И.Д. Цискаров. "Лозы любви"

II

Однажды, посреди таких мечтаний, Омар-Али был развлечен шумом камней, скатившихся с ближней скалы. Он взглянул в ту сторону и заметил огромное стадо туров, спускавшееся в долину. Он долго смотрел, как самки турицы шли впереди, жуя сочную траву; как вслед за ними молодые турята, с острыми на головках шпильками вместо рогов, играли при утренних лучах солнца, бегали друг за дружкой, становились на задние ножки, вертелись и кувыркались, прядя резвыми ушами; как позади них следовали самцы-великаны, то важные и тяжелые как буйволы, то игривые и быстрые как серны. Необыкновенная сила этих животных выказывалась уже в том, что они легко носили на голове огромные и тяжеловесные рога свои и так проворно, так искусно управляли ими, прыгая по крутизнам или опираясь и задевая ими за скалы. Нередко на одних рогах висели они над безднами. Но всего занимательнее было для Омара-Али видеть, как эти огромные животные, в разгуле дикой свободы, заводили между собой жестокую борьбу. Сначала они расходились попарно, медленно отодвигались назад на некоторое расстояние, потом важно сходились, ускоряя бег по мере приближения друг к другу, и наконец с такой быстротой и силой ударялись рогами, что невольно отскакивали друг от друга на несколько шагов назад. Будь это на краю пропасти, они погибли бы в ней, что, впрочем, нередко и случается в горах.

Остановив взгляд на двух боровшихся турах, Омар-Али с неудовольствием видел, как один из них, посильнее, побеждал слабого, который начинал уже изнемогать под тяжкими ударами могучего соперника. Чувство участия к слабому и какая-то гордость против гордого, овладели молодым сердцем кистина. Он привстал и прицелился в животное, но в тоже время, как суеверный горец, сказал про себя:

- Да будет этот выстрел во имя прекрасной Газело: если я попаду в тура, то Газело будет моею.

Выстрел грянул. Огромный тур, пораженный пулею в грудь, покатился с полугоры и грохнулся посреди испуганного стада овец Омара-Али. Пастух его подошел к подстреленному животному и стал снимать с него шкуру.

Омар-Али сел на траву и опять стал смотреть в аул, где, как дорогой жемчуг, скрывалась его возлюбленная, а с нею вместе и счастье...

- Со валар сен Газело аджане цо аджанах (Пусть умру, если Газело не смотрела на это), - подумал Омар-Али.

Газело не только смотрела на подвиг охотника, но даже плакала о нем, сидя за рукоделием у порога дома, когда мать подошла к ней и сказала:

- Дай Бог, чтобы это не было предвестием будущего несчастья для тебя или для твоего жениха, как говорят у нас старухи, дорогая моя Газело! Всякий раз, когда я узнаю что-нибудь о твоем замужестве и намерена о том поговорить с тобою, всегда застаю я тебя грустною или плачущею, как теперь. Не я ли стараюсь угождать тебе, исполнять твои желания, лелеять тебя? А ты все как будто чем-то недовольна или о чем-то тоскуешь.

- Из ма алал, се едзин нана! (Не говори этого, моя милая матушка), - сказала растроганная девушка. - Я от тебя ничего не скрывала... А теперь я была тронута только тем, что вот на той горе какой-то стрелок, кажется, убил черноглазого тура, который, может быть, оставил маленьких детей... Бедные!

- Полно, полно, сен йioх! (моя дочка). Вот я сейчас развеселю тебя. Ты мне сама как-то раз говорила о молодом цаматинце Омаре-Али... Он присылал ко мне свою родственницу сватать тебя. Подумай, милая: я отказывала многим достойным женихам единственно из одной любви к тебе, потому что ты отвергала любовь их. Но не забудь, что недавно был обнародован приказ имама (ангела) Шамиля и что по этому приказу, если девушки свыше шестнадцати лет в продолжение одной недели не выйдут замуж, то они будут посажены в яму, а потом отданы первому, кто захочет на них жениться. Недельный этот срок уже кончился, а прекрасный Омар-Али здесь, недалеко, и ждет от меня ответа.

В неожиданном восторге Газело готова была броситься на шею доброй матери и расцеловать ее.

- Да это не он ли, не сам ли Омар-Али едет к нам, - продолжала старуха, взглянув на дорогу, ведущую в их селение. - Вон, взгляни: сюда приближаются два всадника, они своротили к нашему дому.

- Между ними нет Омара-Али, - отвечала девушка, взглянув с живостью на путников. - Эти люди никогда у нас не бывали. Какие у них грозные лица!

- Ах, это турахи! (рассыльные Шамиля) - сказала мать, побледнев от беспокойства.

- Турахи! Яма! - вскрикнула дочь с ужасом и побежала домой.

Но турахи уже успели рассмотреть чудную красоту девушки.

- Не она ли это? - тихо сказал один из них другому. - Какая чудная красавица!

- Эта самая, - отвечал тот, - я видел ее прежде, но теперь едва узнал: так она похорошела.

- Прелесть! - воскликнули оба.

- Маршол да, ва тха нана! (Эй, здравствуй наша мать!) - сказали приезжие, слезая с коней и обращаясь к матери Газело.

- Дух вахал! (Живите долго!) Зачем, позвольте узнать, заехали в нашу деревню?

- Никто из нарушителей святой воли имама не избегает наказания, - отвечали турахи. - Был назначен недельный срок, в который все дагестанские девушки, достигшие шестнадцати лет, должны были выйти замуж: все повиновались этому приказанию. Только твоя дочь, подражая монахиням в Гюрджистане (в Грузии), на семнадцатом году не думает о замужестве. Это дошло до сведения самого имама и он, подозревая, что в этом явном неповиновении должно скрываться что-нибудь вредное его власти, повелел нам взять ее и доставить к нему. День клонится к вечеру, а нам предстоит дальний путь. Просим и требуем, нимало не медля, вывести к нам свою дочь.

- Каша бихка шу, шун имам (Чтоб вам провалиться с вашим имамом), - послышался отчаянный голос из дома.

- Это не дочь ли твоя вздумала бранить нас? - спросили турахи. - Да и сама ты, как видно, намерена защищать преступную дочь. Так уж не прогневайся, мы сами отыщем и возьмем ее.

- Будьте справедливы к безвинным, - говорила плачущая старуха. - Дочь моя уже обручена с Омаром-Али. Завтра же она выйдет за него, а срок приказания имама кончился только сегодня... Вай, вай! Я уверена, что ни Шамиль, ни наибы его не давали вам такого приказания! Я несчастная!.. Муллы нашего и никого другого нет теперь дома! Дочь моя погибнет, попавшись в руки этим извергам! - вскричала она, когда турахи, не слушая слов ее, вошли в дом и стали искать девушку.

- Ну, Ибрагим, - тихо сказал один турах другому, - не забудь только обещания подарить мне твоего серого жеребца, а за успех я ручаюсь тебе. Когда мы поведем девушку, ты предложи ей свою руку, скажи, что ты бек, уздень или что угодно, скажи, что она будет жить с тобою лучше, чем в раю Магоммета... А я предложу ей свободу, если она согласится... Они, горские женщины, легко всему верят и, испуганные, не отказываются...

- За такого ангела, Махмуд, - отвечал другой, - не только лошадь, но и жизнь и душу готов я отдать. Прошу повторить также обещание насчет успеха! - прибавил горец с нетерпением.

checheninfo.ru