследствие чего непригодны для постоянного проживания в них, но более приспособлены для обороны - главным образом благодаря своей высоте Увеличение расстояния между осаждающими, находящимися на уровне земли, и защитниками башни на верхнем этаже или на окруженной парапетом крыше уменьшало эффективность прицельной стрельбы снизу и ослабляло убойную силу стрел, пускаемых вверх. Иногда строили жилые башни, имеющие высоту боевых, но такие сооружения редки. Большей частью находили целесообразным, если позволяли средства, воздвигать специальные боевые башни в дополнение к жилым. Во-первых, проще построить высокую башню, если она будет узкой. Во-вторых, легче нескольким родственным семьям соорудить сообща одну боевую башню, чем делать чрезмерно высоким каждый дом. В-третьих, можно было сперва, пока средств мало, строить жилые башни, а потом, собравшись с силами, и боевую.Не всегда, однако, жилой комплекс состоит из жилых и боевых башен.

Довольно часто боевой башни нет: видимо, в этих случаях не было достаточно средств для ее строительства. Возможно, отсутствие специальных боевых башен в составе жилых комплексов указывает не только на ограниченность финансовых возможностей, но и на воинственность их жильцов. Например, большое ингушское селение Хамхи почти целиком состоит только из жилых башен. Жители этого селения славились своей боевой удалью. Они не боялись соседей; их боялись.

По всему Большому Кавказу боевые башни почти исключительно квадратные в плане. В пределах этой зоны круглые башни есть только в Дагестане, причем преимущественно в его юго-восточной части, имевшей, как и Закавказье, близкие контакты с Передней Азией. Строительство башен круглыми в плане было в определенной мере вызвано стремлением повысить их устойчивость против стенобитных машин, которые разрушали прямоугольные башни, выбивая их угловые камни. Наличие круглых башен в Закавказье, как и в Дагестане, видимо, следует объяснить тем, что их создатели были обучены в традициях фортификационного искусства, учитывающего применение стенобитных машин, а отсутствие их в горах 

Большого Кавказа, надо полагать, объясняется тем, что здесь стенобитные машины не применялись, а также не оказывали влияния соответствующие приемы фортификационного строительства. Главную же роль в этом вопросе играли, очевидно, общеархитектурные традиции. Так, в Передней Азии и в странах Средиземноморья древнее жилище было круглым в плане, и здесь еще в эпоху бронзы строили круглые башни. Жилище круглого плана в IV-III тыс. до н. э. было распространено на значительной части территории Закавказья. В горах же Большого Кавказа с древнейших времен неизменной была традиция устройства прямоугольных в плане жилищ, и здесь круглые башни так и не привились, несмотря на их явное преимущество в удобстве ведения кругового обстрела. Квадратные кавказские боевые башни повсеместно примерно одинаковой величины; высота 20-25 м, сторона плана 5-5,5 м. Этажей, как правило, пять, редко шесть-семь. В районе Центрального горного Кавказа силуэт башни имеет резко выраженное сужение, которое является следствием не только утонения стен, но и их наклона внутрь. Для осуществления этого требовалось большое мастерство каменщика, поскольку возвести наклонную стену, выдерживая точный угол наклона, довольно сложно. Сделан этот наклон для того, чтобы камни, сбрасываемые с балкончиков-машикулей, рикошетировали, ударяясь о стену, и затем падали, поражая осаждающих в разных местах, которые нельзя предвидеть. 

В дагестанских башнях наклон стен для этой цели не делался, наверное, потому, что стены, выложенные на глиняном растворе, недостаточно прочны и чтобы быть наклонными и чтобы служить для рикошетирования падающих камней. По этой же причине в дагестанских башнях обычно нет и балкончиков-машикулей.

Наклон стен внутрь стал характерной чертой центрально-кавказской средневековой архитектуры: он обычно наличествует и в других постройках - жилых башнях, святилищах, гробницах. Впрочем, в святилищах и гробницах наклон стеь имел другое практическое назначение: посредством неге уменьшался пролет свода.

Вход в боевую башню расположен обычно на уровне второго этажа; доступ к нему осуществлялся по приставной лестнице.

Проем входа имеет сверху арочное очертание вырезанное в одном или двух перемычечных камнях. Вход закрывался массивными ставнями и запирался брусом, который вдвигался в толщу стены. Боевые башни в разных местах горной области Большого Кавказа в общем сходны по виду и структуре. Но среди них выделяются вайнахские. Они наиболее совершенны в техническом и архитектурном отношениях, а по облику наиболее интересны.

Эти башни увенчаны характерной ступенчато-пирамидальной крышей, выполненной ложным сводом (путем консольного напуска камней). Снаружи на каждом ряде камней сделан карниз из шиферных плиток. Самый верхний уступ с покрывающими его плитками образует квадратную площадку, на которой установлен венчающий шпилеобразный камень высотой в полметра. Благодаря наличию каменной крыши такие башни хорошо сохранились до сих пор. Башни, имевшие земляные крыши, дошли до нас с разрушенным верхом. Перекрытие над вторым этажом такой башни, как и над верхним, тоже устроено каменным, в виде сомкнутого (четырехстороннего) ложного свода стрельчатого очертания. Такое перекрытие, в отличие от деревянного, нельзя было поджечь, если осаждавшие врывались внутрь, а осажденные запирались наверху.

Второй этаж служил жильем на случай осады. В его стенах имеются ниши; к деревянным балкам, заделанным поперек помещения под сводом, укреплены крючья для подвешивания вяленого мяса; на балки уложен настил, образующий антресоль для хранения провианта. К балке подвешена цепь с котлом для варки пищи. В полу помещения второго этажа устроены замаскированные люки для доступа в первый; часть пространства первого этажа отделена стенкой, образуя закром для зерна. Пользоваться этими башнями, по-видимому, приходилось неоднократно, потому что поверхности стен и сводов покрыты окаменевшей копотью от очага. На каждом этаже в углу помещения имеется в полу узкий люк для сообщения, которое осуществлялось по приставным лестницам в виде зазубренных бревен. Во всех этажах башни (кроме первого) стены имеют отверстия: маленькие окна, потайные “глазки” для наблюдения, бойницы. 

На пятом этаже во всех четырех стенах сделано по одному проему побольше, таких же примерно размеров, как входной. Перед ними устроены эркерные машикули - каменные балкончики, закрытые по сторонам и сверху, но без пола (пол был из деревянных досок, разборный). Вайнахские боевые башни этого типа построены капитально. Разбивка плана произведена тщательно: углы прямые, а размеры сторон совершенно одинаковы, с точностью до 1 см. Камни отесаны хотя и не с приданием им точной прямоугольной формы, но тщательно подогнаны. В нижней части постройки и в углах помещены камни более крупные и более правильной формы. Известковый раствор весьма прочен; по преданию, в него добавляли молоко или сыворотку (легенды о том, что будто бы в раствор добавляли яйца, лишены основания; во всей Ингушетии не было столько кур, чтобы хватило яиц хотя бы на одну башню). В Сванетии средневековые боевые башни имеют двускатную шиферную крышу. 

По всему остальному Кавказу крыша башен плоская земляная. И только вайнахские башни описываемого типа увенчаны каменным пирамидальным покрытием в виде шатра со ступенчато-гребенчатым силуэтом. Как придумали местные зодчие эту диковинную форму? Народные зодчие никогда не придумывают чего-либо сногсшибательно нового. Народное зодчество консервативно и развивается постепенно: каждая новая форма в нем образуется на основе предыдущих. Развитие происходит медленно, постепенно, как бы само собой. В Ингушетии, а также на соседних территориях - в Чечне, в Северной Грузии - встречаются боевые башни, плоская земляная крыша которых окружена высоким, выше человеческого роста, парапетом. Он прорезан посередине каждой из четырех сторон большим проемом, так что парапет имеет вид не стенки, обходящей крышу по периметру, а отдельных простенков, образующих четыре больших зубца на углах верха башни. За этими зубцами укрывались защитники башни, которые, находясь на ее крыше, игравшей роль боевой площадки, через эти большие проемы в парапете стреляли из луков вниз, на нападающих. В нижней части проема устроен машикуль в виде балкончика, огражденного каменными стеночками и перекрытого сверху плитами, но не имеющего пола. Через него бросали вниз камни. А стреляли, опираясь коленом или локтем на каменную крышку машикуля, который, выступая вперед, прикрывал собой стрелка.

Но земляная крыша требует постоянного ухода. После каждого дождя ее нужно затирать жестким веником, чтобы она не растрескалась, ее периодически смазывают глиной, укатывают катком. Иначе она начнет протекать, ее деревянные балки подгниют и она обрушится (что и произошло, когда башни были заброшены). А зимой нужно постоянно очищать крышу от снега, тем более что он крупной массой скапливается за парапетом и заваливает люк выхода на площадку. Все это неудобно и трудоемко. Поэтому естественно предположить, что над плоской крышей башни, над этой боевой площадкой, сооружали деревянный навес для защиты от осадков. Деревянными шатрами, как известно, были крыты боевые башни и на Руси. Высокие угловые простенки, увенчивающие, в виде четырех зубцов, некоторые башни северо-восточного Кавказа, вероятно, служили столбами, поддерживавшими навес.

Если заменить деревянный шатер каменным, получится форма венчания характерной вайнахской боевой башни. Деревянные шатры на боевых башнях заменялись более капитальными и в России и в Западной Европе; естественно, что это могло быть сделано и в Ингушетии. К происхождению же ступенчато-гребенчатой формы каменного пирамидального покрытия вайнахских башен мы вернемся, когда будем рассматривать местные гробницы, имеющие такую же крышу.

Строительство башни вышеописанного типа стоило дорого. Хозяин должен был доставить на место постройки строительные материалы (между прочим, один отесанный большой угловой камень стоил овцы), щедро кормить мастеров на протяжении всего времени строительства, уплатить за работу 50 коров плюс подарки мастерам (например, за установку последнего, венчающего пирамидальную крышу, камня, полагалось дать мастеру сверх платы подарок - лошадь или быка). Если в процессе работы случалась авария и в результате ее погибал мастер, хозяин нес за это ответственность, как за убийство. Мастерство было фамильным: отец учил сына, и так наука передавалась из поколения в поколение.

И. П. Щеблыкин рассказывает любопытную историю, характеризующую условия, в которых работали горные зодчие. “Строителя пригласили на работу в Чечню. Опасаясь, что его могут там задержать, он, уходя из своего селения, условился, что если пришлет за машиной для поднятия камней, это будет условным знаком, что с ним не все благополучно и что присланных людей надо задержать как заложников. Предположение мастера оправдалось, его задержали в Чечне. Когда присланные им люди явились за машиной, жена мастера привела их к лазу в нижний этаж башни, сказав, что машина спрятана там; те спустились в подземелье, а женщина закрыла над ними отверстие. В конечном счете мастер был отпущен в обмен на задержанных”. По другому рассказу, в одном селении как-то, чтобы помешать строить башню, сразили мастера во время работы стрелой, пущенной из окна соседней башни.

Только богатый и сильный род имел возможность построить башню классического типа - тщательно возведенную из отесанных камней, на извести, с каменной пирамидальной крышей, с каменным сводчатым междуэтажным перекрытием. Классические вайнахские боевые башни высятся главным образом в селениях, расположенных в долине или на пологом склоне. Причина этого, с одной стороны, в том, что лишь владельцы хороших земель были достаточно состоятельны для строительства башни, а с другой - в том, что эти участки были легко доступны, и жилища на них требовали усиленной фортификации на случай необходимости обороны. На той же территории Ингушетии и Чечни, где имеются башни с пирамидальным венчанием, есть башни и другого типа: с плоской земляной крышей, возведенные технически менее совершенно. Они расположены на более труднодоступных и, что то же самое, более бедных земельных участках. Характерным примером башен без каменного пирамидального венчания может служить замок Воунашки - одно из самых живописных сооружений Чечено-Ингушетии. 

Дорога к этому месту сама по себе доставляет эстетическое наслаждение. Тропа вьется сквозь высокие благоухающие травы, а рядом, за сочной зеленью деревьев, шумит речка. За одним из поворотов взору открывается фантастическая картина: на фоне голубого неба две башни увенчивают шпилеобразную скалу. Подле башен к крутым каменным склонам лепятся развалины жилищ.

Это зрелище потрясает: как там могли жить люди? Но они там жили. Со стариками, с детьми, со всем хозяйством. Жили из поколения в поколение в месте, где, кажется, чтобы сделать два шага, нужно быть акробатом. Комплекс жилищ фамилии или рода у вайнахов состоял из нескольких жилых башен и, обычно, боевой башни. Для усиления его обороноспособности он иногда обносился стеной. В редких случаях фамильный замок строился сразу. Примером такого явления может служить замок Дударовых близ селения Харпе. Это известная в ингушских преданиях фамилия, пытавшаяся властвовать над соседями. 

В Осетии таких фамилий оказалось много, и им удалось свои поползновения к власти и господству в определенной мере осуществить. Согласно преданиям, эти аристократы являлись просто разбойниками, грабившими каждого, кого могли, захватывавшими людей и продававшими их в рабство. У вайнахов эти выдвиженцы не могли сделать карьеры, так как население их своевременно истребляло. Так и грозный Дударов вынужден был уйти в Осетию после того, как здесь убили его сыновей. “Сильные фамилии” были сильны в буквальном, элементарном смысле этого слова. Их власть основывалась только на личной физической силе, она не имела экономической, а тем более социальной и политической основы. У вайнахов отсутствовало феодальное владение землей, на которой работали бы зависимые крестьяне, что составляет суть феодализма. Да и земельных пространств, подходящих для этого, в горах нет. В этом отношении больше повезло “сильным фамилиям” в Европе, начавшим, как и их коллеги в горах Кавказа, с разбоя и пришедшим к положению баронов, графов и герцогов.

Теперь горная Чечено-Ингушетия - безлюдный, покинутый край, усеянный молчащими развалинами. Редко встретишь здесь человека. А встретишь - испытаешь разочарование: не таким представлял себе горца. Одет он в какую-то космополитическую робу, состоящую из стеганого ватника, бесформенных штанов, кирзовых сапог и замызганной фуражки. Впрочем, если увидишь его на каком-нибудь празднестве, то убедишься, что это действительно чеченец. Лезгинка - национальный танец кавказских горцев; в Чечне его танцуют особенно экспрессивно, под неистовые ритмы. Пришлось мне видеть чеченца и “в деле”. Будучи городским жителем, он, однако, без седла так прочно держался на скакуне, как может только прирожденный наездник; увидев, что при переводе чьей-то отары через узкий шаткий мостик овца свалилась в реку, он, случайно оказавшись рядом, не раздумывая, в то же мгновение бросился в бушующий поток и вытащил тонущее животное.

В середине прошлого века А. Л. Зиссерман мечтал о сооружении дороги из Хевсуретии в Северную Осетию через вайнахские горы, которая связала бы в этом месте Северный Кавказ с Закавказьем. Для разведки местности он предпринял рискованный по тем временам переход вместе с неким присланным для этого штабным полковником. Привожу его рассказ, дающий некоторое представление о жизни в этих ныне необитаемых местах.

В 1938 и 1939 годах архитекторы Ф. Н. Пащенко, Н. М. Фукин и Н. М. Уствольская в составе группы таких же, как они, энтузиастов, проходили из Северной Осетии в Грузию через горы Чечено-Ингушетии. Когда же побывать в этих местах довелось мне - к сожалению, они были уже необитаемы и архитектура их превратилась в памятники. Печальна и вместе с тем величественна картина мертвых горных аулов. Неужели этот край так и останется кладбищем былой культуры?

Основные типы монументальных сооружений в горах центрального Кавказа - жилые башни, боевые башни, гробницы и святилища. В Ингушетии выработался единый стиль архитектуры этих сооружений. Для них характерны компактность и лаконичность объема, сужающийся кверху силуэт, квадратный или прямоугольный план, каменная гребенчато-ступенчатая крыша, известковая обмазка с желтой покраской фасадов. По производимому впечатлению эта архитектура представляется какой-то зловещей, что соответствует породившей ее духовной среде средневековья; в особенности это впечатление свойственно гробницам, о которых В. И. Марковин пишет:

“Честно говоря, становится как-то не по себе от их засилья, от их величественной холодности”. Строительные приемы и архитектурные формы, выработавшиеся при сооружении гробниц, распространились также на святилища и боевые башни.
Языческие святилища, которые (большей частью в развалинах) можно видеть в других ближних местностях - в Чечне, Северной Осетии, Хевсуретии, Хеви, -обычно довольно примитивны по своему устройству. Есть два типа северокавказских горских святилищ: одни представляют собой монумент, высотой в среднем метра два и шириной около метра, по внешнему виду напоминающий облик вертикально вытянутого дома или его фасадной стены. Другие - это постройки с внутренним помещением, предназначавшимся, однако, не для молящихся, а для хранения культового инвентаря и приношений.

К западу от реки Ассы зафиксировано около двух десятков частично сохранившихся, частично разрушенных построек ингушских святилищ. Все они сходны между собой по форме: постройка прямоугольная в плане, с двускатной крышей, похожая на домик. И действительно, как показывает архитектурный анализ их деталей, прообразом формы этих культовых сооружений является жилой дом давно исчезнувшего в этих местах типа. Любопытно, что дверь в одних святилищах расположена с западной стороны (влияние христианских храмов, у которых алтарная часть должна быть ориентирована на восток), в других - с восточной стороны (обычай язычников-солнцепоклонников: дверь направлена в сторону восходящего солнца). В большинстве случаев святилища расположены на вершинах гор - это тоже обычай, восходящий к культу солнца. Перекрытие в постройках святилищ каменное, ложным сводом; оно образует ступенчатую крышу, каждый уступ которой покрыт выступающей шиферной плиткой, так что получается характерный гребенчатый профиль крыши, нигде больше, кроме Чечено-Ингушетии и Осетии, не встречающийся.

Заходишь в такое святилище, которое обычно расположено в стороне от жилья, вступаешь в полутемное прохладное помещение под тяжелым каменным сводом, и немного жутковато становится, и в то же время охватывает радость от соприкосновения с подлинным памятником старины. Как будто видишь тех, кто возвел этот храм, кто по-своему почитал своих богов, ощущаешь их чувства, их жизнь, их время. И почему-то понимаешь их: что-то общечеловеческое, понятное людям всех времен и всех стран, есть в настоящем произведении искусства.

Кавказовед В.Ф. Миллер описывает культовые церемонии при таких святилищах. “Культ, совершаемый в подобных местах, заключается главным образом в следующем. В известное время, преимущественно летом, семьи, составляющие одно общество, варят пиво, приготавливают в большом количестве треугольные лепешки, выбирают баранов и отправляются справлять праздник к своей родной святыне. Во главе процессии идет старик, одетый обязательно в белую одежду. В руках он держит шест с колокольчиками и белым знаменем. За ним идут женщины, которые поют особый припев “уоллай”. Процессия обходит святыню, причем некоторые ставят в известном месте зажженные свечи. Кланяясь святому месту, чеченцы обязательно снимают с головы папаху. Перед началом пиршества старик произносит молитвы, в которых просит Бога об урожае полей, приплоде скота и всяком благоденствии. Торжество кончается пирушкой, продолжающейся до поздней ночи”. По всему видно, что христианство не имеет никакого отношения к этому ритуалу. И зажженные свечи, и белая одежда, и колокольчики, и обнаженные головы перед святыней, и даже кресты - это все аксессуары языческого культа. Почитание древних святилищ заглохло к началу нынешнего столетия. Как сообщал в 1893 году один из первых исследователей вайнахской культуры Б. Далгат, горцы, сравнительно недавно обращенные в ислам, еще уважали свои прежние святыни, и вера в силу языческого божества была столь сильна, что редчайшим явлением было, чтобы, например, подозреваемый в преступлении дал ложную присягу перед святилищем. Но исследовавший эти сооружения в 1920-х годах Л. П. Семенов писал, что они тогда уже были обращены в загоны для скота или в склады для сельскохозяйственных принадлежностей.

Мечети в горной части Чечено-Ингушетии начали строить только с начала 1900-х годов. Они были немногочисленны и к настоящему времени почти все разрушены. В соседнем с Дагестаном районе Чечни, Чеберлое, мечети не отличаются от дагестанских, а в остальной Чечено-Ингушетии это была обычно невзрачная постройка в виде домика с черепичной крышей и деревянным минаретом. Средневековые христианские храмы в горах Кавказа отличаются от языческих святилищ того времени. Они расположены не на высотах, а в долине, открыты обозрению со всех сторон, интерьеры их торжественны, внешний облик отличается какой-то просветленностью.

В верховьях реки Ассы, близ перевальных путей в Грузию, в районе, который некогда являлся основным историческим и культурным центром горной Ингушетии, находится церковь постройки XII века Тхаба-Ерды. В. Ф. Миллер, посетивший ее в 1886 году, писал: “Местность для построения этого храма была выбрана чрезвычайно удачно. Это небольшая равнина, в которой сходятся несколько горных долин, образуемых рекою Асса и ее мелкими притоками. С одной стороны равнины возвышаются горы, покрытые донизу густым лесом, с другой ее замыкают высокие утесы причудливой формы. С пригорка, на котором расположена церковь, открывается чудный вид во все стороны и виднеются башни аулов Хамхи и Таргима, стоящих при реке Ассе. Вся местность эта представляется густо заселенной, и многочисленные следы могильников показывают, что и в отдаленные времена в этих местах были значительные поселения”. Храм Тхаба-Ерды явно был построен по указаниям грузинских миссионеров (об этом свидетельствует его планировка), но руками местных мастеров (об этом свидетельствуют его строительные конструкции).

Тхаба-Ерды представляет собой продолговатую, прямоугольную в плане постройку, длиной 16,2 м и шириной 7,6 м, с двускатной крышей. Вход - с западного торца, а противоположная входу, восточная стена помещения, как полагается в христианских храмах, завершена полукругом - апсидой. Помещение подразделено по длине на четыре части тремя поперечными арками. Сделано это было, очевидно, по подобию грузинских церквей, свод которых опирается на арки. Но разница существенна: в Грузии арки делались клинчатыми, распорными, а здесь они, как выражаются архитекторы, “ложные”, т. е. устроенные посредством напуска горизонтальных рядов кладки. Этот прием обычен для капитальных сооружений Чечено-Ингушетии и Северной Осетии. Особенностью Тхаба-Ерды, отличающей эту постройку от других христианских храмов в горах северо-восточного Кавказа, является то, что она украшена резными каменными деталями и барельефами. По преданию, они были привезены из Грузии. Но это представляется маловероятным: камни тяжелы, а путь из Грузии далек и труден. Скорее всего, их высек на месте грузинский мастер. 

Стены церкви носят следы неоднократных ремонтов. В 1971 году была произведена, под руководством специалистов из Грузии, реставрация памятника. Она произведена не совсем удачно. В старину эта постройка имела кровлю из местных сланцевых плиток. Право же, не стоило доставлять вертолетом из Грузии в горы Ингушетии новенькую черепицу современного фасона, чтобы сделать уникальный средневековый храм похожим на заурядный гараж. В то время, к которому относится строительство Тхаба-Ерды в Ингушетии, в Дагестане был сооружен христианский храм Датуна.

В Дагестан христианство проникало тремя путями: в Южный - из Армении в VI-IX, в Северный - из Алании в VIII-X, во Внутренний - из Грузии в XI-XIV веках. Христианство исповедовалось в Дагестане кое-где еще в начале XVIII века. По местным преданиям, христиане среди аборигенов были в Аварии даже во время Шамиля, т. е. в середине XIX века. Возле нынешнего селения Батлух существовало селение, жители которого из-за мусульманского фанатизма при Шамиле бежали в Грузию, где теперь их потомки проживают в Кварельском районе. Они являются христианами, но говорят на аварском языке и помнят о своем происхождении. Имеются свидетельства о том, что в Дагестане было немало церквей, но они не сохранились. 

Церкви местной постройки давно разрушены или разобраны на камень. О них напоминают только предания. Единственным сохранившимся зданием церкви в Дагестане является находящееся близ селения Датуна в Аварии. Оно хорошо сохранилось вследствие того, что возведено с применением известкового раствора, который прочно связывает камни кладки. Датунский храм расположен близ Аваро-Кахетинской дороги, в небольшом боковом ущелье, примыкающем к долине реки Аварское Койсу. Картина предстает взору неожиданно и производит сильное впечатление. Посреди небольшой горной котловины на скальном выступе стоит эта постройка, небольшая, но величественная, неожиданно светлая по сравнению с мрачновато-серым колоритом местной архитектуры, как бы озаренная солнцем. Ее скромная красота восхищает, и встреча с этим произведением искусства далеких веков воспринимается, как праздник для души. Не нужно быть большим знатоком архитектуры, чтобы видеть, что храм Датуна возведен по всем правилам грузинского средневекового культового зодчества. В кладке его стен нет ни одного резного камня, но не в декоре суть архитектуры: Тхаба-Ерды оснащен барельефами и орнаментами грузинского происхождения, и все же его следует отнести не столько к грузинскому, сколько к вайнахскому зодчеству.

В настоящее время в повседневной жизни населения Чечено-Ингушетии уже ничего не осталось от старины. Идет новая жизнь, развивается современная культура. Поскольку мы интересуемся культурой старой, придется снова обратиться к свидетельству очевидца. Краевед Л. Н. Семенов, исследовавший материальную культуру ингушей в те времена, когда в ней еще заметны были остатки старины, дает описания того, что видел тогда.

“Приземистые сакли с плоской земляной кровлей сооружены очень незатейливо. Они низки, невелики по размеру; свет слабо проникает в них сквозь окошки. Под жилыми помещениями имеются тесные загоны для скота. Улицы узки и круты. Наземные склепы разбросаны или на окраине селения или вперемежку с жилыми домами. Некоторые аулы, расположенные на террасах скал, чрезвычайно живописны. Башни, боевые и жилые, теперь редко бывают использованы под жилье. К этим старинным постройкам, уже утратившим прежнее значение, примыкают сакли позднейшей эпохи из камня или дерева; снаружи они обмазаны; имеют плоскую кровлю из плотного слоя земли. Комнаты расположены в одну линию; окна и двери большей частью находятся с одной стороны. 

Вдоль фасадной стены тянется узкая веранда, кровля которой поддерживается рядом деревянных столбов. Веранда несколько возвышается над землей; посреди или сбоку сделаны каменные ступени. Окна обычно с двустворчатыми рамами. Ставни одностворчатые или двустворчатые, запирающиеся железным болтом. Между смежными комнатами иногда устроены небольшие сени, в которые выходят двери из этих комнат и на веранду. Пол комнат и веранды чаще земляной, аккуратно выровненный и вымазанный глиной; реже пол деревянный, некрашеный. Дверь одностворчатая, с невысоким порогом, к которому иногда прибивается подкова; запирается изнутри на железный крючок или деревянную щеколду. Стены внутри обыкновенно выбелены; снизу идет широкая серая кайма; по верхнему краю ее и вокруг окон нередко бывает нанесен несложный узор (цветочный, елочный или точечный орнамент). Такая же кайма и орнамент бывают и снаружи. Потолок подшит тонкими досками; в одном месте оставляется отверстие для трубы железной печки, устанавливаемой не только в холодную пору года, но и на лето. В сакле имеются одна-две жилых комнаты для хозяев и одна для гостей”.

Согласно этому описанию, жилище ингушей, не только плоскостных, но и горных, в начале XX века было сходно с дагестанским, а - с кумыкским. Другие свидетельства Л. П. Семенова тоже показывают, что жилища вайнахов первой половины XX века и в целом и в деталях соответствуют тому, что до последнего времени можно было видеть в Дагестане, особенно в тех его районах, которые расположены ближе к городам и новым дорогам. Далее Л. П. Семенов пишет (в конце 1920-х гг):

Изготовления изделии, имеющих национальный колорит, в Чечено-Ингушетии давно уже не существует. Одна из причин этого (помимо других причин, достаточно известных) специфична в данном случае. Дело в том, что у вайнахов, в отличие, например, от Дагестана, в прошлом не было центров специализированного ремесленного производства. Люди все делали сами для себя—мебель, посуду, одежду из домотканой шерсти, чувяки из кожи домашней выделки.

Старинные вайнахские ковры отличаются от тканых дагестанских, где искусство ковроткачества развивалось при ощутимом иранском и вообще ближневосточном влиянии. У вайнахов сохранялось до начала XX века ковроделие иного типа. Эти ковры — войлочные, сшитые из кусков, которые вырезаны по форме требуемых рисунков и окрашены в разные цвета. Каждая отдельная часть рисунка при этом оконтурена белым шерстяным кантом. По краю ковра идет бордюр. Композиции состоят из криволинейных форм, естественных для технологии, основанной на резании мягкого материала. Мотивы рисунков свидетельствуют о существенном влиянии вкусов обитателей северокавказской степи — кабардинцев, ногайцев, а еще раньше—тюрков, алан, может быть, даже сарматов и скифов. Излюбленным является мотив оленьих рогов. Часты орнаментальные мотивы растительного характера, что, вообще говоря, чуждо древнему искусству кавказских горцев. Обычна в композициях этих ковров также симметричность, не присущая исконным традициям горской эстетики.

Художник И. П. Щебликин еще в 1920-х годах сообщал: “В горах трудно найти что-либо из этой области; все уходит вместе с населением на плоскость. На плоскости же население тянется ко всему городскому”. Одежда в старину была весьма скромной по виду. Как свидетельствует инвентарь XVI-XVIII веков из гробниц, ткани были одноцветными, обычно синими или темно-зелеными, коричневыми, черными. Только подол платья и рукава обшивали тесьмой. На фоне темного платья выделялись серебряные нагрудные украшения. Позднее привилось украшение одежды посредством аппликаций и вышивок. Ими украшались также и другие предметы быта, изготовляемые из тканей, например, разнообразные чехлы. Мотивами вышивок служат, опять же, оленьи рога, растительные элементы, символы солнца и др. В XIX веке некоторое развитие имели золотошвейные работы. Таким шитьем украшались костюмы, шапочки, пояса, тесемки, различные предметы домашнего обихода. Это искусство тоже давно уже пришло в упадок и теперь не практикуется.

Вайнахские женщины, подобно горянкам других местностей Кавказа, носили серебряные украшения (между прочим, золото горцы не любили и до конца XIX века оно в местном ювелирном производстве не использовалось). Серебряные серьги и браслеты украшались вставками из цветного стекла или полудрагоценных камней; особенно популярен был темно-розовый сердолик; он, по поверьям, приносил счастье. Как показывает инвентарь гробниц (это единственное реальное свидетельство материальной бытовой культуры в старину), у горных вайнахов широко применялась деревянная посуда и гораздо меньше керамическая. Но примеров вайнахской резьбы по дереву известно мало; в архитектуре же резьба по дереву вообще не применялась. Резные деревянные изделия выполнены в стиле, обычном для всех горцев Северного Кавказа - геометрической резьбой; она у вайнахов, как и у осетин, гораздо менее богата мотивами, чем в Дагестане или Грузии.

Архитектурный каменный декор в вайнахском зодчестве встречается редко, на сохранившихся в горах постройках.
Таким образом, как видим, из всех видов пластических искусств в старой Чечено-Ингушетии имела существенное развитие только архитектура, причем почти не знающая орнамента: основным ее художественно-композиционным средством была форма. И нужно сказать, что форма эта была весьма выразительной, ярко отображая не только материальную и социальную, но и духовную жизнь своего времени. Это искусство, как и всякое подлинно народное искусство, реалистично, оно не стремится приукрасить действительность, создать иллюзорный мир оно правдиво выражает действительность, ее суть. Особенности вайнахской архитектуры - отсутствие пышности, блеска, рациональность формы, ее правдивая прямота; красота этой архитектуры - не в декоре, а в гармонии форм. Эти особенности искусства давно прошедшей эпохи, эта его красота, выражая непреходящее в культуре, находят отклик в душе и современного человека

checheninfo.ru